Перекресток

– Правда?…

– Кривда, Оля!… Что за дурацкие вопросы, вы же знаете, что я не шучу?

А на следующий день он впервые в этот сезон выбрался за город на лыжах.

Небо, удивительно чистого, прозрачно-голубого цвета раскинулось над умытой южным ветром степью. Трудно было поверить, что еще вчера воздух был наполнен стеклянной ватой седой морозной дымки, жутковатой в своей холодной мерцающей неподвижности. Но южный ветер весной способен творить и не такие чудеса. И сейчас он широкими свежими струями отмывал горизонты, раздвигая их до какой-то щемящей бесконечности.

Воздух был чист и прозрачен как слезы радости. Далекие предметы виднелись на фоне вечернего неба с графической четкостью. Казалось, поднимись чуть-чуть и увидишь далекий берег Каспия и даже цепи Памира так же ясно, как ту группу деревьев слева.

Да, весна, весна чародейка, что тебе только не под силу. Хотя,… хотя какая сейчас весна… Не оборваны еще все листки февраля на календаре, да и температура минус десять -далеко не весенняя. Старый снег лежит на полях сплошным сахарно белеющим монолитом. Солнце и южный ветер лишь кое-где опалили его, и на матовой поверхности полей то тут, то там поблескивают выпуклые зеркала гладкого хрусткого наста.

Пласты старого снега обламываются под лыжами и с тяжелым уханьем оседают, вторя порывистому дыханию южного ветра, от которого прячется в низинах молодой, последний в этом году рыхлый снежок.

Но дни зимы сочтены. Скоро сойдет с полей и легкий нежный февральский снежок и старый январский, упрямый в своей тяжелой плотности. В воздухе смешались запахи спелых яблок и мороженой брусники, солоноватая свежесть далекого моря и дурман цветущих оазисов. И хотя нигде кругом не было ни яблок, ни брусники, до ближайшего моря было пятьсот километров, а до цветущих оазисов и того больше, степь была наполнена именно этими запахами.

Так всегда пахнет тающий снег и оживающая земля. И южный ветер нес на своих крыльях именно эти запахи, пробуждая замерзшую степь. Он будто говорил, что весна где-то рядом. Где-то совсем близко бегут ручейки, свободно дышит оттаявшая земля, буйствует весеннее солнце.

Весна лишь остановилась на мгновение, чтобы набраться сил, а пока шлет в лагерь своего сурового противника казачьи лавы лихого южного ветра.

Михееву казалось, что этот южный ветер дует с другого конца земного шара, с горячих земель его новой Родины.

Глава 7.

Передача известного телеведущего была полностью посвящена переселенческим проблемам. Это была проплаченная фирмой Михеева очередная пиаровская акция. Последняя его акция в России. Через день он улетал в ЮАР.

По большому счету, эта акция была уже излишней. Впору было не раздувать переселенческий ажиотаж, а постепенно его гасить. К концу года в Южной Африке было уже более семисот тысяч русских переселенцев. В основном мужчин, в возрасте от двадцати до тридцати пяти лет. Даже если не прилагать больше никаких усилий, через год – полтора к ним приедут еще примерно столько же женщин. Вот и те полтора миллиона молодых энергичных белых поселенцев, о которых мечтали они с Корнелиусом.

Дальнейшее развитие проекта зависело уже от бурских организаторов. Их амбиций, возможностей и планов. По идее, Михеев не отказывался от своих обещаний. При желании через три года количество русских в Южной Африке можно будет довести до пяти – семи миллионов человек.

И какие это люди! Один к одному! Впрочем, самые смелые и энергичные уже были там. И ситуация настоятельно требовала активной работы Михеева в Африке.

Поэтому на передачу он ехал совершенно спокойным и даже расслабленным. У него вдруг пропало желание с кем-то спорить, кого-то в чем-то убеждать. Даже желания язвить и иронизировать не было. Была легкая грусть и даже жалость к тем, кто остается, кто так ничего и не понял. И, наверное, уже не поймет.

Он чувствовал какую-то безграничную свободу и легкость.

