Мой талисман

«Ну, ничего себе, – подумала девушка, – и как мне теперь поступить? Я же не могу пойти к гофмейстерине и сказать, что я обыскивала комнату камер-фрейлины и обнаружила ворованную вещь».

Ольга сняла стопку старых юбок с полки и обнаружила целый склад серебряных с позолотой вещей: футляры с ножами и вилками, сахарницу и молочник, а в самом углу стояла золотая шкатулка с эмалевой миниатюрой, изображающей Аполлона на колеснице. Девушка открыла ее крышку и увидела брошь с бриллиантами и пару рубиновых серег. Это были те драгоценности, которые Елизавета Алексеевна отправляла в починку дворцовому ювелиру.

«Теперь бедняга-ювелир не докажет, что он возвращал драгоценности обратно, – подумала Ольга, – пропажу повесят на него».

Нужно было что-то делать, но ведь она так и не нашла то, за чем пришла. Княжна оглянулась по сторонам. Ее время кончалось. Положив стопку юбок на место, она закрыла дверцу маленького шкафа и двинулась к большому. Его она осмотрела быстро – тот был почти пуст, в карманах одежды ничего не было, оставалось осмотреть постель. Княжна откинула покрывало и подняла подушки, потом начала шарить под периной. Ей повезло, у самого изголовья она наткнулась на сверток. Кусок измазанной шелковой ткани, похожей на носовой платок, облепил что-то похожее на человеческую фигурку. Девушка развернула ткань и увидела маленькую копию человека, обмотанную красной ниткой. На левой стороне груди у фигурки было приклеено сердечко, вырезанное из игральной карты, и в самом центре этого бумажного сердечка зияла дыра.

«Слава Богу, я нашла ее, – обрадовалась Ольга, – теперь нужно уходить».

Девушка положила на прежнее место подушки, поправила простыни и одеяло и, убедившись, что следов ее присутствия не видно, быстро вышла в коридор. Оставив ключ под плинтусом, она проскользнула в свою комнату, спрятала восковую фигурку под подушку и взяла со стола веер, послуживший поводом для отлучки. Нужно было спешить обратнов зал. Ольга уже начала спускаться по лестнице антресольного этажа, когда ей под ноги кинулось грациозное белоснежное существо и залилось лаем.

«Опять Роза сбежала, – подумала девушка, узнав собачку императрицы, – теперь вся прислуга с ума сойдет, пока ее поймают».

Она взяла собачку на руки, собираясь отнести ее вниз, однако заманчивая идея заставила девушку замереть на месте.

«Если запереть собачку в комнате Сикорской, все посчитают, что она туда сама забежала, а камер-фрейлина этого не заметила и заперла дверь, – подумала Ольга. – Тогда гофмейстерина откроет дверь запасным ключом. Главное, чтобы Роза громко лаяла и сидела в шкафу на нужной полке».

Девушка быстро открыла комнату Сикорской и посадила собачку на стопку старых нижних юбок, закрывающих ворованные сокровища.

– Лай громко, дорогая, – попросила княжна и захлопнула дверцу шкафа.

Роза, выполняя ее просьбу, залилась громким лаем, а Ольга, заперев комнату соперницы, поспешила на бал. Она вернулась вовремя. Заканчивался второй танец – мазурка, и девушка успела поймать озабоченный взгляд невестки Кати, танцевавшей с другом и командиром мужа генералом Милорадовичем.

«Значит, Алексей должен быть где-то здесь, – подумала Ольга, – наверное, он собирался пригласить меня на танец».

Действительно, как только она присоединилась к Катрин Загряжской и Роксане Струдза, стоящим между колоннами, княжна увидела брата, танцующего с Натали.

«Слава Богу, Натали должна была рассказать ему о веере, – размышляла девушка, – я появилась вовремя, чтобы он смог пригласить меня на следующий танец».

Все получилось так, как она предполагала: Алексей танцевал с ней вальс, потом приглашения посыпались одно за другим, и девушка танцевала все танцы. Увидев, что Елизавета Алексеевна попрощалась с мужем, собираясь покинуть бал, фрейлины подошли к ней, но государыня сказала:

– Танцуйте, со мной пойдет только Роксана, она почитает мне перед сном.

