Ян Гус

Это было огромным преимуществом для чешских ученых и профессоров реформаторского толка. А у архиепископа, который начал свою деятельность с объезда приходов и обнаружил при этом многочисленные неполадки, вызывали особую симпатию стремления чешских священнослужителей исправить церковь.

Характерным для отношения Збынека к реформаторам был следующий интересный случай: вскоре после своего назначения архиепископ поручил Станиславу из Знойма, Гусу и еще одному магистру расследовать так называемое «чудо в Вильснакке». Однажды во время пожара в этом бранденбургском городке сгорел костел, и его настоятель заявил, что нашел на пожарище не тронутую пламенем гостию [23], на которой заметны были даже следы крови Христовой. По словам священника, эта гостия сотворила многие чудеса. Прошло немного времени, и Вильснакк превратился в место паломничества, толпы богомольцев устремились сюда из ближних и дальних мест в надежде получить от чудесной гостии исцеление своих ран и болезней.

Конечно, комиссия, посланная пражским архиепископом расследовать дело, быстро раскрыла обман: «чудесно исцеленные» раны были найдены в еще худшем состоянии, две женщины, якобы вновь прозревшие в Вильснакке, как выяснилось, никогда и не были слепыми. Самым убедительным было свидетельство одного пражского горожанина: надеясь спасти свою больную руку, он приказал изготовить серебряную руку и принес ее в дар на алтарь Вильснаккского костела. Однако болезнь не отступала. И вот однажды, зайдя в костел, он увидел, как вильснаккский священник показывает эту серебряную руку верующим, объясняя, что даритель этой лепты был чудесно исцелен. Короче говоря, все эти «чудеса» были рассчитаны на привлечение к Вильснакку денег доверчивых верующих.

Так в общих усилиях исправить церковь встретились архиепископ Збынек и Гус, Станислав из Знойма и их соратники.

И осенью 1405 года, когда архиепископ созвал синод, перед духовенством наряду со Станиславом с пламенной речью выступил Гус.

«А посему да исследуем сами себя, о священнослужители, — не отпали ли мы от закона христианского! Ибо охладела церковь, столь пламенная и горячая во апостолах и мучениках; исполненные духа святого отдавали они предпочтение духовному перед светским. В наши же времена любовь к Богу и к ближнему, увы, остыла настолько, что почти никто не помышляет о духовном, и все наши заботы и устремления — копаться в мирском мусоре. Ибо светские властители, прикидываясь нищими, обдирают своих подданных поборами. Но еще более предосудительно, что прелаты церкви, сиречь папы, архиепископы, епископы, архидьяконы, аббаты, настоятели, каноники дьявольски вымогают платы по своему произволу, отбросив законы Божьи и человеческие, лишь бы наполнить кошельки да увеличить владения. О, вы все, идущие путем этим, вспомните пример Христа: «Вот я хожу в рубище, священники же веселятся в одеянии пурпурном. Я в смертной борьбе истекаю кровавым потом — они же в роскошнейших банях забавляются. Я ночь провожу, опозоренный и оплеванный, они же в пирах, наслаждениях и пьянстве. Меня, изнемогающего под крестом, ведут на смерть — их, пьяных, на отдых. Я от великой любви душу за них отдаю — они же даже по долгу не исполняют закона любви, который я дал им: «Возлюби Господа Бога своего и ближнего своего как самого себя».

Выступление Гуса было одобрено синодом, и сам архиепископ попросил текст его речи.

Большинство же высшего духовенства, в особенности прелаты пражских капитулов, весьма встревожились этой речью; не решаясь выступить против исправительных тенденций реформатской партии, они ограничились богословскими вопросами. Речь шла о том, действительно ли гостия и вино во время причастия превращаются в тело и кровь Христа. А эти богословские лазейки открывали путь к наступлению на реформатскую партию вообще. Оно началось с нападок на учение Уиклифа, которое прочно вошло в арсенал священников — сторонников реформы. Под знаменами религиозных догм началась борьба против партии, учение которой грозило опасными для церковных властей социальными и экономическими последствиями. И понятно, что Гус, который резче и непримиримее других формулировал и выражал программу реформы, привлек к себе наиболее пристальное внимание врагов, уже ощутивших себя под ударом. С горькой насмешкой заметил тогда кто-то из них, что «чехи считают Гуса пророком».