С этим настроением он и вошел в студию. Странно, но чем меньше он убеждал в своей правоте оппонентов и аудиторию, тем более убедительным выглядел. Из всей передачи ему запомнился, пожалуй, только один эпизод, когда былые эмоции взяли верх.

Оппоненты говорили о проблемах армии, о нехватке призывного контингента. Михеев поначалу спорил вяло, и, наконец, с усталой улыбкой знающего человека, заявил.

– Господа, ну зачем обманывать себя. Мы же все здесь все прекрасно знаем. Государство в России неспособно выполнять свои позитивные функции. С этой точки зрения оно бессильно. Зато он еще в силах истощать свой собственный народ, и за счет этого народа выполнять любые требования наглых шантажистов.

В самом деле, государство бессильно против любого организованного, агрессивного контрагента. Чем больше били федералов чеченцы, тем больше прогибалась власть перед откровенными бандитами. Лишь бы они чисто формально, по-опереточному, признали верховенство Москвы.

И так во всем! Страховое лобби надавило на Кремль, и вот народ обдирают на два миллиарда долларов в год, введя обязательное автострахование. Генералы просто шантажируют Кремль. И вот, в обмен на их лояльность, им обеспечивают рабов-призывников.

Вы не задумывались, почему в ФРГ достаточно служить девять месяцев, а у нас служат два года? Или армия ФРГ менее технически оснащена? Бред, конечно. Просто в ФРГ солдат учат военному делу, а в России их заставляют строить генералам дачи. Тут и трех лет не хватит.

Смешно, но бытует мнение, что если серьезно сократить милицию, то сокращенные станут бандитами. Но, если эту линию довести до логического конца, тогда стоит всех бандитов одеть в милицейскую форму. В конце концов, почему бы и нет. В Чечне так и сделали. Можно так же и по всей России сделать.

Все это очень печально, господа. Но бороться с этим порядком вещей бессмысленно. Можно только уехать из такой уродской страны. И я призываю всех, кто уважает себя, кто себя, как говориться, не на помойке нашел, уехать. Тем более, сейчас, когда есть куда уехать, оставаясь русским. Не порывая со своими.

Для истории гораздо важнее не дать погибнуть самой жизнеспособной части русского народа, чем спалить эту часть, пытаясь спасти это паразитское государство. Спалить, в том числе и в каких-то оппозиционных или даже революционных проектах.

Поверьте, господа, констатируя свинцовые мерзости нынешнего политического режима, я не злорадствую. Мне, действительно, очень жаль. Но не к революции же мне вас призывать в прямом телеэфире?!

Итак, пусть спасутся достойные. А об оставшихся мы помолимся и, может, даже поплачем.

– Нам не нужны ваши молитвы и слезы, нам нужен призывной контингент, – заметил один из участников передачи, депутат от правящей партии и генерал.

«Боже, ну до чего же они все тупы!» – подумал Михеев и ответил.

– Я просто благодарен господину генералу за эту реплику. Ситуация напоминает мне следующее. Допустим, у вас есть куча золотоносного песка. Мы вымыли из этой кучи ведерко золота. А нам говорят: как плохо! Не хватает песка на то, чтобы замешать цемент для хозяйственных нужд. Нам бы это ведерко золота – назад!

Господа, вы, к счастью для нас, действительно не поняли, что за люди покидают Россию. Энергичные, умные, смелые, молодые, перспективные. Вам бы, господин генерал стать перед ними на колени, и, посыпав голову пеплом, покаяться и смиренно попросить: «Останьтесь! Мы исправимся, мы наизнанку вывернемся, но постараемся сделать это прогнившее людоедское государство человеческим. Ваш отъезд – это урок для нас! Ну, что вы хотите? Мы все выполним, только останьтесь!»

Но вы не поняли, что люди, тем более, лучшие – это золото. Для вас и ваших коллег люди – даже не песок. Они для вас, извините, дерьмо!

И поэтому я с чистой совестью заявляю, что сделаю все возможное, чтобы отсюда уехало как можно больше народа. Чтобы мастера и творцы не оставались под властью самодовольных тупиц и интриганов.