Время жизни

Потаращив немного глаза на серое полотно потихоньку проскальзывающего вниз лога, я ничего так и не сумел понять. Цифры как цифры. 140, 156, 288 – эти были почти вначале каждой строчки, плюс я попробовал запомнить какую-нибудь из подцвеченных белым редких строк – быть может, они имели какой-то смысл, но не для меня. Вообще я на память не жаловался никогда и в спокойной обстановке мог бы затвердить с пол-экрана, но тут, впопыхах…

Закрыв все окна, я уставился на ай-би. Времени было катастрофически мало. Последним движением я сорвал с пульта пломбу и вытащил из-под крышки какую-то деталь, юнит памяти, которую мне было приказано прихватить «для отвлечения внимания». Мигнул красный алерт и пропал.

Послышались торопливые шаги, и я рванул дальше по коридору, против часовой стрелки, высматривая в потолке инженерный люк. Внутренние стены были утыканы рукоятями для удобного подъема на трехъярусные панели с датчиками, видимо, оптоэлектронику тут тщательно дублировали механическими индикаторами. Но внешние стены, которые и вели к коллекторам, были чисты. Ни следа люка. Я уже успел изрядно снова испугаться, как шаги позади меня неожиданно отстали, я выскочил на развилку, тут же увидев над головой тот самый проем. Рядом мерцал зеленый огонек, так что меня буквально вынесло наверх, едва давая время убрать ноги из-за захлопывающейся створки. Технический уровень был таким же серым, как тот, внизу, местами его стены покрывали свежие потеки коллоида, тут следы выброса были даже вдали от внутреннего люка коллектора. Словно его дверца была уже распахнута, когда случилась авария. Да, конечно же, она была открыта, но внизу крышка устояла на страховочных фиксаторах, а здесь распахнулась настежь, впуская внутрь знакомый уже удушающий запах паленого.

Единственно – сейчас она была закрыта.

Я в панике бросился к рукояти механического запора, но та не поддавалась. Мои отчаянные рыки не возымели действия. Створка была плотно утоплена во внешней стене, намертво прихваченная электромагнитными захватами. Кажется, я со стоном уперся ногами в стену, из всех сил пытаясь сдвинуть треклятую рукоять, даже прорычал сквозь зубы что-то совершенно неуместное в исполнении юного пацана. Я не мог успокоиться, я не знал, что делать. Там, в выводном канале коллектора, меня ждал путь к свободе. А сейчас чертов процессор стал для меня огромной ловушкой.

Сквозь пелену в глазах я услышал за спиной смех. Так смеются только уверенные в себе люди. Отсмеявшись, человек спокойно дал команду:

– Взять.

Кажется, я пытался сопротивляться, ударил – жестко, костяшками в горло, как учил меня Мартин, – потом попытался вывернуться из на секунду ослабевших пальцев, но только ткнулся носом во что-то твердое и мир вокруг меня разом стал невзрачным, неинтересным, далеким и глупым. Я сидел на полу камеры полтора на полтора метра, и надо мной возвышался тот, смеявшийся.

– Очнулся? Поговорим.

Меня часами спрашивали о чем-то, мне непонятном и неинтересном, их было несколько, спрашивали по очереди, били тоже по очереди – били умело, причиняя невыносимые спазмы боли, но не оставляя следов, и уже спустя пару минут горячая волна боли превращалась лишь в холодную пустоту.

Спрашивали сначала о тех, кто меня послал, что я нес, что я узнал. Мне почти нечего было сказать, они не верили.

Когда я вдруг почувствовал, что есть во всем этом чудовищном океане страха кто-то третий, не я и не тот, кто меня спрашивал, это было словно озарение. От меня хотели не имя того, чьего имени я не знал, слишком сложную ловушку сочинили для меня, никому не нужного, ничего не знающего и не умеющего. Искали кого-то третьего. Он проник в охраняемый процессор, готовый к обороне, он перехитрил корпоративную охрану, поджидающую любого, кто посмеет попасть внутрь. И ушел.

Я не знал его имени, я не знал, как он выглядит, я не знал, существует ли он за пределами моего воспаленного воображения, но я чувствовал его суровую ухмылку, и я начал его придумывать.

