«Был жестокий бой»

Как сказал Батолин, мы пришли в морг в самое такое время, когда он почти пуст. Увиденные сегодня прапорщик и морпех, как оказалось, были доставлены в морг вчера поздним вечером. Когда почти все трупы вывезли в Моздок. В углу оставались только гражданские… Неопознанные и в недостаточном количестве. Их вывозили отдельным бортом и поэтому требовалось какое-то время, чтобы набралась целая партия тел.

А вот наших солдат и офицеров было гораздо больше. Оно вроде бы и понятно — ведь местные жители являлись грозненцами. А следовательно и вывозить их в Моздок для опознания и дальнейшего захоронения — это выглядело несколько бессмысленным занятием. Да и оставшиеся в живых граждане старались сразу же похоронить своих соседей, знакомых и близких… Если в живых кто-то оставался. А если трупы мирных жителей продолжали лежать на улицах и никто их не убирал… То насквозь прострелянный Урал-Наташка останавливался возле этих тел и мирные грозненцы вывозились в одном кузове вместе с российскими военнослужащими.

«И всё равно… Слишком большие были потери!.. Слишком большие… Тысячи тысячи… А сколько их ещё лежат?!.. Никем не найденные и не эвакуированные… Или же наспех зарытые… Или же заживо сгоревшие… В общем, пропавшие без вести. Сколько их? А-а?»

И уж напоследок я вспомнил маленького морпеха. Его грязноватые ладони, закрывшие перед смертью лицо… Худенькие запястья, торчащие из рукавов бушлата. И тоненькую струйку крови… Которая вытекла из уголка глаза, да так и застыла малость пониже скулы… Засохнув на полпути к ушной раковине…

«Вот служил этот солдатик морской пехоты… Сначала где-то на Тихоокеанском флоте или же на Северном… И был он единственной кровиночкой для своей матери. А потом этого солдатика привезли сюда, то есть в Чечню. Здесь его и убили! Одним точным выстрелом в глаз… Из которого вытекла эта кровиночка. Да так и застыла… Вот и оборвалась одна родная кровиночка для одной российской матери… Трагедия… Понимаете ли.»

Но это горе должно случиться чуть позже. Когда убитого морпеха привезут его родителям. Вот тогда это и будет семейной трагедией. А сейчас вокруг нас была одна только статистика… Сотни и тысячи погибших солдат, прапорщиков, офицеров. Это была страшная статистика войны.

И сейчас нашей главной задачей становилось одно — никоим образом не попасть в эту самую статистику. Чтобы не стало больше на ещё одну засохшую кровиночку… Или же две… А тем более три или четыре…

Глава 11

Обстановка на карте и наяву

Мы вернулись на базу, где нас уже заждался подполковник Тарасов. Увидев командира роты Батолина, наш комбат приказал ему готовиться к предстоящей ночной засаде.

— Пойдут все три группы. — говорил Тарасов как ротному, так и всем командирам групп. — Будем сидеть всю ночь у этого родника.

— Да там же нету столько места! — удивлённо заявил Батолин. — На всю нашу ораву-то! Друг у друга на головах будем же сидеть!

— Не будем! — возразил командир отряда. — У родника залягут всего две группы, а третья останется на блок-посту.

Как и принято поступать в аналогичных ситуациях, подполковник Тарасов достал свою карту и принялся объяснять все нюансы прямо на топографической схеме местности. По его командирскому замыслу две разведгруппы должны были выдвинуться вдоль речки и занять боевые позиции над обрывом, под которым располагался водный источник. Причём, нам следовало залечь со стороны дачного массива и ждать непрошеных гостей от Алхазурово. Что выглядело довольно-таки логично. А третья разведгруппа должна была находиться в стратегическом резерве нашего главнокомандования.

— Если вы там их встретите… — продолжал комбат. — То какое-то время будете там перестреливаться… То есть вести огонь друг в дружку. Вот тогда-то третья группа начнёт охватывать их с фланга… А ещё лучше — с тыла.

Командирский план вроде бы являлся достаточно простым и эффективным. Но только лишь на первый взгляд. Ведь это было вполне закономерным, что после некоторых раздумий возникли кое-какие предложения.

— А может быть мы исключим два момента? — предложил командир роты после короткого раздумья. — Первое: идти вдоль речки будет трудно. Не легче ли выйти к этому обрыву прямо через дачи? Это гораздо проще… И лучше!

