Страница 23 из 100
СТРАНА ЧУДЕС Страна Чудес была знакома с детства. На чердаке, где зной и пауки, Я получила от отцов в наследство Большие, как гробницы, сундуки. В них старых книг подранивали крылья, И целый мир передо мною рос, Под балками, припудренными пылью, В лучах заката цвета желтых роз. Запутанно, волшебно и неверно Баюкали страницы тишину, И улетал волшебный шар Жюль Верна На медленно всходившую луну. А гномы в колпачках, из сказок Грима, В подземном закаленные огне, С поклоном шутовским бежали мимо, Взмахнув лопатой в слуховом окне. Но, с жадностью читая том за томом, Не угадала я сквозь книжный бред, Что чудеса лежали рядом с домом, Что в каждой грядке пламенел жар-цвет! В часы тоски, когда меня сковали И семь замков повесили на дверь, Открылись мне из необъятной дали Все чудеса, доступные теперь. Моя страна, расцветшая в багрянце Великих зорь, ты позвала меня, И по волнам твоих радиостанций Скользит струя подземного огня. В тебе сбылись: и папоротник рдяный. Кащей Бессмертный, и Хрусталь-Гора, И звонкий смех царевны Несмеяны, И черных недр алмазная игра. Как белый сокол в зареве заката. Над куполами реет и поет Победоносный внук аэростата, Весь золотой от солнца самолет. Колумбами по океанам ночи, К междупланетным тайнам тишины! Путь от Москвы до Волг и не короче, Чем от кремлевских башен до Луны. И если нет отверженным возврата, То жизни не бывает без любви. Там родилась я, там жила когда-то… Страна моя, мечта моя, живи! В чердачное, полуслепое око, Прорезанное в небе, лился свет… Страна Чудес, тебя со мною нет, Но тот же свет в моем окне – с Востока. 1963 РОССИИ Возьми мой талант, и мои неуставшие руки, И опыт, и память, и гнева отточенный меч, И верное сердце, что выросло в долгой разлуке, И строгую лиру, и мягкую женскую речь. И посох возьми, что стучал о холодные плиты Чужих городов, и веками накопленный клад, И краски моей, нищетой расцвеченной, палитры, И парус скитальца, лохматый, в узоре заплат. Сложи их на площади, в снежном твоем Ленинграде, Костер запали, пусть огонь высоко возгорит, И легкими стаями к небу взовьются тетради, Как желтые листья, когда леденеет гранит. Ведь только из страшных горений рождается слово, И если ты спросишь, стихам моим веря живым: «Готова ли дважды сгореть?» – я отвечу: «Готова!» И русская муза протянет мне руки сквозь дым РУССКИЙ ЯЗЫК Мы говорим на языке, Который стал бледней и суше, Как стали суше, вдалеке От чернозема, наши души, Как мельче стали и скупей Запасы слов, что по дорогам Мы унесли в мешке убогом Из золотых своих степей. А мимо нас спокойным шагом, В спокойном цоканье подков, Идут, идут под красным флагом Живые рати свежих слов Пусть, выгорая, знамя бьется, Пусть побледнел пурпурный цвет, Но слово блещет, слово вьется, И гибели для слова нет! Оно идет, идет, всё шире, Проникновеннее, острей Над снегом, шелестящим в мире, Над зыбью северных морей, Над каждым днем, над каждой птицей, Над звездами морозной тьмы… Над европейскою больницей, В которой задохнулись мы. ПАЛЕХСКИЕ МАСТЕРА Евгений Онегин в пальто с пелериной, Ковровые сани, дорога в Москву… В затейливых яблоках конь длинногривый Копытами топчет не снег, а траву. Но сани в траве так легко допустимы, Так колки иголки причесанных хвой! Наверно, бывают зеленые зимы, С густой, апельсинно-лимонной травой, Бывает и небо чернее агата – От черного лака листва зеленей, – Не каменный уголь – лишь фон для заката, Для трав, для раската червонных саней. О Палея, о Палех, о мастер в избушке, На зимней опушке мохнатых лесов! Чуть брызнули краски в речные ракушки, И кисти запели на сто голосов. В ракушках-игрушках горят самоцветы, Бери их на кисточку, перевенчай! А к лампе пришпилен обрывок газеты, И стынет в стакане недопитый чай. Но руки бессонные, в медленной ласке, Скользят над работой, забыв про часы. На черной шкатулке рождаются сказки, И мастер бормочет в седые усы. Он может дивиться своей небылице, Где сани и ягоды, ночь и заря, Как будто упали на Палех жар-птицы, Цветным опереньем над лесом горя. Осталось подкрасить цилиндрик и пряжку, Полозьев изгиб подчеркнуть ободком, Чуть-чуть позолоты прибавить в упряжку, Не целою кистью – одним волоском… Он сладко зевает… Устал не на шутку. Баюкала сутками в трубах метель. Теперь бы спокойно свернуть самокрутку, Табак раскурив, завалиться в постель! Наутро, гордясь переливами лаков, Зайти по соседству в другую избу, Где мастер такой же, и труп одинаков, И также – очки на морщинистом лбу. Он кинул на черное вспышки тюльпанов И в мелкую травку степные ковры. Там троны Додонов, кафтаны Салтанов, Церквушки, лачужки, шатры да костры. Шкатулки российские! Всё в них отлично, В них гений народный по капле вкраплен. Вдвоем усмехаются: им безразлично, Что мир не запомнит их скромных имен. О, кто по столицам и по заграницам, Где чудо-шкатулку покажут и нам, Присмотрится мыслью к обветренным липам, К простым, как ржаной каравай, именам? Они родились в перелесках и чащах, Из черной, владимирской, старой земли, От дедов и прадедов, в вечности спящих, Которые кисти для них берегли. На срубленных пнях – на древесных скрижалях – Их ветер отметил, обрызгав дождем… А мы в застекленной витрине прочтем, На выставке, имя короткое: «Палех».