Лавина чувств

— Да, я знаю, — кивнул, соглашаясь, Джослин. — Думаешь, я не пытался снова и снова убедить себя не думать обо всем этом? Я говорил себе, что это не имеет никакого значения, прошлое нужно похоронить. Чтобы доказать это, мне не нужно ходить далеко — у меня перед глазами пример моего отца. Но если бы это было в моей власти!

Линнет закрыла лицо руками и заплакала.

— Я теперь тебе отвратительна, — сквозь слезы произнесла она.

Сердце Джослина сжалось при виде плачущей любимой женщины. Не в силах вынести ее страдания, он привлек ее к себе и обнял. Он не мог успокоить ее, не мог лгать. Он, как и Джайлс, испытывал муки ревности, которые к тому же усиливались от его неуемной гордости. Но сейчас, держа ее в своих руках, он поклялся, что никому не позволит разрушить их брак.

— Нет, — тихо сказал Джослин, — я люблю тебя. Я потерял свою голову в тот первый день, когда ты подошла ко мне и Джайлсу ради своего ребенка и я увидел твое мужество. Будь я проклят, если позволю Раймонду де Монсоррелю из его могилы разлучить нас. Завтра же я сожгу эту кровать и все, что на ней, и закажу новую, которая будет только нашей.

Линнет подняла к нему свое лицо, мокрое от слез, и он заметил, что в ее глазах затеплилась надежда.

— Сегодня ты будешь спать, как женщина настоящего наемника, — добавил он, — на шкурах у камина. — Без лишних слов, он сорвал с кровати покрывало из кроличьего меха и снял свой плащ, висевший на шесту. Взяв Линнет за руку, Джослин подвел ее к очагу, через считанные мгновения разостлал плащ на полу и, уложив жену, накрыл ее и себя кроличьим одеялом.

Линнет прижалась к мужу всем телом, словно желая найти у него защиту и утешение. Он положил свою руку ей на талию, ощутив щекой тепло ее дыхания. Под его рукой ее кожа напоминала мягкий шелк, а близость ее обнаженного тела возбуждала. Его рука медленно поползла вниз по ее бедру. Дыхание Линнет участилось, она напряглась, боясь неосторожным движением оборвать эту близость, и Джослин почувствовал ее напряжение, внутреннюю дрожь в ответ на его ласки. Он встал на колени меж ее ног, лег на нее и закрыл губами ее заплаканные глаза. Его восхитительные ласки вызвали у Линнет прилив восторга, наслаждение росло, овладевая всем ее существом, и наконец Джослин, застонав, полностью слился с женой в едином порыве, навсегда забирая ее от Раймонда де Монсорреля.

ГЛАВА 28

Подняв голову, олень понюхал воздух и насторожился, продолжая тем не менее ритмично пережевывать березовую кору. Что-то нарушало глубокий лесной покой, но он пока еще не был уверен, представляет ли это опасность? Пар от его дыхания поднимался в холодный февральский воздух, а изящные раздвоенные копыта животного почти целиком погрузились в снег. Крохотные, острые, как иголки, хлопья падали вниз с пышных, словно недавно взбитая перина, серых облаков, и вожаку в это время года становилось трудно улавливать чужие запахи. Почуяв неладное, он нервничал, тревожно вглядываясь на восток, откуда шел рассвет. Остальные самцы в стаде тоже перестали есть и уставились в ту же сторону, подергивая ушами и помахивая короткими хвостами.

С легким топотом самки группой пронеслись мимо самцов-холостяков, затем остановились на мгновение и быстро скрылись за деревьями. Олень услышал слабый, но отчетливый звук охотничьего рога, доносившийся с ветром, пробиваясь через хлопья снега, и почуял отвратительный запах собак и людей.

За считанные секунды поляна опустела. Животные исчезли в темной гуще Шервудского леса, но их следы отпечатались на свежем снегу.

* * *

Тяжело дыша от напряженной погони и сверкая глазами оттого, что стал свидетелем гибели великолепного оленя, Рагнар не сразу понял, что к нему обращаются, и никто иной, как сам Роберт Феррерс, граф Дерби. Не следовало пренебрегать вниманием этого молодого человека, находясь на его охоте, после того как тебя пригласили, потому что ты случайно оказался закадычным другом одного из его вассалов.

— Прошу прощения, милорд. Я все еще никак не могу избавиться от того впечатления, которое на меня произвела эта дикая погоня.

— Я вижу, — сказал Феррерс, прикусив нижнюю губу. У него тоже были узкие глаза, темные, как лес, а угловатые черты лица придавали ему несколько озлобленный вид. — Я спросил, как поживает сейчас ваш отец.

— Хорошо, милорд, — ответил Рагнар немного сдержанно, предпочитая оставаться начеку. Роберт Феррерс относился к тому сорту людей, которые не заводят пустых разговоров с незнакомцами.

Феррерс кивнул, поиграл со свободным концом золоченого шнура, свисавшего с подстилки седла.

— Кажется, он вышел из прошлогодних неприятностей овеянным славой.

Рагнар бросил на Феррерса сердитый вопросительный взгляд: испытывает его граф или ищет расположения?

Погонщики, размахивая кнутами, призывали собак к порядку, в то время как два носильщика привязывали оленя к длинной жерди.

— Не хотите проехаться со мной немного? — спросил Феррерс, выводя свою лошадь из кольца деревьев, куда они загнали оленя. Снег, весь истоптанный копытами и лапами собак, растаял, обнажая черную землю и подстилку из прелых листьев. Когда его вассалы тронулись за ним, он жестом приказал им оставаться на месте.

Лес сомкнулся вокруг них. Свет, наполненный маленькими жалящими морозными иглами, казался здесь каким-то тусклым и серым. Жар от погони начал уходить из крови Рагнара, напоминая ему о холоде, царившем кругом. Подобная погода всегда предшествовала наступлению весны.

Феррерс, сжав губы, посмотрел на Рагнара.

— Вы и сэр Вильям, как я слышал, примирились?

— Да, милорд, — устало ответил Рагнар.

— А ваш сводный брат, тот, которому удалось заполучить такое крупное состояние? Вы с ним общаетесь?

Рагнар помолчал. Его лошадь шла под ним размеренным шагом, стуча копытами в такт его сердцу.

— Я не видел его после нашей последней встречи прошлым летом в Лондоне.

Роберт Феррерс проворчал:

— Жаль, что ваш отец не попытался женить на Линнет де Монсоррель вас, а не его, — сказал он, пристально всматриваясь в глаза Рагнара. — Я думаю, так выглядело бы естественнее, ведь вы наследник.

Рагнар ничего не ответил. Он мог бы ненавидеть Джослина и питать к нему жгучую неприязнь, наблюдая за тем, как отец оказывает предпочтение своему внебрачному сыну, а не своим законным детям, но восстание, закончившееся столь плачевно, научило его быть осторожнее. Любовь и ненависть нельзя выставлять напоказ — лучше носить их в сердце, и поэтому он решил, что лучше ответить неопределенно на вопросы Феррерса.

— Наверное, у вашего отца есть на примете жена для вас?

— Я не знаю, милорд. — «О боже, неужели он собирается предложить ему свою сестру?» — У Рагнара все внутри перевернулось.

Феррерс вдохнул морозный воздух своим тонким носом, чувствуя, что начинает слегка раздражаться. Огромная шотландская борзая поравнялась с его лошадью и последовала с ними через деревья. Снег теперь повалил большими хлопьями. Такой снег наверняка еще пролежит на земле не одну неделю и лишь потом растает.