Ян Гус

Таким образом, для всех настал решающий момент, когда каждый должен был показать, стоит ли он за реформу церкви, за устранение схизмы, или хочет пребывать в традиционном подчинении Риму.

Понятно, что на точку зрения короля полностью встала вся реформатская партия, то есть прежде всего Гус и его приверженцы, — другими словами, почти все чешские профессора Пражского университета. Немецкие же магистры, симпатизировавшие больше немцу Рупрехту, чем чешскому королю, единодушно приняли сторону римского папы Григория XII и протестовали против созыва Пизанского собора. Верным Риму остался и архиепископ Збынек, считавший, что слово и честь обязывают его к послушанию. Так неожиданно глубокая пропасть расколола страну на две антагонистические, непримиримые партии.

ГЛАВА 8

БОРЬБА ЗА УНИВЕРСИТЕТ И СТОЛКНОВЕНИЕ С АРХИЕПИСКОПОМ

Архиепископ твердо решил удержать свою епархию в покорности римскому папе и потому резко выступил против всех сторонников Пизанского собора; всем, кто становился в оппозицию Григорию XII, он запретил исполнять функции священнослужителя, и в первую очередь это коснулось Гуса, как непокорного сына церкви.

Чехи — магистры университета ответили на этот запрет многочисленными протестами и речами, из которых наиболее страстными были речи магистра Иеронима. Тем самым чешские ученые безоговорочно приняли сторону короля, в расчеты которого входило сопротивление давящему владычеству Рима, тем более что Рим столько раз обманывал его надежды.

Однако чехи имели в университете меньшинство. Такова была структура университета, делившегося согласно учредительной грамоте Карла IV на четыре группы: баварскую, саксонскую, польскую и чешскую, причем каждая из них имела по одному голосу. Первые три группы сплошь были немецкими, ибо в польской тоже преобладали силезские немцы, и только четвертая представляла отечественный национальный элемент. Но королю было нужно, чтобы университет поддержал его политику. Натолкнувшись на сопротивление немецких профессоров, он, посоветовавшись с чешскими магистрами, решился на крутую меру: в январе 1409 года декретом, изданным в Кутной Горе, король Вацлав изменил структуру и устав университета. В университетских советах, в сенате, на выборах и во всех официальных делах чехам принадлежали впредь три голоса, иностранцам — один. Так чехи одним махом получили большинство в университете, а тем самым сделались его руководителями.

На решение короля оказала влияние не только политическая ситуация, но также Иероним и Гус. Вацлав IV сразу приобрел в лице университета защитника своей антиримской позиции. И он поспешил назначить членов посольства, которое должно было представлять в Пизе королевство Чешское.

Немецкие члены университета не намеревались, однако, смириться с резким ограничением своих прав, и так как их протесты не имели успеха, они вместе с иноземными студентами в мае того же года демонстративно покинули Прагу.

Теперь в Чехии один только архиепископ Збынек с высшими клерикалами отстаивал суверенность папской власти. Он находился в затруднительном положении, ибо не только вступил в противоречие с чешскими сторонниками реформы — профессорами и священниками, но одновременно оказался в оппозиции и к чешскому королю. Немецких же магистров, которые могли стать союзниками архиепископа, здесь уже не было. Но Збынек считал своею обязанностью неуклонно исполнять повеления папы и с неослабевающими усилиями продолжал теперь открытую борьбу против Гуса и его сторонников. Ведь они не подчинились архиепископскому запрету, которым тот думал пресечь их деятельность.

Архиепископ приказал членам университета сдать все принадлежащие им произведения Уиклифа. А когда этот приказ не возымел последствий, архиепископ не поколебался наложить проклятие на владельцев трактатов Уиклифа. Но обе эти меры оказались холостым выстрелом. Архиепископ и его партия уже настолько изолировали себя от народа, что никто не счел нужным придавать значение архиепископским запретам и проклятиям. Гус же продолжал учить, писать и проповедовать, и именно в это время из-под его пера вышел выдающийся труд — третья и четвертая части его толкований «Сентенции».

