Страница 72 из 99
Приключения Остана и Бориполка
Возвращением моим к тебе, государь, одолжен я сему благоприятствующему тебе духу; что ж надлежит до прочих моих приключений, то и в сем тебя сию же минуту удовольствую. — После чего, будучи приглашен к столу и сев за оный, продолжал свое повествование таким образом. — Когда мы яростью свирепой бури лишились нашего корабля и погрузились в море, то, по счастью нашему, я и Остан ухватились за большой отломок от сокрушенного нашего корабля и тем спасли живот наш. Как нас ни били ярящиеся воды, однако ж мы на нем усидели и добрались до некоторого острова, у коего стоял на якоре корабль, принадлежавший персидскому купцу, который пристал к сему берегу по причине бури. Жалкое наше состояние склонило корабельщика принять нас на свое судно, на коем и отправились мы немедленно, как скоро утихла погода. Плавание наше было поспешно и благополучно; мы прибыли наконец в Персию, в которой немного помешкав, отправились пешком, по причине нашей бедности, в Болгарию, где мы надеялись сыскать кого-нибудь из наших одноземцев и помощью их съехать в Славенск. Но сих трудов вскоре мы избавились нечаянным и весьма благополучным для нас приключением.
На пути нашем из Персии, пристав в одной корчме, нашли мы путешественников, одетых и говорящих по-славенски; сей случай побудил нас осведомиться об них хорошенько. Мы завели с ними разговор, объявляя о себе, что мы также славяне. Один из них, который казался старее и почтеннее прочих, весьма ласково с нами обошелся: он начал разговаривать с нами весьма учтиво, пригласил нас к своему столу и старался узнать о нашем состоянии. Мы ответствовали ему сначала коротко и глухо, но после, будучи преклонены искренностью его ласк и увещаний, сказали ему всю правду, кто мы таковы. Коль скоро выслушал он Останову историю, то, встав той же минуты, пал пред ним в ноги и, поздравя его князем Древлянской земли, объявил, что тиран, завладевший его престолом, за ужасные свои свирепости к народу свержен с оного и умерщвлен позорною смертью, после чего древлянский народ, узнав об Остане, что он еще жив, учинил всеобщий приговор, чтоб разослать по всем землям нарочных для его сыскания, из которого числа посланных находился и он с прочими своими последователями.
Обрадованный Остан толь неожидаемым себе счастьем воздал благодарение и хвалу небесам и того же дня поехал в свою державу, прося меня ему сотовариществовать и обещая после отправить меня в Славенск, на что я и согласился. Путь наш до самого Искореста не был ничем задержан, и мы весьма скоро приехали в сию столицу древлян. Ничего нельзя представить лестнее для государя, как любви его подданных: сие испытал тогда Остан самым делом. Как только известились в Искоресте, что он прибыл, то все градские жители выбежали к нему на сретение, и одни только немощные остались в домах. Глас народного вопля и плесканий восколебал весь воздух, так что и птицы не могли над оным лететь, не упадая. Юного князя препроводил народ в княжеский дом, и на третий день, в продолжение беспрерывных пирований, увенчали его в храме Перуна венцом его предков. Таким-то образом учинился Остан из несчастливого князя благополучнейшим государем.
По окончании торжеств, обыкновенных при таковых случаях, принес Остан тучную жертву богам, народу облегчил подати, почтенных и заслуженных древлян наградил чинами и имением; одним словом, не оставил он никого недовольным и показал в себе достойного венценосца. По исполнении таким образом первых своих должностей, хотел он и мне исполнить свое обещание, чтоб отправить меня в Славенск, как в самый тот день, когда я находился наедине с сим князем, предстал пред нас сей благоприязненный дух. Мы было сперва его испужались, но он тотчас вывел нас из страха и сомнения, рассказав вкратце свою и твою, государь, историю. Мы воздали хвалу и благодарение небесам за избавление твое от потопления и за побеждение тобою Карачуна, и несказанно оба сему обрадовались. После чего предложил мне Липоксай, не хочу ли я тебя, государь, увидеть. Я восхитился сим чрезвычайно и усердно стал его об этом просить, напротиву чего Остан изъявил мне при сем случае свое прискорбие, что не мог тебя увидеть в твоем счастье и с тобою разделить своего. В крайности сей удоволился он написанием к тебе письма, которое просил меня тебе вручить. После чего простился он со мною в слезах, а мы, нимало не медля, и отправились в наш путь, который в несколько часов и кончили. — Сказав сие, Бориполк вынул Останово письмо и вручил его Светлосану.
