Во власти девантара

В Альвенмарке царила зима, и при всем великолепии заснеженного ландшафта холод мешал ничуть не меньше, чем в его родном мире. Здесь воину тоже пришлось с трудом прокладывать себе путь через высокие сугробы, в то время как его товарищи-эльфы легко шли следом за ним. И на этот раз ему не хватало сил. На могиле Фрейи он готов был воевать со всем Альвенмарком, но сегодня он чувствовал себя подавленным и не испытывал ничего, кроме отчаяния и пустоты внутри.

Даже мысль о сыне, который будет для него чужим, не могла утешить его. Конечно, он хотел увидеть его… Но надежд особых не питал. Олейф давным-давно должен был вырасти и, вероятно, видел отца в ком-то другом… То, что в Альвенмарке теперь была зима, окончательно лишило Мандреда мужества. В стране эльфов и фей должна царить вечная весна! По крайней мере, так говорилось в сказках. Наверняка то, что он пришел в этот мир зимой, было плохим знаком, хотя Фародин и Нурамон сотни раз повторяли ему, что времена года меняются здесь точно так же, как и в мире людей.

Атта Айкъярто не говорил с ним, когда Мандред навестил его. Может быть, зимой деревья спят, сбросив листву? Никто не встречал их возле ворот, и это при том, что королева якобы знала обо всем, что творится в ее землях!

В первый день они достигли врат Вельрууна, и никто не встретился им по пути. Мандреду казалось, что он понимает, почему. Злой рок последовал за ними в Альвенмарк! Эльфийская охота была под несчастливой звездой. И звезда эта не погасла. То, что они пережили, было историей, похожей на сагу о древних героях. А истории эти всегда заканчивались трагически!

Когда утром второго дня в Альвенмарке Мандред поднялся со своего холодного ложа, он сделал это просто для того, чтобы никто не смог сказать, что он не прошел свой путь до конца. Он вернет эльфийскую охоту — первую руководимую человеком — обратно; ну, по крайней мере, то, что от нее осталось. А еще он хотел знать, что за злой рок скрепил печатью их долю.

Ни один стражник не преградил им дорогу через ворота Шалин Фалах. Даже в замке Эмерелль никто не ждал их; казалось, он вымер. Жутким эхом звучали их шаги, когда они проходили через огромные ворота. Хотя Мандреду казалось, что за ним наблюдают, однако куда бы он ни бросил взгляд, повсюду лишь пустые зубцы и окна.

За все время путешествия Фародин и Нурамон не проронили почти ни единого слова. Похоже, они тоже волновались.

«Почему нас избегают?» — в сердцах спрашивал себя Мандред. Конечно, их долго не было, они понесли большие потери… но, несмотря на это, они возвращались домой с победой. Их должны были встретить более достойно! Однако кто он такой, чтобы пытаться понять эльфов? То, что происходило здесь, должно быть, было связано со злой судьбой охоты… С последним ударом неотвратимого! Так заканчивается любая сага.

Нурамон и Фародин ускорили шаг.

В самом конце большого зала их ждал кто-то одетый в черное. То был мастер Альвиас. Он слегка склонил голову, приветствуя Мандреда, и не удостоил ни единым взглядом ни Фародина, ни Нурамона.

— Приветствую тебя, Мандред, сын человеческий, ярл Фирнстайна. Королева предсказала твое появление в этот час. Она хочет видеть тебя и твоих спутников. Следуй за мной!

Словно по мановению руки открылись врата в тронный зал, заполненный детьми альвов. Эльфы и кентавры, феи, кобольды и гномы молча замерли в огромном помещении. У Мандреда возникло такое ощущение, что кто-то завязал ему горло веревкой. Молчание собравшихся здесь было еще более жутким, чем бесконечные пустые залы и дворы. Ни покашливания… ничего…

Взгляд Мандреда скользнул к потолку. Весеннюю радугу заменил широкий снежный купол. Ему невольно вспомнилась пещера Лута.

Толпа детей альвов расступилась, образовав коридор к трону. Время никак не сказалось на королеве. Эмерелль по-прежнему выглядела как молодая женщина.

Мастер Альвиас присоединился к группе молодых воинов, стоявших по левую руку у подножия трона, в то время как Фародин и Нурамон преклонили перед королевой колени.

На губах Эмерелль появилось что-то вроде улыбки.

— Что ж, Мандред, сын человеческий, ты по-прежнему не склоняешь головы перед повелительницей Альвенмарка.

