Страница 17 из 100
АНГЕЛЫ Как могут ангелы сойти К нам по воздушному пути. Когда навстречу им, рыча, Летит стальная саранча? Как белым перьям уцелеть, Цепляясь за сплошную сеть Дымящих фабрик, поездов И телеграфных проводов? И все-таки, в ночи, тайком, Израненные, босиком, Они бредут едва-едва И прячут звезды в рукава. Но кто из нас, больной и злой, Томящийся во тьме гнилой, Не вспомнит, улыбнувшись вдруг, Что получил из чьих-то рук, Хоть раз, глоток живой воды С зеленым отблеском звезды! РАДОСТЬ Сегодня утром красный жук На подоконник влез украдкой. По нитке шелковой паук Спустился над моей тетрадкой, В саду шиповник бросил мне Цветок раскрытый на колени, А ночью маленькие тени Писали буквы на луне. Ах, что-то будет?.. Всё кругом Дарует смутную примету. Не радость ли, бродя по свету, Зайдет случайно в этот дом? МУЗЫКА В каком горниле расплавишь, В какие слова вольешь Двойную – дождя и клавиш – Двойную – до сердца – дрожь? Нет мускула, нет ресницы, В которых бы ритм не пел. В рояле, в окне струится Сверкающий ливень стрел. Какую звезду оставишь, Каким стихом изойдешь. Двойная – тоски и клавиш – Двойная – до крика – дрожь? Да будет, да будет слово! Но слова предельный звук Оборван… Гремит сурово Стаккато суровых рук. В сухой, рассыпанной дроби Приказ: О себе – молчи… И руки упали, обе, Как сломанные лучи. АПОСТОЛ ПЕТР Выше всех богатырским ростом. Глядя в небо и в даль морей, Что ты видел, ярый апостол, Над толпой других рыбарей? А когда огоньки вспорхнули На двенадцать суровых лбов, Что ты слышал в смятенном гуле Двенадцати языков? Не радостен и не светел Морщинами взрытый лик Взывал троекратно петел, И в сердце остался крик. Любить не умел ты просто, – Сквозь муку, сомненье, гнев Лег твой путь, сраженный апостол Неутешенный старый лев. Но с какою страстью живою Ты молился в предсмертной мгле: «Распните вниз головою. Казните лицом к земле!» Под тяжелый скрип перекладин И каната протяжный визг Первый раз из глубоких впадин Глаза посмотрели вниз. Ниже пыли, песчинки малой, С камнями став заодно. Ты увидел свет небывалый Там, где прежде было темно. Ты узнал, приобщаясь рая. Что небо и здесь, и там, Но сказать не мог, умирая. Возвестить не успел мирам Привязанными руками, Недышащим, синим ртом… Старый Петр. Озаренный Камень, Больше всех любимый Христом. МОЛИТВА Беспредельно, безраздельно веря, Я прошу тебя, пока жива: Дай мне детскую правдивость зверя, Ум совы, неустрашимость льва. На слепой земле, залитой кровью, Где пути судьбы бегут вразброд. Кротость терпеливую, воловью, Удели мне от твоих щедрот. А когда я, полюбив, заплачу, Господи, подай душе моей Радостную преданность собачью И молчанье диких лебедей. * * *
С. А. Радищевой
Смоляные волосы откинуты, Желтый глаз прищурен и пытлив. Треугольниками брови сдвинуты, А в лице оливковый отлив. Оттого ль, что твой шатер заплатанный Век за веком уплывал в закат И алел, как пламя, туго скатанный До бровей узорный плат; Оттого ль, что ровностью горючею С детских лет была опалена. Золотилась грозовою тучею И медовым отблеском вина, – Навсегда в тебе туман и золото, Странный мир сияний и теней, Словно сердце надвое расколото В двойственности ранящей своей. БЕЛКА В Зоологическом Саду Следы от лапок на пруду. Прудок подернут тонким льдом, И серый-серый день кругом Плывет из сонной пустоты, Цепляясь ватой за кусты. Вот в пустоте пропела, – За дверью клети мертвый зверь… Сорока белке говорит: «Он будет к вечеру закрыт». Качнула белка головой И полушубок рыжий свой Хлопочет серым заменить: Неловко в рыжем хоронить. ОРЕЛ Клюв обломан. Нет крыла. Желтым глазом из угла Смотрит в стену. Спит – не спит. В клетку наглухо забит. От окна, сквозь полумглу, К уцелевшему крылу Пауки-крестовики Протянули гамаки.