Буря

— Я ничего к нему не испытываю.

— Да ладно. Кто-то серьезно сохнет.

Бекка хихикнула.

— Я не сохну.

Но так ли это?

— Может, нам надо сравнить их между собой? — сказала Квинн. — Как в чартах. Лучшая задница. Самые красивые руки. Самые сексуальные глаза. О, я знаю! Самый большой...

Бекка ударила ее брошенной подушкой.

А потом раздался звонок в дверь, и в коридоре стоял Рейф, с латиноамериканским цветом кожи и в темном костюме он выглядел учтиво и любезно.

— Ух ты, — произнес он, его голос прозвучал немного сдавленно, когда он взглянул на Квинн. Он ослабил галстук. — Твое платье... Ты выглядишь...

— А как насчет моего лица? — спросила Квинн, чмокая его под подбородком. — Как оно выглядит?

Он усмехнулся, глазея на ее грудь.

— Если тебе нужен ответ, то тебе не стоило надевать такое платье.

Если бы парень сказал такое Бекке, она тут же схватила бы свитер. Но Квинн лишь засмеялась.

— Пошли, Ромео, пока Бекс не пришлось вытирать тебе слюни.

Квинн поцеловала ее в щеку и вышла за дверь.

Бекка разгладила юбку и снова села на край дивана. Она продолжала думать о комментарии Криса в классе. Он почти не проронил ни слова со среды, с того момента, как она извинилась. И сказала ему, что пентаграммы нет.

Ну, что ж, тебе больше не нужно волноваться из-за нас.

На стене гостиной вспыхнула дуга света, когда к дорожке подъехала машина. Хантер.

Бекка пыталась остаться на диване, но у нее подпрыгнуло сердце и подтолкнуло ее к двери. Она распахнула дверь до того, как он поднялся.

Боже, он выглядел потрясающе. Если быть честной, она немного боялась, что он явится в одной из глупых троек [28]с рубашкой и галстуком, повязанным сверху. Но он был одет в черный костюм с темно-серой рубашкой, открывающей шею, и без галстука. Ему очень шло.

Действительно шло.

Бекка практически ощутила, что должна вернуться и переодеться. Он выглядел стройным, сексуальным и опасным. Она же почувствовала, что должна отправиться преподавать в воскресной школе.

Он в удивлении поднял взгляд, а потом его лицо расплылось в улыбке. Он поднялся по лестнице до конца.

— Я надеюсь, что ты так спешила не для того, чтобы надрать мне задницу.

Она подняла руки и сжала их в кулаки.

— Очень плохо, — поддразнила она, желая, чтобы ее сердце замедлилось. — Мы начинаем с насилия.

— Да? — Выражение его лица изменилось, глаза стали яркими и вызывающими. — Давай.

Тут она замахнулась на него.

Он выбросил руку, чтобы отклонить ее удар, как она и ожидала. Но он воспользовался ее скоростью, чтобы захватить запястье и зафиксировать руку у нее за спиной.

Было не больно. И ее грудь оказалась рядом с грудью Хантера, а его лицо — над ее лицом.

Шифон был тонким. Она чувствовала очертания его тела, соответствующие ее собственным. Он мог чувствовать ее сердцебиение.

Он улыбнулся.

— А теперь что ты собираешься делать?

— Выколоть тебе глаза своими ключами.

Хантер засмеялся.

— Мне следовало захватить обе руки. Я и не знал, что ты окажешься такой смертоносной партнершей.

— Вечер только начался.

— Милашки всегда самые опасные. — Он поднял свободную руку и смахнул прядь волос с ее лба. — И ты выглядишь очень, очень мило.

Его слова заставили ее покраснеть. Он по-прежнему ее не отпускал, и она обнаружила, что ее тело расслабляется рядом с ним. Она положила свободную руку ему на плечо.

— Это еще ничего. Подожди, пока не увидишь Квинн.

— Так ты позволишь мне немного полюбоваться?

— Может быть. — Она надеялась, что ее голос не звучал слишком запыхавшимся. — Если ты обещаешь вести себя хорошо.

— Я попробую.

И он поцеловал ее.

Его рот был мягким и нежным. Невинный поцелуй. Но притворная борьба, подшучивание, тепло его тела — все это зажгло ее как провод под напряжением. Ее губы приоткрылись, а рука сжала его плечо, скользнув к шее и притянув его ближе к себе.

Но он отстранился, освободив ее, не держа ничего, кроме ее руки.