Сей добродетельный князь, прочтя оное, воздел очи и руки на небо, воздая хвалу бессмертным за увенчание добродушного своего друга. После чего, для стечения толь многих радостных обстоятельств, предался он веселью, в чем последовали ему и все прочие. Пирование их продолжалось далее полуночи, в торжественных пениях и дружеских разговорах, в коих припоминая прошедшие свои несчастья, вкушали от того живейшее веселье, что избавились от них толь благополучно. Наконец, будучи утомлены сим продолжительным весельем, разошлись все для успокоения.
На другой день Светлосан, уведомясь, что в замке находится великое число драгоценных вещей, предложил похищенным красавицам, чтобы всякая брала из оных себе то, что ей угоднее покажется и что потом всякая из них с сими подарками может возвратиться в свой дом. После сего предложения все девушки, кроме Милославы, Асияды и Черданы, принялись разбирать Карачуновы сокровища, благодаря князя за сие позволение. Они нагрузили себя оными весьма довольно, ибо все они были весьма из посредственных богатством домов и рады были, что нашли случай обогатиться на всю свою жизнь. Светлосан нимало их от сего не отвращал, но еще побуждал их к тому; и когда уже они удовольствовались ими со избытком, то просил он Липоксая сделать последнюю ему услугу, отнеся всех сих девиц в их отчизны. Скиф с охотою на сие согласился и, по прошению Черданы, взяв ее первую и письмо от Светлосана к Моголу, полетел с нею в Индию, откуда на другой день и возвратился и принес с собою от Абубекира письмо к Славенскому князю, в котором сей император чрезвычайно много благодарил его за возвращение ему Селина и Черданы, ибо уведомлял он его в оном, что сын его за несколько дней пред тем вдруг ожил, произнеся имя Светлосаново, почему он и заключил, что, конечно, посредством его боги возвратили жизнь Селину, показнив рукою Славенского князя злобного Карачуна, что ему потом подтвердил и Липоксай, принеся к нему Чердану. Скиф со своей стороны объявил, что император предпри-ял принесть за сие богам тучную жертву и торжествовать паки брак сына своего с Черданою и праздновать их возвращение целый месяц. Славенский князь и все прочие весьма сему порадовались, помышляя при сем случае и о своем возвращении в отечество. Но чтобы сдержать слово первее всего девицам, то князь просил паки Липоксая разнести их немедленно, куда которой потребно, что он и учинил и разнес их всех в несколько дней в их отчизны и домы, в котором числе был и Левсил.
Между тем Славенский князь, горя любовью к прекрасной Асияде, но не смея ей о том открыть из почтения к оной, объявил о страсти своей Милославе, прося ее предложить прелестной ее подруге о любви его к ней и что он, пылая к оной чистейшим огнем, не бесславия ее ищет, но хочет совокупить судьбу свою с ее священным союзом. Княжна, любя своего брата, немедленно согласилась на его просьбу и того же дня объявила о том Асияде. Прекрасная афинянка при сем объявлении покрылась прелестным румянцем и, мало помолчав, сказала следующее Милославе, начав речь свою глубоким вздохом:
— Я пред тобою не должна скрываться, любезная моя приятельница, а наипаче, когда ты сама искренна со мною. Твой достойный брат равномерно и мое пленил сердце, и я бы наисчастливейшею себя почла, когда бы возмогла назваться его супругою, но жестокая моя судьба великую препону между нами учинила. Я имею отца и мать, отягченных великою древностью, почитающих во мне все свое благополучие, и которых оставить почитаю я наивеличайшим беззаконием.