«Меньше, чем когда-либо», — подумал Мандред.

Эмерелль указала на чашу, стоявшую рядом с ее троном.

— Сколько ни смотрела я в воду, я не видела ни тебя, ни твоих спутников. Что случилось, Мандред, предводитель отряда эльфийской охоты? Вы нагнали дичь?

Мандред откашлялся. Во рту так пересохло, словно он проглотил целую бочку муки.

— Бестия мертва. Убита. Голова ее лежит у ног Лута, а ее печень сожрали собаки. Наш гнев уничтожил ее! — Воин заметил, что на лице Альвиаса появилась гримаса отвращения. Пусть этот черный ворон думает о нем, что хочет! Или еще лучше… Мандред мрачно усмехнулся. Сейчас Альвиас распростится со своим высокомерием, да и другие тоже, когда узнают, за какой дичью бросились они в погоню.

— Мы отправились в путь, чтобы остановить существо, наполовину человека, наполовину кабана. — Мандред сделал небольшую паузу, как иногда поступали скальды, чтобы подстегнуть нетерпение публики. — Однако обнаружили монстра, которого давным-давно уже не должно бы быть в Альвенмарке. Существо, известное народам Альвенмарка как девантар!

Мандред краем глаза наблюдал за толпой. Он рассчитывал, что по крайней мере какая-нибудь цветочная фея в обморок упадет. Однако вместо удивленного шепота ответом ему было молчание, словно он не сообщил детям альвов ничего нового.

Тишина сбила ярла с толку. Слегка запинаясь, он рассказал об охоте, об ужасе и смертях. Рассказал о подъеме на ледник, с гневом говорил об оскверненных Железнобородых и похвалил мужество Фародина, целительное искусство Нурамона. От горечи его голос едва звучал, когда он говорил о ловушке девантара и о том, сколько лет украл у него демон. Когда Мандред начал рассказывать о своем возвращении в Фирнстайн, он бросил короткий взгляд на своих товарищей, по-прежнему стоявших на коленях рядом с ним.

— Вместе с обоими своими братьями по оружию я отправился… — Фародин едва заметно покачал головой.

— Что ты хотел сказать, Мандред? — спросила королева.

— Я… — Мандред не понял, почему эльф стремился скрыть происшедшее. Некоторое время помолчал. — Я хотел сказать, что мы вернулись в Фирнстайн, чтобы провести ночь у моих людей. — Последние слова он произнес ледяным тоном.

Королева и глазом не моргнула.

— Благодарю за рассказ, Мандред, сын человеческий. — Она ответила формальной фразой. — Вы втроем совершили великое дело. Однако как думаешь, каково было намерение девантара?

Воин указал на своих спутников.

— Мы долго говорили об этом. И думаем, что он хотел создать в пещере Лута ловушку для эльфийских душ. Но не знаем, на кого именно он нацеливался. В любом случае, в конечном итоге у него ничего не вышло. Мы победили его и выбрались из плена.

Королева молча смотрела на них. Ждала чего-то? Может быть, он забыл о какой-то эльфийской чепухе, которой нужно заканчивать отчет? На какой-то миг ему вдруг показалось, что она смотрит только на Нурамона.

— Благодарю тебя и твоих спутников. Эльфийская охота настигла жертву. Ты хорошо справился с заданием. — Она на миг умолкла, и теперь все внимание обратилось на фьордландца. — Поскольку ты был в своей деревне, то знаешь, что я стребовала свою плату. А теперь хочу представить тебе Альфадаса — твоего сына. — Королева указала на одного из воинов, стоявших рядом с Альвиасом.

Сердце у Мандреда замерло. Этот мужчина выглядел как эльф! Его уши были скрыты под светло-русыми до плеч волосами. И только присмотревшись внимательнее, он заметил мелкие отличия. Этот Альфадас, как назвала его сына Олейфа в своем высокомерии Эмерелль, носил длинную кольчугу до щиколоток и просторный плащ. Он был почти на голову выше его. Высокий рост не позволял сразу заметить, что юноша был сложен немного крепче и был шире в кости, чем остальные эльфы. Однако каким бы чужим он ни казался, его карие глаза отметали какие бы то ни было сомнения. То были глаза Фрейи. И поздоровался с ним сын улыбкой Фрейи. Но почему, черт побери, у парня нет бороды? Его лицо было гладким, как у женщины… или у эльфа.