Призрак Проститутки

«Физически мы еще не оправились, это верно. Но мы скоро будем готовы. Мне жаль того, кто полагает, что сумеет нас остановить».

«Джек Кеннеди может вас остановить, — сказал Хант. — Он считает, надо действовать сразу с двух направлений. Предупреждаю вас, Мануэль, до меня дошли слухи, что Белый дом готов заключить сделку с Кастро».

«Сатана — это человек, у которого голова посажена задом наперед», — сказал Артиме.

Хант кивнул с глубокомысленным видом.

«Улыбчивый Джек», — произнес он.

Хант изменился, Киттредж. В нем всегда кипела злость — наполовину против коммунистов, а наполовину против того, что его достижения остаются непризнанными. Теперь же ненависть прорывается у него сквозь неизменную любезность. И когда это происходит, впечатление создается пренеприятное. Хант не должен показывать такую сторону своей натуры.

«Многие из нас, — заметил Артиме, — не имеют четкого представления о братьях Кеннеди. К примеру, на прошлой неделе братец Бобби взял меня с собой на лыжную прогулку. Не могу сказать, чтобы он мне не нравился. Когда он увидел, что я не умею кататься на лыжах, но готов съехать с любого склона и съезжал, пока не свалился, он смеялся до упаду и сказал: „Вот теперь я видел огонь на льду“.»

«Кеннеди умеют очаровывать тех, кого хотят перетянуть на свою сторону», — сказал Хант.

«Со всем уважением, дон Эдуарде, должен сказать, я верю, что брат президента серьезен относительно Кубы. Он говорит, что у него есть новые планы и он хочет, чтобы я возглавил их осуществление».

Хант сказал: «Я бы порекомендовал вам развивать собственную операцию. Когда у вас появятся частные спонсоры и вы избавитесь от опеки правительства, я знаю людей, которые помогут вам куда больше, чем если вы будете действовать на поводу у Кеннеди».

Артиме сказал: «Не люблю сложностей. Я слышал, как президент заявил:

„Настанет день, когда этот флаг возвратится в свободную Гавану“. Для меня это звучит как абсолютная поддержка нашего дела».

Хант улыбнулся. Отхлебнул из стакана.

«Я повторяю ваши слова. Сатана — это человек, у которого голова посажена задом наперед».

Артиме вздохнул.

«Не стану делать вид, будто у моих людей единое мнение насчет братьев Кеннеди».

«Я слышал, некоторые из вас не хотели вручать флаг Бригады Кеннеди».

«Мы по этому вопросу разделились. Это правда. Я сам не был уверен, что это правильно, — сказал Артиме. — Должен признаться, теперь, после того как Бобби взял меня с собой кататься на лыжах, я больше люблю эту семью».

«В самом деле? — спросил Хант. — А флаг, что вы вручили Джеку, — это был оригинал или копия?»

Вид у Артиме был самый несчастный. Он бросил на меня взгляд, но Хант повел рукой, как бы давая понять: «Все в порядке. Он из наших». Это меня удивило. Хант не из тех, кто безоглядно доверяет столь далекому от всех этих дел человеку, как я.

«Так это была копия?» — не отступался он.

Артиме наклонил голову.

«Мы пошли на компромисс. Сделали дубликат флага. И президенту Кеннеди вручили подложный. Я не рад такому обману. Часть той силы, которой мы наделили наш флаг, может теперь исчезнуть».

Хант был на удивление доволен таким ответом. И сейчас, по-моему, я понимаю почему. Поскольку это было рассказано ему не конфиденциально, а при мне, он считал, что может теперь поделиться новостью с другими. Киттредж, мои чувства к Джеку едва ли можно назвать устоявшимися, но от враждебности Ханта мне просто не по себе.

Ночью мне приснился необыкновенный сон, в котором Фидель Кастро и Мануэль Артиме вступили в спор. Артиме сказал: «Ты, Кастро, не понимаешь характера веры. Я здесь не для того, чтоб защищать богачей. Но я должен сострадать им, ибо Господь не простит им алчности. Господь бережет особое милосердие для бедняков. На небесах несправедливость восстанавливается. Ты, Фидель, утверждаешь, что стараешься ради бедняков, но ты же совершаешь убийства их именем. Ты скрепляешь свою революцию кровью. Ты ослепляешь бедняков материальными благами и тем самым затемняешь их видение Бога».

