Наследница трона

— Мы никогда не узнаем, сколько погибло той ночью. До этого часа было похоронено 23 734 моих ребенка. Но еще очень многие под обломками. А от тех, кто стоял на набережной неподалеку от роскошного каркаса, гордясь тем, что видят коронацию своими глазами, не осталось ничего.

Лучник обернулся. За его спиной на террасе стояла Эмерелль. Она появилась внезапно, словно дуновение ветра, ни единым звуком не выдав свой приход.

На ней было белое платье с глубокими разрезами на рукавах. Узкое, оно четко очерчивало ее фигуру. Шею скрывал воротник-стойка. Волосы она подобрала перламутровыми гребешками. Цепочка из черно-красного граната, оправленного витиеватым серебром, выделялась на фоне ткани, словно запекшаяся кровь.

Лицо Эмерелль казалось еще более узким, чем обычно. Старше. Строже.

Королева молча указала на длинный стол на западном краю террасы. На столе была расстелена темно-синяя ткань, уголки придавлены серебряными подсвечниками и нефритовой статуэткой. Под тонкой тканью угадывались продолговатые формы. Фингайн догадывался, что скрыто под тканью.

— Скоро начнется битва за Фьордландию, — сказала королева. Голос ее звучал безжизненно, она говорила монотонно. — Что ты думаешь об этом?

Фингайн посмотрел вниз, на разрушенную гавань. До сих пор он считал, что войско людей никогда не найдет дорогу в Альвенмарк, если только его не позовут, как когда-то призвали Альфадаса с его витязями.

— Однажды я видел, как стая волков загоняла медведя. Что-то пробудило его от зимней спячки. Может быть, дурной сон. Шестнадцать волков набросились на него. Изголодавшиеся твари, отмеченные печатью зимы, на грани голодной смерти. Медведь тоже ослаб от долгого сна. На него нападали одновременно не менее трех волков. И каждая атака приносила новые раны. Маленькие царапины, но вскоре по затвердевшему снегу протянулся кровавый след. Волки преследовали его без устали. Негромко завывая, они постоянно были неподалеку. Пятеро волков были убиты. Каждая смерть давала выжившим новые силы, потому что они съедали трупы своих братьев. Под конец медведя загнали в узкое ущелье. Прижавшись спиной к скале, он долго еще сражался. Все волки были ранены. Медведь умер незадолго до рассвета к исходу третьей ночи.

Королева долго смотрела на него. Истолковать ее взгляд мауравани не мог. Злится ли она?

— В каждой стае есть вожак, — наконец произнесла она, откидывая темно-синюю ткань.

На полированном дереве столешницы лежали семь белых стрел с серебряными наконечниками. На каждом древке витиеватые красные линии складывались в короткое изречение.

— Время поджимает. Ты должен убить для меня семерых сыновей человеческих. Каждый из них обладает силой разрывать сеть золотых троп и открывать ворота в Альвенмарк. Они — вожаки человеческой стаи. Мужчины и женщины, непримиримо желающие нашей смерти. С ними нельзя говорить. Если ты убьешь их, Альвенмарк будет спасен.

Фингайн подошел к столу и увидел, что на стрелах написаны имена. Два из них были ему знакомы. Одно из них принадлежало воину, о котором он слышал только хорошее.

— А Фьордландия? — наконец спросил лучник.

Королева не ответила.

Предатель

Альварез отшатнулся от коренастого моряка, когда тот повернулся к нему.

В руке Томаш держал желтый пузатый керамический сосуд.

— Найди кого-то, кто помассирует тебе плечи. Ты ведь страдал, словно святой Ромуальд, когда язычники колесовали его. Зачем этот подонок рыцарь заставил тебя тащить бочонки?

