Буря

Лед. Она чувствовала ту же связь с силой, которую ощутила с ветром Ника на подъездной дорожке.

Крис.

Она отпрянула от Хантера.

Его дыхание звучало чуть быстрее, щеки горели. Все ее тело чувствовало жар.

Насколько тесно она была к нему прижата?

— Ну, Бекс, — сказала Квинн, ее голос звучал слегка хрипло, — многие ждут, пока окажутся в комнате или, по крайней мере, в темноте...

— Извини, — сказал Хантер. Его глаза были дикими.

Он извинялся? Она практически изнасиловала его на виду у всего зала. По крайней мере, многие вокруг последовали их примеру. Не то, чтобы ей хотелось наблюдать за половиной своих одноклассников, целующихся взасос, но это было лучше, чем если бы они пялились на нее.

Она вспомнила ту связь, что почувствовала — лед в ее стакане. Крис что-то сделал? Или его братья?

Бекка искала его взглядом в том затемненном углу. Будет ли он там целоваться с Моникой, поглаживая ее спину для небольшого шоу, которое она только что устроила с Хантером?

Нет, но Крис наклонился ближе, убрал волосы Моники с уха, чтобы что-то ей прошептать, и при этом специально посмотрел в сторону Бекки.

Моника захихикала и вцепилась в него. Они отошли от трибун и растворились в толпе.

Бекка сглотнула.

Это было глупо. Она не какая-то там «дама без кавалера», чтобы ее высмеивали, она здесь с Хантером.

С Хантером, который сейчас проводил пальцем по ее щеке, наклонялся, чтобы очень нежно коснуться своими губами ее губ.

— Не делай так снова, — пробормотал он, и она услышала улыбку в его голосе.

— Почему? — прошептала она в ответ, чувствуя колотящееся в груди сердце. — Не говори мне, что теперь боишься меня целовать.

Он помолчал, а потом рассмеялся ей в губы:

— Просто твои поцелуи могут вызвать привыкание.

Затем он схватил ее за руку и закрутил под музыку.

Она задавалась вопросом, не подливал ли кто-нибудь в содовую алкоголь. Ее тело ощущалось невесомым, но все еще сильным. Она продолжила танцевать с Квинн, когда парни уже выдохлись.

— Бекка.

Голос раздался из-за ее плеча, отлично воспользовавшись паузой между песнями. Она не могла сказать, был ли это Хантер или Рейф, пока толпа слишком сильно ревела, но была рада отвлечься. Ее отлично завитые кудри промокли от пота, а волосы в нескольких местах прилипли к шее. Можно выпить содовой.

Поэтому она развернулась, готовая ко всему.

Только не к Дрю Маккею.

Его лицо все еще украшали синяки от удара Габриэля: темная линия на одной щеке и пятно вокруг одного глаза. Он заплатил немаленькие деньги за этот костюм, но при этом тот неуклюже висел на нем, будто он потерял немного в весе или мышцах или просто не озаботился правильно застегнуть его. Он выглядел жалко.

— Ну и дела! — громко сказала она, перекрикивая музыку новой песни. — Подбитый глаз выглядит очень неприятно.

На мгновение он забеспокоился.

— Бекка, мне нужно поговорить с тобой.

— Тебе нужно оставить ее в покое.

Должно быть, к ней подошел Хантер, и теперь она чувствовала его руку на своем плече.

Про Дрю она ему не рассказывала, но слухи должны были донести всю историю. Ей хотелось позволить Хантеру прогнать его. Это было бы просто.

Но она уже воспользовалась этим «простым» способом. И Хантер не ее телохранитель, он даже еще не ее парень. Она подозревала, что новое положение, которое она заняла в школе, больше влияло на репутацию Габриэля Меррика, чем на ее собственную. Если она продолжит позволять парням защищать ее, то никогда не заслужит уважения, в котором так отчаянно нуждалась.

Для ее же собственного блага.

Поэтому она повернулась и взглянула на Хантера.

— Я могу с этим справиться.

В ответ он посмотрел за нее. Она могла сказать, что он вспомнил ту ссору на подъездной дорожке, их разговор за обедом.

А потом его взгляд скользнул по Дрю, она прочла в нем неприязнь. Хантер убрал руку.

— Хорошо.

— Кроме того, — сказала Бекка, снова повернувшись к Дрю, — я не буду слушать долго, если он тут начнет фонтанировать извинениями...