Кивнув фрейлинам, Елизавета Алексеевна отправилась к выходу из зала. Сикорская шагнула было за ними, но ослушаться прямого приказа императрицы не решилась. Ольга, взяв под руку Натали, подошла к брату с невесткой.

– Нас отпустили на сегодня, – сообщила она, – мы можем даже не заходить за шубами, их отправили вниз еще перед балом.

– Вот и замечательно, – сказала Катя, – пока танцуйте, мы уедем после того, как удалится государь.

Девушки последовали ее совету и приняли приглашения молодых офицеров на котильон. Ольга делала сложные фигуры, пытаясь при этом не потерять нить разговора с кавалером, но мыслями была на антресольном этаже дворца. По ее прикидкам, гофмейстерина должна была уже хватиться собачки Розы. Оставалось дождаться развязки.

Наталья Сикорская решила все-таки остаться на балу. Хотя кроме князя Ресовского ее более никто не пригласил, но этого было вполне достаточно. Сегодня она окончательно убедилась, что мадам Кларисса не обманула, и средство оказалось действительно верным. Ресовский теперь появлялся во дворце ежедневно, и если его не ждала с докладом государыня, то молодой человек приносил для императрицы различные документы и передавал их только через Наталью. Он пытался говорить с Сикорской, уже не на общие темы, а ненавязчиво рассказывал о своей работе и семье. Женщина теперь знала, что князь недавно унаследовал состояние своего отца, а за год до этого получил огромное наследство деда со стороны матери. Ресовский, как оказалось, был правой рукой могущественного обер-прокурора Святейшего Синода и министра просвещения князя Голицына, а с тем по влиянию при дворе мог сравниться только сам ее могущественный кузен Аракчеев.

Было ясно, что Ресовский стремится к общению с Натальей, раз каждый день приходит во дворец, но нужно было переходить на новый этап отношений, а молодой человек не делал никаких попыток отказаться от дружеских отношений в пользу более близких. Следовало подтолкнуть его к решительным действиям, и когда князь сегодня пригласил ее на танец, Наталья повела себя недвусмысленно. Она старалась задеть его бедро своим, пожимала руку молодого человека и посылала ему страстные взгляды. Ресовский томно улыбался, но в его глазах по-прежнему не было огонька страсти, и Наталья так и не поняла, оценил ли он ее посылы как нужно.

Сейчас Сикорская хотела поговорить с Ресовским. Женщина посмотрела по сторонам и увидела, что молодой человек опять стоит рядом с князем Голицыным. Нарушить их разговор она не могла, поэтому решила подойти поближе и, как только представится возможность, отозвать Ресовского в сторону. Она прошла вдоль стены к тому месту, где беседовали интересующие ее мужчины. Сикорская стала за колонной и вся превратилась в слух, стараясь понять, о чем идет разговор. Но ничего интересного она не услышала, это был обычный торг двух помещиков:

– Продай мне твоего Тимоху, Жан, – предлагал Голицын, – и тогда проси, что хочешь.

– Пока не могу, Александр Николаевич, погодите хоть годок, – возражал Ресовский.

– Через год я другого, еще лучше, найду, – не соглашался Голицын, – а ты многие возможности упустишь.

– Надеюсь, что ваше высокопревосходительство довольны моей работой на ниве просвещения? Пока от вас никаких нареканий не было.

– Доволен, – буркнул Голицын, и камер-фрейлина услышала стук каблуков, а потом увидела, как обер-прокурор направляется к выходу из зала.

Женщина замерла, нужно было чуть-чуть подождать, а потом показаться из-за колонны. Она начала про себя молиться, чтобы Ресовский не отправился вслед за своим начальником, но он стоял на месте. Похоже, что мысли у него были невеселые, потому что женщина услышала тихий вздох. Наконец, она решила, что уже можно подойти к молодому человеку, и, выступив из-за колонны, сказала:

– Ваша светлость, вы опечалены на таком прекрасном балу?

Ресовский поднял голову, нетерпеливо посмотрел на женщину, посмевшую нарушить его уединение, но, увидев, что это камер-фрейлина, улыбнулся.

– Я не опечален, а озабочен, – ответил он, – мой начальник, похоже, не очень доволен моей работой. Мне следует внести некоторое изменение в свое поведение.