Время жизни

Роман Корнеев

Время жизни

Крыша дышала густым запахом раскаленного металла, солнце жарило так, что даже привычные тропики нижних уровней казались курортом с побережья Северного океана. В таких местах, посреди царства пыльного железа и скрипящей на едва уловимом ветру паутины проводов, нормальный человек задерживаться не станет. А если вспомнить состав здешнего воздуха, полный скорее угарным газом, чем кислородом, то невольно ловишь себя на мысли – зачем ты сюда забралась, беги отсюда, беги…

Толку от этих мыслей было немного. Во вводной сказано четко – «пациент» попытается прорваться здесь, и тебя не должны волновать его планы, пот у тебя между лопаток и сухая бетонная крошка у тебя под языком. Что бы он здесь ни искал – он не должен пройти мимо. Ни живым, ни уже мертвым. Сделаешь дело – смотаешься на север, а хоть бы и на юг, через море – там суше, там нет этого вечного запаха гниющих в бетонных недрах рек, там нет и людей. Тишина, пустота.

Взять с собой портативный кондиционер на солнечных батареях, накрыть участок берега куполом, и прохлада, и в ультрафиолете не изжаришься. Говорят, там все побережье измазано в остатках нефтяной пленки – со времен последнего «мирного» раздела шельфов много осталось там лежать железных остовов. Но ведь и чистого берега полно – только поищи получше, а море там уж получше будет, чем на загаженной Балтике или в тех районах, где полвека назад подлодки ядерные тонули косяками. У давних войн есть свои плюсы – на гиблое место не возвращаются, пока не припрет, а там, глядишь, оно уже и почище иных обжитых мест стало. Помню, чиновники Корпораций рванули скупать земли в Чернобыльской зоне. Грибы, лоси, экология, кто бы подумал. Умные люди жуткие деньги нагрели на этом.

А что, прикупить себе кусочек побережья… кто это его там контролирует, «Сейко»? Нет, «Джи-И», кажется. Ну вот. И деньги-то смешные. Мне с этой операции такое обломится, что… Что? Ты сначала сработай, а потом рассуждать будешь, куда деньги деть.

Пришлось переложить «локхид» в левую руку. Пот стекал по ладони липкой струей. Мерзко, даже самой ядреной химии хватает максимум на полчаса, потом – сама, девочка, сама. Организм не железный, так и сорвать резьбу недолго. Дышать теперь глубоко, потеть – сильнее, пока хватит мешка с плазмой. Верхние уровни хороши, когда ты за гермоэкранами и кондиционированным воздухом. А если «пациент» не явится вовремя? Что будет сигналом к отступлению, если сказано было – брать во что бы то ни стало? Или собирать барахло и шлепать вниз, обшаривать уровни там, пока с ног не свалишься?

Никогда бы за такое не взялась, если бы не серьезное отношение Дяди, если бы не эти проклятые кредиты. Что б тебе в задницу жадность свою засунуть, планы эти грандиозные. Как теперь быть, если что. Этак угодишь сама в «пациенты», Дядя такой. Рассказывал, подлюка, про то, что сам Отец в курсе операции и держит руку на пульсе. Пусть он, хмырь такой, хоть в заднице у себя ее держит. Родственников всяких у меня есть и в других местах, на вас свет клином не сошелся.

Не нашелся еще такой заказчик, кто захотел бы с меня лишнего причитающегося взять. И не потому, что я ошибок не допускаю – всяко бывает, расслабишься, а то и переусердствуешь, – просто со мной им не совладать.

Неприятно все это, очень странно и неприятно. Пахнет от этого всего… не паскудством очередным, паскудств я за свою жизнь насмотрелась. Сама бы еще и не такое замутила, дай только повод и цель. Но нужные люди держат эту планету так, что в свои игры особо не поиграешь. Если же это какая-то неизвестная мне сила… пахло это дело тайнами, к которым я никогда не рисковала приближаться ближе чем на два радиуса. Потому что пользы от таких в неправильных руках – чуть, а вот смертушка чья-то на них написана крупным и ясно различимым шрифтом. Верь потом, не верь, а загадывать даже я не стала бы.