— Начну.

При этом слове он даже не посмотрел на нее, оно прозвучало так, будто вырвалось из него.

— Тогда давай выслушаем их, — объявила она, перекрикивая музыку.

Теперь он поднял взгляд, и она уловила намек на его знакомую угрюмость.

— Мы можем выйти наружу или куда-нибудь еще, где не придется кричать? Мне правда не хочется объявлять это на всю школу.

— Слишком плохо, — резко оборвала Квинн. — Думаю, нам следует устроить публичную кастрацию прямо здесь...

— Квинн, — выдохнула Бекка.

— Эй, — крикнул парень из толпы, какой-то старшеклассник, которого Бекка не знала. — Смотрите. Это же Макрэпист[29].

А потом он с силой толкнул Дрю в плечо.

— Ага, — сказал другой парень. — Мне понравилась идея красотки о небольшой публичной расплате. — Потом и он толкнул Дрю.

Внезапно их, свистя и возмущаясь, обступили остальные ученики.

Дрю сжал челюсти и сердито смотрел на них, но Бекка видела его дрожь.

И это ей что-то напомнило. Она прекрасно знала это чувство.

— Пошли, — сказала она ему. — У тебя есть пять минут. — Потом она оглянулась через плечо на Хантера, который уже был готов следовать за ними. — Останься.

Ночной воздух стал прохладнее на несколько градусов и влажнее, предвещая скорый ливень. Во дворе толпились десятки ребят, поэтому, несмотря на темноту, она не чувствовала себя с ним наедине. Тем не менее, Бекка дрожала и жалела, что у нее нет свитера.

Дрю засунул руки в карманы. Он шел вдоль фасада здания, и она поспевала за ним, радуясь, что они все-таки идут.

Он не смотрел на нее.

— Ты знаешь, что половина школы думает, будто я насильник?

— Ха, — сказала она. — И на что это похоже? Что половина школы думает о тебе то, что не является правдой?

— Не говори так, Бекка.

Невероятно. Какой придурок.

— Это чертовски хорошее извинение, Дрю.

— Что именно ты рассказываешь людям?

Она повернулась к нему.

— Я никому ничего не рассказываю, — резко оборвала она. — Я не такая, как ты. Я не распространяю о людях ложь.

— Да уж, бедная малышка. Ты знала, на что шла. И сейчас ты идешь и ведешь себя так, будто я не делал именно того, что тебе хотелось.

Эти слова ужалили ее так, как если бы он ударил ее.

Он снова начал идти по направлению к темному углу в конце здания.

Она остановилась прежде, чем последовать за ним. Здесь все еще были ребята, некоторые стояли под деревьями и курили.

— Зачем ты это сделал? — потребовала она. — Ты же знаешь, каким адом для меня были последние шесть недель, Дрю? Ты знаешь, что люди считали, будто я спала с половиной школы...

— Может, и спала, Бекка. Кто знает?

— Я. — Она ткнула себя в грудь, чувствуя, как горят ее глаза. — Я знаю.

Он всмотрелся в темноту.

— Как скажешь. Будто это имеет значение.

— Имеет значение для меня. — Ее голос сорвался. Должна быть причина, почему он это сделал. Должна быть. Неужели он распространял неприличное вранье лишь ради дурацкой прихоти? Это ужаснее, чем все остальное.

Она с силой потерла глаза и заставила свой голос звучать ровно.

— Это имеет значение для меня, Дрю.

Он ничего не сказал. Она слышала отдаленное звучание музыки из зала, случайные всплески звуков, когда ученики заходили и выходили. Ветер петлял между зданиями, приподнимая ее волосы и охлаждая шею.

Именно тогда, когда она собиралась сдаться и уйти, Дрю заговорил:

— Я думал, ты выдвинешь обвинения.

Ей потребовалась минута, чтобы понять. А потом захотелось взорваться от ярости.

— Но я не стала! Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал! А когда в понедельник началась учеба, уже каждый — каждый знал. Они знали о тебе и обо мне, обо всех твоих друзьях. Но они думали, что мы... они думали... — Она толкнула его в грудь. — Зачем ты это сделал? Зачем, Дрю?

— Не будь глупой, Бекка. У меня есть стипендия в Политехнический университет Виргинии. — Его голос был жестоким, а глаза жесткими в темноте. — Я не мог допустить, чтобы какая-то глупая девчонка не смогла удержать при себе свой перепих по пьяни.