Он коснулся пальцем ее губ.

— Ты не можешь заставлять меня обещать вести себя хорошо, а потом делать вот так. Иначе мы не доберемся до танцев.

Ей практически было неважно. Она чуть этого не сказала, но тут ее мозг заработал.

В любом случае, Хантер, должно быть, понял суть, потому что усмехнулся и поцеловал ее ладонь.

— Идем, красавица.

А потом он повернулся, чтобы спуститься по лестнице, и она, держа его за руку, последовала за ним.

Каждый год школа очень старалась. Но не имело значения, что для этого делалось, спортивный зал оставался спортивным залом, только с выключенными галогенными фонарями и красно-синими плакатами повсюду. Акустическая система для выступления групп совершенно не подходила, но ди-джей, похоже, мог управлять звуковой системой, потому что Бекка фактически различала текст песни от пульсирующей басовой дорожки.

Бекка тут же разыскала Квинн, танцевальные навыки ее подруги демонстрировались на полную катушку. Они с Рейфом заняли место в центре танцпола, стразы ее платья ловили свет и вспыхивали цветами.

Бекка наклонилась к Хантеру и сказала:

— Видишь, что я имела в виду?

— Не знаю, о чем ты говоришь, — ответил он. — Все совершенно нормально.

Рейф взял Квинн за руку и повернул ее, платье разлетелось, спровоцировав большое количество свистков и несколько выкриков.

— Она сумасшедшая, — сказала Бекка.

— Она просто получает удовольствие. Идем.

Хантер потянул ее через толпу людей.

Ни ее платье, ни танцевальные навыки не шли ни в какое сравнение с Квинн. Вокруг них столпились ребята, она едва узнавала неизвестные лица под прожекторами. Казалось, Хантер не возражал, на быстрых песнях держа ее близко и еще ближе на медленных. Она не знала, был ли он хорошим танцором. Ей просто нравилось чувствовать его тело рядом с собой.

Как то ощущение оголенного провода на крыльце, сегодня вечером она чувствовала электричество, заряжаясь от музыки, или энергии, или эмоций в воздухе. Это напомнило ей тот момент, когда Ник на ее подъездной дорожке послал поток ветра, как что-то ощутимо мерцающее вне ее досягаемости. Все, что она могла сделать — это держаться.

— Что с тобой сегодня? — спросила Квинн, когда они остались наедине.

Парни ушли, чтобы принести содовые, и они с Квинн в стороне от толпы хихикали и раскачивались под какой-то хит восьмидесятых.

— Не знаю, — ответила Бекка. — А что?

— Ты как будто светишься или вроде того. Погоди. Я знаю. — Квинн протянула руку и взяла ее за подбородок, наклонив ее лицо вверх и вниз, потом в стороны, будто что-то ища. — Ты счастлива. До меня не сразу дошло.

Бекка стряхнула ее руку.

— Ты сумасшедшая.

— Все еще сохнешь по Крису, но в действительности же новенький вызвал улыбку у тебя на лице.

— Черт, Квинн, я не сохну по...

— Ну, хорошо. Значит, тебя не обеспокоит, если я скажу, что он здесь с Моникой Лоуренс? — подчеркнула Квинн.

Бекка дернула головой раньше, чем поняла, что это, вероятно, не самая хорошая идея. Квинн была права. У края внутренних трибун стоял Крис, его лицо было наполовину скрыто в тени. В одной руке он держал напиток, а Моника всем телом прижималась к нему.

Он точно не выглядел так, как если бы отгонял ее.

— Мне кажется, или она трется о его ногу? — спросила Квинн.

— Заткнись, — пробормотала Бекка. А потом вернулся Хантер, протянув ей стакан содовой. Она почти залпом выпила все содержимое.

Хантер наблюдал этот подвиг с ошеломленным выражением лица.

— Ты знаешь, что это просто диетическая кола, да?

— Может, я просто перегрелась, — сказала она.

И потом поцеловала его.

Она застала его врасплох, но длилось это не долго. Его губы открылись, а ее пальцы запутались в его волосах, притянув ближе. Хантер схватил ее за талию, сильно и уверенно через тонкий шифон.

Она могла поклясться, что видела вспышки звезд, как в ту ночь на мосту. Ветер в волосах, огонь на губах, земля под ногами, паркет над бетоном уходит под землю. И вода, кругом вода. Первая капля пота на коже, вкус Хантера на губах, лед в стакане, передающийся через ее пальцы.