Тьфу ты, черт!

У моего правого локтя показалась черная крысиная морда. Жесткие вибриссы прошуршали по ткани комбинезона, короткий цокот коготков шарахнулся в сторону и исчез в скрипучем переплетении железа. Так, отсюда надо выбираться до темна. Сожрут. Целиком сожрут, как есть. Неприятное место, нежилое. И заметить эту охоту вовремя даже тебе вряд ли удастся. Местные крысы могут зажать в тупике грузовик, показавшийся им съедобным, и от него останется лишь груда железного хлама. Водителя объедят последним. Бывали случаи.

И если Дядя думает, что я готова за его кредиты ложиться под зубки миленьких крысок… Хотя, что себя обманывать, дело тут вовсе не в кредитах. И не в крысах. Никуда я не денусь, буду молча ждать, пока они не справятся с ботинками. Меня они и не заметят, если воли хватит. А там уж… по обстоятельствам. Можно и ампулу перекусить, хоть город почище станет. Знайте, если где-то начали дохнуть крысы, значит, они съели нечто неудобоваримое, навроде меня.

Черт, что я такое несу… Хреновое нынче лето, если такие мысли в голову приходят. «Пациент» пошел непростой. И не огорчаться же этому факту, ведь ценят, доверяют, не шелупонь всякую пугать посылают. Один хрен, дерьмо кругом. Ну, будешь ты плавать в калоотстойнике почище, зато запах там самый что ни на есть ядреный гуляет. Смертью там пахнет. Не моей и не этого парня, что я тут жду, а смертью тысяч и миллионов. Хотя у каждого – своя цель в жизни. У меня вон нашлись и для такого неприятного дела.

Чутье меня никогда не подводило, ведь еще тогда, в кабинете с подозрительными тонированными стеклами в глубинах башни, я подумала: «Не просто так это все, не просто так». А как? Что в этом такого – подловить доходягу их ненавистных «белых воротничков» на крыше, обездвижить, отдать бригаде по доставке. Только поручили это дело почему-то мне. Я лишена тщеславия, «работник» с подобными комплексами долго не живет, но ведь если так – значит, справлюсь только я. Да и то – справлюсь ли? «Пациента» разрешено убивать, но оставить целой голову. Если его можно убивать– почему не сделать это проще, без этих цирковых представлений на крыше. Сто раз переспрашивала – обычный менеджер? Да, самый обычный. Дело показывали. Настоящее, из самых надежных архивов. Уже странно. Если этот парень чем-то и опасен, об этом никто ничего выведать так и не смог. Черт-те что.

Я позволила себе чуть повернуться на бок, чтобы скомпенсировать угол атаки левой, несколько непривычной руки. Так и лежать было удобнее. Если бы хоть это невесть откуда взявшееся солнце зашло, нет же никаких сил…

Легкая, едва заметная дрожь чьих-то шагов прошла по бетону, загудела в коробах, задребезжала металлом и затихла. Услышал ли кто-нибудь еще это неуловимое эхо? Хотя ведь крыса почуяла раньше. Они всегда чуют и дают сигнал таким, как я. Где есть крысы, профессионал не пойдет… значит, все-таки меня натравили на лопуха. Зачем?

Бесконечная вереница вопросов без ответа металась у меня в голове, не находя выхода. Остановись, пока не поздно, слишком много сомнений для твоей пустой головы. Выбора все равно нет.

И снова едва различимый отголосок звука. Щелчок перекидываемого предохранителя. Или просто скрип отмыкаемого где-то внизу запора. Не поймешь.

Я еще подумала и все-таки вернула «локхид» в правую. Нужна стопроцентная гарантия. Потому что я еще внизу твердо решила – брать живым было необязательно, а это, в моем случае, означает приговор. И если в случае чего мне все-таки придется заглянуть в тот бездонный колодец, что таится внутри меня… нет, нужно сработать собственными силами, без этих безумных танцев с заемной силой. Меня снова, как обычно, пробрал озноб. На этой жаре он ощущался сущим безумием. Нет, безумием было думать, что я не справлюсь.