Лукавые истории из жизни знаменитых людей

—    Что еще могли бы вы рассказать мне об этом деле?

Мегрэ достал из кармана потрепанный черный блокнот.

—    Мне известен образ жизни, который он ведет в Швей­царии: занимается спортом, не ходит в гости к своим собратьям по перу, любит проводить время в кругу семьи и вообще ведет здоровый образ жизни, ненормальный для настоящего писа­теля. Хотите послушать рапорт моего женевского коллеги? Вот что он мне сообщил:

«Жорж Сименон — бельгиец, родился в 1903 году в Лье­же. Его распорядок дня: каждое утро он встает в половине седьмого, идет в свой кабинет и, не открывая штор, стучит на машинке. Обычно через три часа у него готова глава романа».

—   Интересно. Поль Бурже пишет так же быстро? — спро­сил комиссар, видимо, мало соприкасавшийся с литературным миром.

При этих словах и у меня зародились подозрения.

—   Вы думаете, что он просто-напросто переписывает руко­писи своих жертв?

Присвистнув, Мегрэ покачал головой и стал читать рапорт дальше:

«В четыре часа Сименон выходит из своего кабинета и остаток дня посвящает жене и детям».

—   Много вы знаете писателей, ведущих подобный образ жизни? Все это говорит не в его пользу.

Мегрэ снова набил трубку и продолжил:

«Когда он живет в своем загородном доме в Вевее, то во второй половине дня совершает пешие прогулки или идет на рыбалку. Сименон не употребляет наркотиков, не был замешан ни в одном скандале. Единственным его пороком является то, что он курит трубку...».

Мегрэ улыбнулся и возобновил чтение:

«Его книги пользуются огромным успехом и наряду с произведениями Марселя Паньоля и Жана Ануя включены в программы филологических факультетов. Его переводят во всем мире».

—   Он сумел подобрать талантливых жертв,— сказал Мег­рэ, засовывая блокнот в карман.— Правда, он непоседа. За 30 лет он 28 раз сменил место жительства... Это о чем-нибудь да говорит?

В этот момент с потолка закапало. В кружку Мегрэ попало несколько крупных капель. Мне пришлось надеть пальто, пото­му что с потолка на нас обрушился самый настоящий ливень. Хозяин кафе сказал, что прорвало трубу.

—    Пошли отсюда,—проворчал Мегрэ, — если уж быть под дождем, то лучше на улице. К тому же я хотел бы посмотреть на своего подопечного...

На улице по-прежнему лило как из ведра. Свет от неоновых вывесок огражался в огромных лужах. Мегрэ чихнул. У гости­ницы, где остановился Сименон, толпились фоторепортеры. Мегрэ пришлось прокладывать себе дорогу локтями. Мы вош­ли в холл. Огромные ботинки комиссара утопали в мягких коврах фешенебельной гостиницы. Она показалась нам груст­ной и унылой. Здесь тоже лило с потолка. Казалось, что гости­ница плохо освещена. Хозяин сказал нам, что один из жильцов забыл выключить воду в ванной.

Мегрэ поднял воротник своего пальто и, стоя в воде, стал ждать.

Через некоторое время в холле появилась чета Сименонов. На них были непромокаемые плащи. У писателя была добрая и симпатичная улыбка. Мадам Сименон тоже улыбалась, правда, несколько застенчиво. Шедший с ними рядом мальчик, показав на Мегрэ, сказал:

—    Посмотри, папа, как этот человек похож на полицейского!

Раздался взрыв хохота.

Мегрэ, смутившись, увлек меня на улицу, где по-прежнему шел дождь. Мы дошли до площади Согласия. Наши ботинки промокли насквозь, в них хлюпала вода.

—    Мне надо позвонить в уголовную полицию на набереж­ную Орфевр,— сказал Мегрэ.

Я последовал за ним в кафе. Телефонный аппарат был рядом со стойкой.

—    Алло! Антонен, что новенького? Как? И седьмой ис­чез?... Как его имя?

В глазах Мегрэ вспыхнул огонек.

—    Спасибо, дружище!

С озабоченным видом он повесил трубку. Внезапно, схва­тив меня за руку, Мегрэ, потащил меня к такси.

—    Ну! Конечно же! Почему это сразу не пришло мне в голову?