— А если там растяжки? — спросил Тарасов. — Что тогда? Зачем нам такой риск? А вдоль речки идёт тропиночка. Хоть и узенькая, но всё-таки нормальная.

И опять наступила тишина. Вчера я хорошо рассмотрел эту «нормальную тропиночку», которая шла в низине, то есть в метре от самой речушки Нефтянки. Лично меня не устраивало то, что обрывистые её берега хоть и скрывали идущих по тропинке от посторонних взглядов, но…

— Это очень опасно! — произнёс я и провёл острием карандаша по голубой ниточке, обозначавшей на карте речушку. — А вдруг на обрыве окажется всего один боевик?! Который издалека услышит наше передвижение и подойдёт поближе? С одним-единственным автоматом! Да он же сможет положить обе наши группы! Ведь мы будем идти по узкой тропке. Слева вода, справа крутой берег. Нам даже спрятаться будет негде! Опасно!

— А с чего бы там ему взяться? — вполне так резонно поинтересовался наш комбат. — Ну, этому боевику с одним-единственным автоматом? С какой-такой стати?

— А вдруг? — возразил ему Батолин. — Если он раньше нас окажется в том районе? Вместо того, чтобы обстреливать издалека этот блок-пост… Он услышит шум. А потом возьмёт, да и окажется около речки. А внизу точно кто-то идёт… Вот и начнёт палить!

— Мы же вчера вечером там шлялись. — произнёс я негромко. — А из этого Алхазурово всё видать! Да и этот… Ингуш с двумя вёдрами! Он же нас видел.

Командир роты также продолжал гнуть не только свою личную, но и нашу общую линию:

— И сразу понял, что мы не являемся обыкновенными мотострелками. То есть не из пехоты, у которых только автоматы и подсумки.

Подполковник Тарасов задумчиво смотрел на карту, но нашу правоту признавать всё же не спешил. Ведь логика войны более чем убедительно присутствовала в наших словах, поскольку мы не являлись дилетантами в своём разведчицком деле. Однако и комбат к нам пришёл явно не с улицы.

— Ну, ладно… — сказал он. — я подумаю над маршрутом выдвижения. Время ещё есть. Какой второй момент?

— Ну-у… — начал Батолин. — Если мы будем там стреляться с боевиками, то может быть третьей группе не надо заходить им в тыл? А то темно ведь! Перепутаем кто и где находится! Начнём по своим палить… Нехорошо как-то получится.

— Ещё как нехорошо! — засмеялся комбат. — Ладно! Обход с тыла исключаем. Но охват с фланга — это остаётся железобетонно! Две группы будут в лоб долбить, а третья сбоку.

На этом детальное обсуждение предстоящей засады было закончено. Комбат ещё раз пообещал нам подумать о более удобном варианте выдвижения от моста к обрыву, после чего мы покинули командирский кубрик и разошлись по своим группам. Известие о ночной засаде личный состав воспринял спокойно, не высказав ни чрезмерного восторга, ни затаённого беспокойства. Я поручил своим бойцам проверить работоспособность ночной оптики и средств радиосвязи, а также укомплектованность вооружения, амуниции и наличие боеприпасов.

Все мы занялись делом. Ведь после долгой дороги в Грозный, с последующими перемещениями то на ночлег к сибирякам, то в палатку, то уже сюда, на второй этаж гостиницы… После всего этого наше военное имущество просто-таки остро нуждалось в проверке. Ведь в подобных условиях практически любой боец мог позабыть в потёмках что угодно. Да и буквально всякий электронно-оптический прибор был способен если не пропасть или же потеряться, то хотя бы прийти в неработоспособное состояние. То же самое касалось и радиостанций. Поэтому каждый разведчик занялся своим оружием и прочим военным имуществом, закреплённым только за ним.[7]

Но минут через тридцать в нашу комнату пришёл командир роты и с ходу предложил мне опять съездить к вчерашнему блок-посту. Естественно, что Я не отказался. Более того — за мной «увязалось» пол-группы. Ведь вчера с нами выехало всего трое бойцов. Теперь же следовало взять с собой человек восемь.

7

прим. автора: Ну, про то, что и я несу материальную ответственность за имущество моей группы… Про это им знать было совсем необязательно.