Жребий Рубикона

– Пойдем на штурм, – улыбнулся Дронго. – Что-нибудь придумаем и в этом случае. Мне нужно войти в институт и увидеть кабинет, где так скоропостижно скончался Николай Тихонович. Будем надеяться, что Балакин окажется более терпеливым к странностям сестры его бывшего покровителя.

Через двадцать минут он снова перезвонил Офелии.

– Ваш шеф уехал? – уточнил Дронго.

– Уехал, – шепотом сообщила Офелия, – ему очень не понравилось, что вы позвонили. Просил больше с вами не соединять.

– Понятно. А с Виленом Захаровичем можете соединить?

– Конечно, могу. Он сейчас на месте. Только не говорите, что вы разговаривали с Окрошидзе, иначе он ему перезвонит и не даст вам разрешения, – также шепотом произнесла Офелия.

И почти сразу Дронго услышал голос Балакина.

– Извините, что я вас беспокою, Вилен Захарович, – начал Дронго. – Дело в том, что я частный эксперт и провожу расследование по просьбе сестры вашего бывшего директора Раисы Тихоновны Долгоносовой, которую вы наверняка знаете.

– Знаю и очень уважаю, – ответил Балакин.

– Именно поэтому я хотел бы войти к вам в институт и переговорить с некоторыми сотрудниками. Если вы, конечно, разрешите мне вместе с напарником войти в ваш институт.

– Я все понимаю, – сказал Балакин, – Раиса Тихоновна считает, что ее мужа отравили или убили.

– А вы так не считаете?

– Я не знаю. Но он действительно умер неожиданно. И эта внезапная и непонятная смерть вызывает много вопросов. В том числе и у сотрудников нашего института. Будет правильно, если вы проведете свое расследование. Возможно, именно так нам удастся успокоить людей.

– Спасибо. Постараюсь. Когда я могу к вам войти?

– Где вы находитесь?

– Напротив вашего института.

– Тогда прямо сейчас. Я выпишу вам пропуск.

– Спасибо. Нас двое. Сейчас я продиктую вам наши фамилии и паспортные данные.

Дронго продиктовал обе фамилии, закончил разговор и негромко сообщил Эдгару:

– Балакин выпишет нам пропуска. Теперь мы можем войти в институт. Легче было попасть на какое-то оборонное предприятие, – проворчал он.

Они подошли к входу. Здесь стоял охранник, и чуть в стороне сидела пожилая женщина за деревянной стойкой. Дронго приблизился к мужчине.

– Нам должны были выписать пропуск, – сказал он.

– Вы в институт или в компанию? – спросил охранник.

– Простите, я не совсем понимаю, – удивился Дронго, – в какую компанию?

– А куда вы пришли? – в свою очередь, не понял охранник. – Если вы хотите пройти в институт, то пропуска вам выпишут там, – он показал на пожилую женщину, – а если хотите пройти в компанию, то мне должны позвонить и предупредить о вашем визите.

– У вас арендуют помещения? – догадался Дронго.

– Да, – кивнул охранник, – в левом основном здании находится сам институт. А правое здание и подсобные помещения сданы в аренду компании «Феникс». У них есть свой вход через двор или можно пройти отсюда по коридору. Если вам в институт, то подойдите и выпишите пропуска.

Дронго приблизился к пожилой вахтерше и назвал фамилии. Она, ничего не спрашивая, выписала пропуска и протянула их гостям. Охранник внимательно прочитал оба пропуска, сверил с паспортами, удовлетворенно кивнул и пропустил их внутрь.

– Как подняться к господину Балакину? – спросил Дронго.

– Четвертый этаж, – ответил охранник.

Кабина лифта была старая и явно нуждалась в обновлении. Они поднялись на четвертый этаж и направились по коридору. У таблички с фамилией Балакина остановились. Вошли в приемную. Там сидела женщина лет пятидесяти, работавшая на компьютере. Увидев вошедших, она подняла голову.

– Что вам нужно?

– Здравствуйте. Мы к Вилену Захаровичу, – сообщил Дронго.

– Проходите, – разрешила женщина, продолжая работать.

Они вошли в небольшой скромный кабинет заместителя директора. Навстречу поднялся молодой мужчина лет тридцати пяти. Лысоватый, в очках, узкое лицо, выступающие скулы, светлые глаза. Он протянул руку вошедшим.