«Chico, — ответил Кастро, — совершенно ясно, что мы придерживаемся противоположных точек зрения. Один из нас должен быть не прав. Следовательно, давай рассмотрим твою точку зрения, исходя из такого предположения. Если я не прав, то все люди, которым я причинил зло, будут, безусловно, хорошо приняты на небесах. Если же, Артиме, с другой стороны, Бога, который наказывает богатых и неправедных в последующей жизни, не существует, что ты скажешь по поводу всех наших крестьян, которых убили ваши солдаты? Ты убил их по дороге в Хирон из страха, что коммунизм может преуспеть на Кубе. В этом случае твои солдаты погубили не только свои жизни, но и жизни наших людей. Так что, Мануэль, выбирай-ка мой путь. Тогда, рассуждая логически, кто бы из нас ни оказался прав, ты будешь лучше выглядеть».

Сон этот, Киттредж, закончился прелюбопытным образом. Внезапно прогремел голос Билла Харви: «Оба вы ошибаетесь. Справедливости не существует. Существует только Игра». И последние два слова звучали в моих ушах, пока я не проснулся.

Есть у вас какие-нибудь новости о Бешеном Билле? По распространившемуся здесь слуху его выперли — или выдворили? — резидентом в Италию.

Всегда ваш

Гарри.

25

15 февраля 1962 года

Дорогой мой Гарри!

Неудивительно, что вам приснился Билл Харви, так как он был в центре внимания. Директор Маккоун, как вам известно, готов был выбросить Билла из управления, но его спас Дик Хелмс. Пожалуй, Хелмс самый холодный человек изо всех, кого я знаю, но он верен своим людям, и на практике это может заменять сострадание. Так или иначе он сыграл на многих струнах, чтобы удержать Маккоуна от немедленной расправы с Харви: сказал, как обрадуются КГБ и кастровская разведка, если Харви вынужден будет подать в отставку, а потом как это отразится на младших офицерах, которые после этого побоятся проявлять инициативу. Стремясь ублаготворить душу Маккоуна, как и его ум, Хелмс принялся нажимать на то, под каким стрессом работают старшие офицеры и как накапливается стресс на протяжении карьеры, к тому же требующей личных финансовых жертв. В конце концов Маккоун, который, прослужив долгие годы в корпорации «Бехтел», я уверена, богат, как Мидас, согласился смягчить приговор и отправить Харви в отпуск. Тогда Дик велел Харви залечь поглубже на месяц, зная, что он будет восстановлен и получит соответствующее назначение, как только Маккоун куда-нибудь уедет. А наш новый директор обожает отправляться вместе с новоиспеченной супругой в дальние странствия и объезжать заморские резидентуры. Там его принимают по меньшей мере как магараджу. Ему предоставляют номер люкс в лучшем отеле, он все семь дней недели играет в гольф, слушает то, что ему хочется услышать от сотрудников резидентуры (он ведь может теперь почивать на лаврах), оставляя мелкие детали Хелмсу. Настоящий лис в курятнике! Словом, управлением руководит Хелмс (в этом ему замечательно помогает Хью), но настолько втихую, что, я уверена, слух об этом еще не достиг вас и других младших офицеров. Харви, согласно обещанию Хелмса, вернулся в Лэнгли еще до Рождества и был посажен в темном уголке Итальянского сектора. Там он пробудет, пока не усвоит элементарные вещи относительно своего нового поста, а он станет (как только Маккоун отправится снова в Африку, Азию или Австралию) шефом резидентуры в Риме. Это едва ли можно сравнить с шефом отдела Советской России, но, учитывая обстоятельства, жалоб быть не должно.

Хью, однако, крайне расстроен тем, что Харви уедет. Я поступаю в высшей степени неблагоразумно, но у меня в руках невероятная сенсация, которой я должна поделиться с вами. Со времени ракетного кризиса я все пыталась угадать, почему Хью так рвется защищать Харви. Хью всегда с трудом переносил Бешеного Билла. К примеру, Толстяк упорно называет Хью на совещаниях Монти, и это лишь самый скромный образчик того, как они подкусывают друг друга. Я не знаю подробностей, знаю только, что Хью имеет над Харви какую-то власть: когда дело доходит до окончательного выяснения отношений, Билл всегда отступает. Корни этого по-прежнему остаются мне неизвестны, но недавно я узнала, что Бешеный Билл поистине бесценен для моего Монтегю. В качестве частичной расплаты по договоренности между мной и Хью, которая выражается в том, что несчастной Киттредж раз в сезон рассказывается нечто новое и особенное (примерно так, как другого рода женщине дарят шубку ко дню рождения), Хью время от времени бросает мне королевский кусок. В последний раз это было просто чудо. Знаете ли вы, Гарри, что человеком, который снабдил Хью всеми этими записями разговоров Модены и К°, был не кто иной, как Харви? Оказывается, давний знакомый, занимающий хорошее положение в ФБР, готов снабжать Толстяка первоклассным материалом. А тот передает его только Хью. Естественно, весть о том, что Бешеный Билл отбывает в Рим, вывела Хью из себя, но, зная моего мужа, я уверена, что он уже придумал, как проложить путь для новой подземки.