Сев в такси, он назвал шоферу адрес известного издательст­ва. Мы ехали по мрачным улицам. Мегрэ, удобно устроившись на сидении, улыбался и покуривал трубку. Такси остановилось. Мегрэ вышел из машины и скрылся в подъезде. Через несколько минут он возвратился с торжествующим видом.

—    Моя догадка оказалась верной.

—    Что? Сименон действительно виновен в убийстве шес­терых писателей?

—    Ничего подобного! Эти писатели никогда не существо­вали. Их придумал Сименон в начале своего творческого пути. Он пользовался их именами в качестве псевдонимов. Когда же он решил подписываться своим именем, они просто-напросто перестали существовать.

—    Как же вам удалось догадаться?

—    Когда мне сообщили имя седьмой жертвы — Жорж Сим,— все стало ясно.

Мегрэ пожал мне руку.

—    Итак, дело закончено. Я, наконец, могу вернуться до­мой. Мадам Мегрэ приготовит мне вкусный бульон.

Он посмотрел на часы, стрелки показывали одиннадцать часов вечера.

— Уже совсем скоро я смогу выпить стаканчик грога,— сказал Мегрэ.

На улице по-прежнему шел дождь...

МАРГАРИТА БУРГУНДСКАЯ БЫЛА СОВСЕМ НЕ ТАКОЙ, КАКОЙ ВЫ СЕБЕ ЕЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ

Как говорил Дюма, можно изнасиловать историю, но при условии, что она родит вам ребенка.

Автор «Ожерелья королевы» сумел проявить себя в этой области - впрочем, как и во многих других — как настоящий мужчина. Он оставил мадемуазель Клио не самое плохое по­томство. Однако, как это ни парадоксально, эти незаконные дети никогда не казались внебрачными. И историки всегда приходили в отчаяние при мысли, что французы изучают ис­торию своей страны по «Трем мушкетерам», «Графине де Монсоро», «Графу Монте-Кристо», «Нельской башне» и другим произведениям Дюма, которые, в сущности, являются нагромо­ждением исторических неточностей.

Поэтому неплохо было бы время от времени восстанавли­вать истину, против которой согрешил Дюма.

Например, должна когда-нибудь восторжествовать истина в отношении несчастной Маргариты Бургундской, которую Дюма превратил в жестокого и коварного монстра.

Сноха Филиппа, прозванного Красивым, разумеется, не была святой. Иногда Маргарита, брошенная мужем, который предпочел ей разного рода увеселения, желала забыть о том, что принадлежит к королевской семье и познать женское счас­тье. Тем не менее у нее был только один любовник... Большин­ство женщин сочли бы такое поведение образцом супружеской верности.

Что же на самом деле происходило в Нельской башне?

Попробуем разобраться в этом.

                                                            * * *

У Филиппа Красивого — напоминаю тем, кто запамято­вал,— было три сына: Людовик, имевший вспыльчивый и мсти­тельный характер, Филипп и Шарль. У него была также дочь Изабелла, которой суждено было выйти замуж за короля Анг­лии и которая поспособствовала тому, чтобы он поскорее ото­шел в мир иной: ее дружок всадил ему в зад кусок раскаленного железа.

Все три брата были женаты на бургундских принцессах: жену Людовика звали Маргарита, жену Филиппа Жанна, а жену Шарля Бланш. Все они жили в королевском дворце и отчаянно скучали. Король, за два года до этого потерявший супругу — королеву Жанну,— стал неврастеником, а три принца, находя немало развлечений на стороне, совсем не интересовались сво­ими молодыми женами. Те же, будучи не по возрасту тем­пераментными особами, несмотря на свое высокое положение, мечтали о любви, тяжело вздыхая. Вечерами они садились у окна и часами наблюдали за моряками, которые разгуливали по набережной Сены, горланя песни. Эти хорошо сложенные и сильные мужчины приводили их в трепет. Принцессы представ­ляли себя в крепких объятиях моряков, не выказывающих им должного почтения, не понимая, сколь опасны подобные мечты для женщин, имеющих тщедушных и хилых мужей, мягко гово­ря, плохо справлявшихся со своими супружескими обязанностя­ми. И три молодые женщины каждый вечер ложились в свою постель, как всегда одни, еще более возбужденные, чем накану­не...

Можно лишь вообразить, до какого жалкого состояния дошли бедняжки после двух лет супружества.