Тогда-то и началась великая борьба, которую консервативная, живущая традициями, церковь предприняла против Гуса. Борьба старого, застывшего в неподвижности мира, чья власть основывалась на неизменности и неприкосновенности строя, против того, кто возвестил перемены. Но так как Гус пользовался расположением и защитой архиепископа, короля и королевского двора, так как за Гусом стояла и чешская часть университета, его противники сначала объявили войну всем, на кого он опирался, и использовали малейшие возможности извратить его замыслы и п, оказать их ошибочными и еретическими. Стали распространяться клевета и жалобы. Надо было отравить всю атмосферу вокруг Гуса, любой незначительный частичный успех в этом деле был желанным. Публично осуждать жизнь священников? Разве это не опасное умаление избранного сословия в глазах мирян? Почему Гус вводит в Вифлеемской часовне народное пение на чешском языке и даже сам сочиняет песни на этом языке черни? Ведь верующие должны слепо подчиняться тем, кто ведет их спасительными, путями, и не имеют права сами помогать этому!

Здесь противники Гуса добились первого успеха: пение народных, песен в церквах было в конце концов запрещено, и прежде всего запрет коснулся Вифлеемской часовни. Затем была предпринята атака против Гудова метода проповедования. Были использованы все выражения, Гуса, которые совпадали с учением Уиклифа или были подобны и родственны ему, упор делался главным образом на, богословские вопросы, в которых Гус более всего отходил от римской «истинной» веры. Это был правильный расчет и тактически великолепный ход противников Гуса: если и теперь архиепископ будет защищать Гуса и его партию, он неизбежно окажется, на антиримской позиции. Враги Гуса прекрасно понимали, что на это архиепископ Збынек не отважится. Этот рыцарь в сутане священника, для которого основным законом совести было сохранение верности и выполнение слова или обещания, никогда не воспротивится приказу своего, римского господина, если только его ловко поставить перед необходимостью сделать решительный выбор.

Старогородская ратуша.

Вифлеемская часовня.

Портал жилища Гуса на Вифлеемской площади в Праге

Следующий удар был направлен против ближайших друзей Гуса, против Станислава из Знойма и Палеча. В 1408 году, следуя в Рим с королевским посольством, они были арестованы в Болонье и заключены в тюрьму. Их обвинили в ереси; прошло немало времени, и потребовалось серьезное вмешательство пражского двора, прежде чем удалось спасти их жизнь. Когда они вернулись в Чехию, энергия старого Станислава оказалась подорванной, теперь это был сломленный человек, исполненный ужаса перед всемогуществом церкви. Штепан Палеч тоже пережил глубокое потрясение, хотя последствия его сказались не так скоро.

Тем временем политическая обстановка в мире значительно осложнилась — все играло на руку врагам Гуса, которые теперь сосредоточили все свои усилия на том, чтобы лишить его второй опоры — расположения и защиты архиепископа.

Франция, с которой Вацлав IV был в юности связан многими узами, начала кампанию, направленную на прекращение двоепапства, схизмы, тяжело отражавшейся на всем христианстве. Чешский король до сих пор сохранял верность римскому папе и возлагал на него свои надежды, рассчитывая, что тот поможет ему вернуть корону Римско-Германской империи, потерянную в 1400 году. Однако, несмотря на всю верность Вацлава IV, римский папа Григорий XII не постыдился поддерживать в империи соперника Вацлава императора Рупрехта. Поэтому теперь, когда французы предложили созвать в Пизе собор всего христианства, который покончил бы со схизмой, сместил бы обоих враждовавших пап и назначил бы одного, нового, разочарованный Вацлав IV решил не поддерживать больше Григория XII и провозгласить нейтралитет. Одновременно он присоединился к требованию кардиналов собрать церковный собор в Пизе.

23

Гостии — облатки из пресного пшеничного теста с изображением агнца и креста. Употребляются при причастии в католической церкви.