Нить судьбы

- Какой кошмар! - ужаснулась девушка.

Матвей согласно кивнул головой и с полной серьезностью проговорил:

- Теперь вы понимаете, насколько вам доверяет понтифик, сделав своим инициалом? - и отвечая на ее безмолвный вопрос, продолжил, - Своей жизнью.

Лина смутилась. Да, с такой стороны она на отношения опекуна и инициала никогда не смотрела. Но Гай… Мертв верховный понтифик, глава клана. Понятное дело, что его место займет Марк.

Что же теперь будет?

Лина помнила Макса, помнила его безразличное отношение к ней в клубе и слегка развязную манеру общаться. Помнила, как он небрежно тогда представился “любовником понтифика”, как будто это было простым делом из разряда “сходить в магазин за хлебом”.

Но девушка никогда бы не подумала, что он сможет убить Гая, высшего вампира, своего покровителя.

- Получается, что Гай ему слишком доверился, - несколько осуждающе проговорила девушка.

- Получается, что Гай доверил себя не тому, - в итоге заключил Матвей и тихо вздохнул.

Лина прошла вперед, села в гостиной на диване.

- Такие случаи и у людей часто случаются, - махнула рукой Лина, не желая признавать очевидное.

- Вы смертны, для вас смерть привычна и неизбежна, - философски заметил префект, - Вампиры же по своей сути, существа несколько более живучие, поэтому доверяя свою жизнь смертным, мы в итоге зависим от инициалов намного больше.

Девушка качнула головой:

- Я никогда не причиню Марку вреда.

- Вы - нет, - согласился Матвей, - Но ведь можно и через вас это сделать, как недавняя история с Гюнтером.

Девушка упрямо поджала губы.

- Лина, Лина, - Матвей с укором посмотрел на нее, - Я помню понтифика в первые дни, как вас нашли там, в том доме. Я еще никогда не видел его в таком состоянии, а ведь знаком с ним больше четырехсот лет. На него по-настоящему было страшно смотреть.

Но Лина не собиралась признавать ни свою неправоту в отношении Марка, ни откровенное недовольство этим фактом Матвея. Девушка снова перевела взгляд на его полностью черный костюм, на котором светлым пятном был лишь золотой зажим для галстука. Да, даже такие древние вампиры, как Гай, оказывается, тоже смертны.

После отъезда Матвея в резиденцию, девушка долго сидела на диване, взяв в руки бокал с вином, красным, как любил понтифик, и, произнеся положенные слова, выпила в память о погибшем.

- Он был лучшим из вас. Пусть покоится с миром!

…

Лоренца, не скрывая своих чувств, рыдала во весь голос. Гай заменил ей отца, стал ей учителем, проводником в новую, бессмертную жизнь. И вот теперь он умер.

Девушка искренне любила своего наставника и его потеря стала для нее невосполнимой утратой. Она постоянно вспоминала, как Гай приезжал к ним домой. Мелкий клерк обычной адвокатской конторы и его иностранный гость, верховный понтифик московского вампирского клана, дружили на удивление всем окружающим. Гай частенько у них гостил, когда навещал Рим по делам. Девочка считала высшего своим вторым, а втайне и единственным, отцом. С настоящим ей не повезло, он все время пропадал на работе, а когда появлялся дома, то не проявлял ни малейшего интереса к собственной дочери. Понтифик же своим внимательным отношением к девочке, интересом к ее делам, оказался ей ближе родного родителя. Будучи двенадцатилетним нескладным подростком, она внезапно влюбилась в вампира подростковой безудержной любовью, и Гай, выведя девочку прогуляться в сад, объяснил, почему не может ответить на ее чувства. А также объяснил смысл дружбы между ним и ее отцом. Тот был донором высшего, питая вампира своей кровью во время его посещений Рима. И когда Гай, через несколько лет, в очередной раз приехав в гости, предложил Лоренце пройти обращение, девушка согласилась без раздумий. Марк утвердил ее кандидатуру без возражений и через неделю после приезда девушки в Москву, она стала личной ученицей Гая.