Интересно, как и в этом чисто богословском сочинении сказывается умение Гуса разбираться в практических вопросах жизни. Говоря о проклятии, ибо сам только что подвергся ему со стороны архиепископа, он заявляет, что невинному незачем страшиться его или чувствовать себя связанным им. В другом месте он возмущается заупокойными мессами, ради которых родственники готовы засыпать священника деньгами, лишь бы помочь душе усопшего; «но если спросить, как лучше помочь умершим, ответом будет: надо помогать живым, ибо они в этом больше нуждаются. Кто поймет это, тот не будет устраивать пышных похорон со множеством обрядов, ибо такие вещи любят одни богачи ради мирской суеты». Гус подчеркивает также, что священники незаконно присваивают себе видимость власти, которая принадлежит одному богу, в то время как они должны рассматривать себя только служителями его. И вновь и вновь повторяются в его трудах упреки священникам за их корыстолюбие. Им, как преемникам апостола Петра, доверили ключи к душам христиан, они же предпочитают использовать эти ключи, «чтобы отпирать кошельки и денежные мешки», а это ведет к торговле святыней и к погоне за выгодными должностями и доходными пребендами.

Между тем летом 1409 года собор в Пизе сместил обоих пап, римского и авиньонского, и избрал нового папу — Александра V. Однако архиепископ Збынек, чье могущество и карьера до сих пор опирались на Григория XII, решил сохранить ему верность. К его прежней солдатской преданности присоединилось теперь тщеславное упрямство, которое чем дальше, тем больше раздувало в его душе неразумную и уже совершенно некритическую враждебность ко всем, кто не хотел подчиняться ему. Чтобы настоять на своем и продемонстрировать свою власть, он наложил на «непокорную» Прагу интердикт, то есть запрещение всех богослужений и религиозных обрядов, включая крещение и отпевание.

Это был открытый вызов, брошенный в лицо нации и королю. Он породил бурю, и, конечно, в своей Вифлеемской часовне не молчал и Гус. В Праге начались демонстрации против архиепископа, от которых тот бежал в свою резиденцию в Роуднице, прихватив с собою сокровищницу храма св. Витта.

Это, очевидно, исчерпало терпение короля Вацлава. У всех, кто вместе с архиепископом покинул Прагу, король приказал конфисковать имущество; священников, осмелившихся провозгласить с кафедры интердикт, разгневанный народ прогнал из костелов.

Эти энергичные меры помогли: осенью архиепископ снял интердикт, который и без того нигде не выполнялся, и смиренно подчинился новому папе Александру, избранному в Пизе.

Казалось, что наконец-то, после стольких бурных событий, наступит продолжительное успокоение — успокоение, ради которого прогрессивным, ратовавшим за реформу, магистрам и священникам не пришлось сделать ни одной уступки; наоборот, оно принесло им полную победу.

И когда осенью 1409 года приступили к избранию нового ректора Пражского университета, то выбор по праву пал на Гуса, выдержавшего самые сильные атаки противника.

На торжественной церемонии утверждения ректора 20 октября 1409 года Гус произнес свою вступительную речь. Такие выступления вновь утвержденных ректоров обычно отличались высоким красноречием, но и здесь проявилась особенность Гуса-проповедника, его способность увязывать отвлеченное с конкретным и жизненным; то место его речи, где он обращался к университетским магистрам, прозвучало как настойчивый призыв, такой страстный и одновременно человечный: «Бодрствуйте, стойте за веру, ведите себя достойно мужам; будьте сильными, да творятся в любви все дела ваши… Надо еще нам учиться никого не обижать, желать всем добра, чтить старших, не завидовать равным, остерегаться надменности, руководствоваться разумом и любить добродетель. Будем же придерживаться того, что дозволено, и остерегаться того, что угрожает спасению души нашей; не устыдимся говорить правду. Да не остановим мы слов наших в час искупления, не скроем мудрости во всей красоте ее; не воспротивимся ничем слову правды, последуем за словом мира и справедливости, дабы с нами были мир и справедливость».