– Балакин, – назвал он свою фамилию.

– Меня обычно называют Дронго, – представился эксперт, – а это мой напарник господин Эдгар Вейдеманис.

– Очень приятно. Садитесь, господа, – предложил Балакин.

Они уселись за стол.

– Вы уже знаете, зачем мы сюда пришли, – начал Дронго, – Раиса Тихоновна пришла к нам и попросила помощи. Она считает, смерть ее брата была не случайной и он не мог умереть от обычного инфаркта. Вы давно его знали?

– Много лет. Я пришел сюда сразу после института, – ответил Балакин.

– Вы были его помощником?

– Да. И смею считать, что знал его довольно хорошо.

– Он когда-нибудь жаловался на сердце?

– Что вы, – улыбнулся Балакин, – у него было превосходное здоровье. Спортсмен, альпинист. В молодости занимался легкой атлетикой. Даже пятиборьем. И не выглядел на свои годы. У нас была разница почти в двадцать лет, но я казался чуть ли не старше его. Очевидно, я слишком быстро начал терять свои волосы.

– Ничего, – успокоил собеседника Дронго, – у лысой головы есть хорошее свойство. В молодости выглядите старше своих лет, зато в старости гораздо моложе. Не видна седина.

Все трое рассмеялись.

– Наверно, вы правы, – согласился Балакин.

– И вы тоже считаете смерть Николая Тихоновича подозрительной?

– Я бы не сказал, что она подозрительная. Скорее странная.

– Раиса Тихоновна вспомнила, что он говорил ей о каких-то неприятностях на работе в день своей смерти. Вы ничего не знаете?

– Какие неприятности? – развел руками Балакин. – Его все любили и уважали. Нет, она, наверно, не так его поняла. У нас не могло быть никаких неприятностей в институте. Возможно, имелись неприятности личного плана и он не желал огорчать свою сестру.

– В каком смысле?

– Я бы не хотел об этом говорить. Вы ведь наверняка встречались с Раисой Тихоновной и она высказала вам некоторые претензии в адрес Далвиды Марковны.

– Боюсь, что она была не совсем объективна. Ее явно раздражала молодая супруга брата.

– Возможно, она была субъективна, – согласился Балакин, – но мы все считали, что он совершил непродуманный поступок, когда позволил себе так увлечься молодой женщиной.

– Почему?

– Есть несколько причин. Первая – это разница в возрасте. Скорее даже не в возрасте, а в мировоззрении. Все-таки двадцать лет. По национальности она литовка, и у нее иной менталитет. Как она сама считала, более продвинутый и западный.

– А другие причины?

– Ее супруг, – пояснил Балакин, – вы понимаете, насколько это было не совсем удобно и непривычно. Ведь он по-прежнему работает в нашем институте, и все знали о том, что супруга Калестинаса Моркунаса ушла от него к директору института. Согласитесь, что это вызывало определенные кривотолки и пересуды. Не всегда приятного свойства. Калестинас должен был защищать докторскую еще два года назад. Но пока отложил свою защиту, и, возможно, именно в силу этих причин. Ведь его научным руководителем был сам Николай Тихонович, и именно поэтому они так часто встречались с семьей Моркунаса.

Дронго взглянул на Эдгара. Тот с мрачным видом кивнул. Конечно, ситуация была более чем странная. Молодая женщина уходила от мужа к его научному руководителю. И понятно, что муж уже не мог или не хотел защищать диссертацию. Дронго понял все, что не сказал ему его напарник. Снова обращаясь к Балакину, он спросил:

– Как вы считаете, подозрения Раисы Тихоновны обоснованны? Я имею в виду против Далвиды Марковны?

– Вы ставите меня в неловкое положение, – признался Балакин, – меньше всего мне хочется подозревать вдову Николая Тихоновича. Мне не хотелось бы об этом говорить. Но у них в последнее время были разногласия. Я ведь часто приезжал к ним на дачу, где они обычно оставались. В последние месяцы молодая женщина часто уезжала за границу, оставалась в городском доме с сыном, тогда как сам Николай Тихонович жил один за городом. Мне это казалось неправильным, ведь у него была молодая, красивая супруга. Но я предпочитал бы не комментировать их отношения.