Страница 50 из 100
ЛУНА Бетховен и Шуман, – Сверканье и лед… О, кем он задуман, Безумный полет? Диана, Селена, Лампада веков. Жемчужная пена, Холмы облаков. Селена, Диана – Ее имена. Сквозь волны тумана – Луна. О девственных лунах Соната, сонет. Алмазный на струнах, Мерцающий свет… Разрушив былое, Свистя и глумясь, Ракета стрелою Взвилась. Размерен и точен Ракетный парад. Колючих пощечин Удушливый град, И смрадною ватой Окутанный вмиг, От оспин щербатый, Померкший лик… Всё это не бредни, Не к ночи рассказ! Еще не последний, Луна, твой час. Есть время! Бескрайны На небе пути, Чтоб тихо и тайно Уйти К иным горизонтам, К созвездьям иным, И будет твой сон там Ненарушим. В углу потаенном, От нас далека, Будь только зеленым Огнем светляка. Вдали сиротливо Горит изумруд… Приливы, отливы Умрут, Лунатик устало Падет на кровать: Луна перестала Сиять… Когда-то, когда-то, – Как страшно давно, — Для Лунной сонаты, Летевшей в окно, Расколота в мире На тысячи лун, Была зажжена ты… Для Лунной сонаты… А что, если завтра?.. Кто знает… Кто знал… Придумает Автор Удачный финал, – Какой-нибудь атом, Чтоб выдержать стиль?.. Плеснет над закатом Легчайшая пыль… Пусть он и рассудит, А мы не могли, Но нет и не будет Сгоревшей земли. Когда-то плыла ведь Среди облаков! Что вынет прапамять Из мертвых веков?.. И в огненной, синей, Пустой тишине, Вдруг – несколько линий (Так плачут во сне): Над кровлею плоской Сухая лоза… Венеры Милосской Слепые глаза… ЕЩЕ О ЛУНЕ Может быть, в двадцать первом веке Будет много новых затей. Народятся сверх-человеки, На луне наплодят детей. Для детей понастроят школы, Для больших откроют шинки, И потянутся ледоколы Вдоль какой-нибудь Лунь-реки. Может быть, нашу землю сразу (Для чего старый хлам беречь?) Превратят в атомную базу, Чтобы звезды другие сжечь. Может быть, через стратосферу Отвезут, под самый конец, На Юпитер или Венеру Ватикан и Зимний дворец… Всё возможно… И очень скучно! Но скучнейшее допустив, У меня в душе однозвучно Повторяется лейт-мотив: По земному, пустому лику, Где последний город смели, Разбежались вольно и дико Только рощи да ковыли. Над болотною топью боры Наклонили сквозную тень, В голубые лесные озера Опускает глаза олень… Чередуются зимы и весны, Чередуются снег и град, И по-прежнему рубит сосны Чудом спасшийся, — мой ли брат? Он упрямо скрывался в ямах, Зарывал под курганы кладь. До юпитеров этих самых Ему вовек не достать. И не надо! Он беспечален, Первобытные сны легки. Вход в жилище бревном завален, Стерегут его светляки. Из медвежьей выйдя берлоги, Он весной, в молодых полях Проложит простые дороги, С дождевой водой в колеях. А когда поползут туманы, Синим кутая вечера, Заблестят посреди поляны Космы пляшущего костра. Отразит глубокое небо Золотого огня волну… Теплый запах смолы и хлеба Донесется ли на луну? Если да, – быть второму чуду: Прекратив межпланетный бег, Метеором слетит оттуда На земную грудь человек: Первый беженец! – Всё изучено, Всё наскучило, всё на слом! Почитать бы мне снова Тютчева При свече, над простым столом, Побродить лугами несжатыми, Раздвигая рукой ковыль, И забыть навсегда об атоме, Рассыпающем душу в пыль… А ночами, над побережьями, Где лежит в воде тишина, Снова видеть, как светит прежняя Незапятнанная луна.