Рядом с ней стоял новый верховный понтифик, Марк. Весь затянутый в черное, он был совершенно бесстрастен и холоден, в отличие от Лоренцы, ничем не показывая, как больно ему потерять брата, с которым он столько веков прожил рядом. Ведь это Гай привел своего учителя к уже повзрослевшему Марку, ставшему мужем и отцом, занявшему место старшего брата в управлении родовым замком. Это именно Гай уговорил своего наставника обратить младшего брата. И именно Гай подал идею перевести остатки европейского клана в Москву.

Марк оглядел присутствующих. Весь цвет вампирского общества. На похороны брата приехали все, кто смог. Европейцы во главе со своим бессменным лидером Александросом, в его свите были представители более мелких кланов, входящих в обширный западно-европейский, или союзные с ним. Канадский клан был представлен Николасом, с ним рядом стояла любимая ученица Магдалена, тоже вся в черном. Южная Америка и несколько разрозненных африканских князьков. Японцы со своей старой, древней высшей, бессменным лидером на протяжении нескольких веков. Все явились.

Марк с внезапной злостью посмотрел на них всех. Похороны московского лидера заставили всех оторвать свои задницы с насиженных мест и прибежать высказывать соболезнования. Разумеется, сами стоят с грустными минами, едва ли не рыдают, как Лоренца, а про себя наверняка злорадствуют, что такого древнего смог завалить простой смертный, да и плевать, что инициал. К слову сказать, вон он, рядом с гробом, прикованный цепями стоит. Совершенно опустошенный, головы не поднимает. Выражает вселенскую скорбь. Ничего, поскорбит еще в одиночестве, когда его вместе с гробом закапывать будут. Живьем.

Александрос подошел к понтифику.

- Прими нашу скорбь и наши соболезнования, брат. Гай был лучшим из нас и нам всем искренне жаль потерять его. Мы лишились члена семьи!

Марк коротко кивнул и поблагодарил за душевные слова.

После церемонии, тягостной, опустошающей, верховный понтифик поднялся в свой кабинет. Он не стал занимать кабинет брата в резиденции, посчитав это лишним и ненужным, лишь приказал перенести все документы к себе.

В углу двое помощников поставили тяжелый сейф. Брат хранил там самые ценные бумаги, договора, письма.

Марк достал ключ и открыл его. Надо смотреть, вникать, вчитываться. Гай зачастую не ставил брата в проводимые им интриги, оповещая лишь о конечном результате. Марк ему доверял, а теперь придется самому в этом разбираться.

Что ж, приступим, дела ждать не будут.

Марк достал кипу документов с верхней полки и начал читать первое же письмо. От Александроса по поводу аренды части западных территорий для проведения полномасштабных учений. Да, помниться брат говорил что-то об этом.

Следующим был отчет Элеоноры, главы московских механиков. Затем договор с мексиканцами, Лина… сердце сжалось от боли,… Лина о нем вспоминала как-то. Затем письмо Гюнтеру…

Гюнтеру?

Марк еще раз пробежался глазами, вчитался подробнее в текст.

И в бешенстве ударил кулаком о стол.

…

Марк сидел в своем кабинете и вспоминал письмо, оставленное Линой.

Найти ее нигде не могли, “Покров”, так и не снятый с девушки, глобально закрывал ее от поиска. Где она скрывается, как живет, все ли у нее хорошо, на эти вопросы ответов у понтифика не было и как узнать информацию, он не знал. Письмо, которое она оставила при уходе, Марк выучил наизусть и уже в сотый раз проклял себя за то, что послушался тогда наблюдающего девушку психиатра. Лине было плохо, очень плохо, но не только от сотворенного над ней Гюнтером, ей нужна была его поддержка и его любовь, а он не смог ей их дать. И найдя девушку, первым делом понтифик собирался извиниться за это перед ней, упасть на колени и вымаливать прощение.

Но Лины нигде не было.

Марк очень боялся, что в этот раз она попала в загребущие руки Ордена, но чтобы натравливать на Юрьево подразделения, требовались серьезные доказательства. Понтифик даже ездил в клинику и хотел убить психиатра за советы относительно Лины, но тот оборвал возмущения высшего единственным напоминанием, что был категорически против возвращения девушки домой и предупреждал, что дело может закончиться плохо. Ответить на это Марку было нечем, он в те дни не мог дождаться, когда любимая женщина вернется домой, и он сможет обеспечить ей и любовь, и ласку, и заботу.