В моих ответах начали скользить недомолвки, скрытность, попытки сторговаться, каждый раз ответ моих мучителей был все суровее. Я заметил что тот, главный, уже давно – час? сутки? – не появляется, но незримо присутствует на каждом допросе. И тогда я сломался.

– Кто он?

– Я не знаю его настоящего имени, при мне его назвали Вальдемаром.

– Может, Владимиром?

– Может. Я плохо помню, голова болит. Он должен был пойти вторым, но мне обещали, что и меня вытащат. Видите, не вытащили.

– Таких, как ты, всегда сдают. Как он выглядит, этот Владимир?

Передо мной словно встал образ. Человека в длиннополом пальто, словно из старого мультикомикса.

– Высокий, с мягкими чертами лица, лицо обычно словно чем-то озабочено, складка у губ.

Голос хриплый.

Легкий, едва заметный акцент.

И улыбка.

Откуда я это знал? Ниоткуда. И говорить правду я не собирался. Меня подставили заказчики, а не он. Мне ему не за что мстить.

Странно, но моих слов хватило. Меня еще немного поспрашивали, для виду, я поизображал испуганного подростка, которым и был, а потом меня оставили одного.

Для больного, истратившего последние силы существа камера полтора на полтора может показаться и крошечным ледяным колодцем, и огромным царством. Я не стал ни кидаться на стены, не испугался и вдруг наступившей каменной тишины.

Я просто растянулся на жесткой койке и заснул. Мне нужно было ждать, и звериное чутье приказало организму исполнять. Мне ничего не снилось.

Наутро – если это было утро, я окончательно потерял счет времени – меня разбудили двое охранников в черной униформе. Меня повели куда-то длинными коридорами без дверей и окон, а потом вдруг я остался один, за мной захлопнулась тяжелая сейфовая дверь, а вокруг было неожиданно много солнца. В мегаполисе вообще редко его видишь, с таким ярким светом у меня ассоциировались дни детства, когда я возился в оранжерее отца. От неожиданности я никак не мог проморгаться, вокруг звучал шум улицы, вдали грохотала тяжелая техника, сверху доносился свист монорельсовой подвески. Это все было так… неожиданно.

– Майкл, ну и как ты угодил в эту передрягу?

Голос Мартина был насмешлив, но заметно напряжен. Так вот кого я должен благодарить за избавление…

Только теперь я заметил его фигуру всего в паре шагов от себя. Глаза постепенно приходили в норму, солнечное тепло даже потихоньку начинало растапливать казематный холод, пропитавший меня насквозь.

– Ты не поверишь.

– Почему не сказал мне?

– Разве ты не стал бы меня отговаривать?

– Но ты же видишь сейчас, что я был бы прав.

– Да, но тогда я не знал, что так случится.

Я узнал это место – самый центр области мегаполиса, контролируемой «Эрикссоном». Всего в нескольких километрах отсюда был мой дом. Жалко, что мне не вернули мой ай-би, можно было бы позвонить маме…

– О матери не думал, значит.

Я отвернулся и пошел к ближайшему лифту на транспортный уровень – вынесло меня на поверхность корпоративного муравейника у самого основания города – иногда мы на земле не бывали месяцами, и подниматься отсюда было долго. Пусть Мартин разговаривает о чем хочет, я сам с собой разберусь.

– За чем хоть тебя посылали?

Поймав себя на странной мысли – а могу ли я ему доверять, – я все-таки ответил:

– Какие-то дурацкие логи.

– Как ты догадался, что тебя подставили?

– Догадываться не пришлось. Они сами мне дали понять, что им нужен не я.

Мартин как-то глубокомысленно хмыкнул, потом схватил меня за руку и заставил остановиться. Наклонившись, он глядел мне прямо в глаза и словно что-то хотел там прочитать.

– Странный ты парень, Майкл, всегда таким был. Будто ты не пацан малолетний, а нечто иное под личиной ребенка.

– Я не ребенок.

– Хорошо. Ты не ребенок. Тогда зачем ты туда полез…

Я не стал отвечать. А Мартин оглянулся по сторонам, до ближайших стен было метров сорок, людей не было. Он наклонился к самому моему уху и прошептал:

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.