Страница 31 из 38
Утром их разбудил все тот же тоскливый рев мамонта. Он, оказывается, не утонул. Трое людей решили посмотреть, что там, в середине болота, сейчас.
Опять Дум забрался на плечи Напролома. Мамонт был все в том же положении, только погрузился в трясину еще больше. Скоро вода достигнет рта. Весь тростник вокруг него на всю длину хобота был съеден. Если зверь не утонет, он умрет от голода.
После Дума на Самого Большого посмотрели Хоть-Куда и Напролом.
— Убей мы его сегодня, — сказал Напролом, — мы бы запаслись мясом на всю оставшуюся дорогу.
— Мы не сможем убить его тремя копьями, — возразил Хоть-Куда, — он слишком велик. Мы и сами завязнем в этом болоте.
Дум оставил говорящих и пошагал вдоль стены тростника.
— Ты куда? — крикнул Напролом.
— Вы идите поохотьтесь, я скоро буду.
Напролом и Хоть-Куда послушались. Охота была недолгой. Меткие стрелы охотников — теперь уже оба они владели луком — попадали даже в бегущего зайца, которых здесь водилось множество. Скоро три ушастых зверька стали их добычей, а четвертого, раненого, они не смогли отыскать в кустарнике, куда он спрятался.
Дум вернулся к раскидистому дереву, когда Напролом сдирал шкурку с третьего зайца, а Хоть-Куда уже разжигал Костер. По зайцу на брата — вот это будет завтрак!
— Что ты там искал? — спросил Хоть-Куда, берясь насаживать тушку на вертел.
— Из этого озера можно, оказывается, спустить воду.
— Зачем? — поднял голову от зайца Напролом.
— А мамонта можно подкармливать, пока сойдет вода, — был второй непонятный ответ.
— Для чего? — на Дума смотрел заслезившимися от дыма глазами Хоть-Куда.
— Он теперь совсем-совсем не опасен, — в третий раз непонятно проговорил Дум.
— Ну и что с этого? — спросили оба его провожатых.
— Что ты хочешь делать с мамонтом, Дум?! — решил покончить с неразберихой Напролом.
— Не знаю, получится ли…
— Ты опять что-то задумал! — рассерчал воин. — Что-то вроде Зонта или Колеса! Если бы здесь был Шито-Крыто, он нашел бы нужные слова, чтобы все знали, как отнестись к твоей очередной выдумке! — Это была самая длинная речь Напролома за все путешествие. — Зверя нам не убить! — сердился он и дальше. — Зачем тогда спускать воду из озера? Для чего подкармливать мамонта? На это уйдет много дней, а я хочу домой! И Хоть-Куда хочет!
— Мы будем дома скорей, чем вы думаете! — в свою очередь осерчал Дум. — Кто спас вас от медведя в самом начале пути? А от тигров — ты ведь, Напролом, хотел с ними познакомиться? Кто придумал посыпать зеленым порошком дрова для Костра, на котором мы вознеслись бы к Бородатому? Кто брал на себя разговоры с людьми-деревьями и Лежебоками? Я, все я! Так можно довериться мне еще раз?!
— Можно, — сказал Хоть-Куда. — Я тебе верю, Дум. Говори, что нужно делать. И ты тоже верь Думу, Напролом. Без него мы давно бы погибли.
— Без него нас не послали бы так далеко! — огрызнулся Напролом. — Ты забыл об этом?
— А разве не в дальней дороге мы узнали про лук? Разве копьем ты попал бы в зайца, которого ты жаришь? Он готов, Напролом, не сожги его!
Воин схватился за свой вертел и снял с огня задымившегося зайца. И тут же впился в него зубами, так что ответ товарищу он проглотил вместе с первым куском мяса. А когда дичина была съедена, подумал так: "Заяц был вкусный. Его и вправду убила стрела из лука. А с луком мы познакомились в дороге, где оказались благодаря Думу (из-за него). Пожалуй, стоит послушать его еще раз (последний).
— Так что ты хочешь сделать с Самым Большим, Дум? — спросил воин мирно, разглядывая заячий хребет, который еще можно было погрызть.
Но Дум, кажется, боялся открывать секрет целиком — он мог показаться провожатым слишком невероятным — и поэтому ответил так:
— Раз вы мне доверяете, начнем с того, что спустим воду из озера.
После еды они пошли вокруг озера-болота, и Дум показал место, где можно легче всего всего это сделать. Нужно расширить и углубить ручеек, бегущий из озера. Копать землю они будут заостренными палками, наломав с дерева веток. Работа предстоит немалая.
Мамонт, увидав на берегу людей со здоровенными палками в руках, угрожающе заревел-затрубил и сделал отчаянную попытку вырваться из илового плена. Он почти смог взбросить передние ноги, даже встал было на дыбы, но задние ушли от этого в ил еще глубже, и когда он опустился, то очутился в еще худшем положении. Теперь ему приходилось держать голову поднятой, потому что вода заливала рот.
Но люди не стали приближаться к Самому Большому. Они на него некоторое время смотрели, переговаривались, кивали, спорили… Зверь попытался еще раз испугать их — затрубил, как ему казалось, грозно, но рев его сорвался и вместо угрозы получился пронзительный визг животного, которое почувствовало приближение смерти. Люди обернулись, снова посмотрели на него и… стали копать для чего-то землю.
Двуногие теперь только изредка взглядывали на мамонта, и зверь начал привыкать к тому, что они рядом.
Солнце поднялось выше дерева, что росло близ озера, где Самый Большой попал в беду, один из людей поднял с земли нетолстую изогнутую в дугу палку и ушел куда-то. Двое других влезли по пояс в воду и начали срезать зеленый сочный тростник. Этот тростник был страшной мукой мамонта: он давно уже хотел есть, но не мог выдернуть ног из ила. А двое людей набирали целые охапки — мамонт чуял острый запах зелени — и сваливали их на берегу.
Самый Большой не выдержал — затрубил, это получилось у него само собой, в нем закричал еще один зверь — голод.
Когда тростника накопилась куча, люди стали зачем-то сваливать его в воду, зелень закачалась на поверхности озера… Что собираются сделать с ней извечные враги мамонтов?
Двое скинули шкуры и… поплыли к Самому Большому, толкая перед собой зеленую кучу. Она ближе, ближе… Мамонт поднял хобот, готовясь отразить нападение людей, скрывшихся за тростником, но тот подплыл, ткнулся в его бок, и мамонт поневоле опустил хобот, чтобы обнюхать желанную снедь. К запаху тростника примешивался сильный людской, запах вражды, да и люди были совсем близко, поэтому голодный мамонт все не мог начать есть. Хобот его то поднимался, грозя людям, то опускался к тростнику…
Дум и Хоть-Куда поняли зверя и поплыли к берегу. Вылезли на сушу и увидели, как Самый Большой начал есть. Тогда они снова взяли свои заостренные палки и стали ширить и углублять проток. Вода в нем бежала все быстрее. Скоро они заметили, что уровень озера стал снижаться.
Солнце поднялось на самый верх, когда вернулся с двумя зайцами Напролом.
Мамонт поел — на воде не осталось ни одного стебля, ему захотелось спать. И он задремал ненадолго, потому что вода почему-то отступила и перестала заливать рот.
Когда Самый Большой проснулся, двое людей продолжали там же ковырять землю, а третий, стоя по пояс в воде, срезал ножом тростник.
И вот снова зеленая, остро пахнущая куча подплыла к нему, мамонт больше не угрожал человеку хоботом, а сразу же схватил тростник и отправил его в рот.
Так было и на следующий день. Люди углубляли русло ручья, уровень воды медленно понижался, то один, то другой подплывал к Самому Большому с очередной порцией еды.
Боялись друг друга и люди, и мамонт, хотя тот одним ударом хобота мог убить человека. Но этого уже не могло произойти: зверь заметил, что с появлением людей и с их копошением на берегу вода уже не так плотно обнимает его, и легче дышать, да и как без них он поел бы!
На этот раз люди вели себя по отношению к нему, Самому Большому, не враждебно.
Самым первым проявлением доверия было то, что мамонт — осторожно! боязливо! — протянул хобот к опасно приблизившемуся человеку и обнюхал его.
Человек — это был Дум — почувствовал на себе теплое дыхание огромного зверя, быстрое и мягкое прикосновение хобота к волосам на голове, к плечу, холодок вдоха прошелся по нему… Дум, стоявший уже на илистом дне, вжал голову в плечи, но осмелился протянуть руку к хоботу. Самый Большой обнюхал ее — рука человека вкусно пахла срезанным тростником и дымом Костра…