— Наверное, он меня не любит, — коротко ответил Альварез. Теперь он снова опустил голову. Возможно ли, что Томаш не узнал его? Благодарно кивнув, он принял сосудик и вынул зубами пробку. Недоверчиво принюхался. — Да это же масло чайного дерева! Это же целое состояние! Я не могу…

Томаш отмахнулся, когда Альварез хотел вернуть ему сосуд.

— Тьюред так богато одарил меня, что пришло время поделиться своим счастьем с другими. Знаешь, всего пару дней назад я был пленником Других и должен был смотреть на то, как самых храбрых ребят бросают на поживу акулам. Я уж думал, что пробил мой смертный час. А теперь я свободен. К тому же на прекрасном корабле, доверху нагруженном самой лучшей едой. Карманы мои полны серебра, сам примарх велел мне развлекаться в Вилуссе, в то время как весь флот привязан к Вороньей Башне. — Томаш лучился от счастья. — Господь любит меня!

Альварез судорожно сглотнул. Посмотрел на бочонки. Охотнее всего он бежал бы прочь без лишних слов.

— Я хочу хоть немного поделиться своим счастьем, приятель. Тогда оно не оставит меня.

Мастер флота заткнул пробкой сосуд с маслом чайного дерева и повернулся, чтобы уйти. «Я не палач», — с горечью подумал он. Приведенные в исполнение приговоры основаны на справедливых законах. Что натворили ребята на этом судне, он не знал. Наверняка они сознательно не восставали против ордена! Если он убьет их, то будет никем иным, как подлым убийцей.

Он резко повернулся. Пусть лучше он станет предателем!

— Ты узнаешь меня, Томаш?

Моряк смущенно посмотрел на него.

— Откуда ты знаешь мое имя? Ты… — Глаза Томаша расширились. Он испуганно опустился на колени. — Прости, господин! Эта одежда… Грязная работа… Я не узнал тебя.

— Позови капитана, — спокойно произнес мастер флота.

— Да, господин. Сейчас же! — Томаш протолкался мимо него к узкому выходу из каюты, старательно пытаясь не задеть его.

Альварез смотрел на оба бочонка. Как же рассказать о том, что он сделал? Как сказать, что он проник сюда, словно вор, и что только по прихоти судьбы не захотел иметь ничего общего с этим преступлением? Если бы Томаш не вернул его на борт…

Войдя в каюту, капитан окинул его полным недоверия взглядом.

— Зачем ты пришел на борт моего корабля под такой личиной? — без околичностей спросил он.

— Я пришел сюда, чтобы удостовериться в том, что этот корабль никогда не достигнет Вилуссы. Ты со своими ребятами должен был умереть. Вон те два бочонка наполнены порохом. В печи лежит фитиль.

Вместо того чтобы задавать вопросы, капитан опустился на колени перед очагом и достал дрова. Альварез увидел, как у молодого офицера по коже побежали мурашки. Когда он повернулся, лицо его было бледнее мела.

— Почему?

— Должно быть, вы что-то видели в Альвенмарке, — приглушенным голосом сказал мастер флота. — Я даже знать не хочу, что это было. Для меня вы — герои. Наверняка вы служили Церкви верой и правдой. Будет преступлением обойтись с вами так. Направляйтесь к Вилуссе, но не становитесь там на якорь. Вам нужно плыть дальше, на запад. Если найдете на побережье пустынное место, где за вами никто не будет наблюдать, сойдите на землю и уничтожьте «Эренгар». Корабль должен исчезнуть! Иначе вас очень скоро начнут искать. Ты ведь получил золото, чтобы купить груз хорошего вина.

Молодой офицер медленно кивнул. Он казался оглушенным. Томаш тоже выглядел потрясенным. Альварез видел, что у него дрожат ноги.

— Разделите золото между собой, — продолжал мастер флота. — А потом бегите. Каждый в своем направлении. Не держитесь вместе! Избегайте всего, что может привлечь внимание. Назовитесь вымышленными именами, если останетесь среди людей. И, ради Тьюреда, никогда никому не говорите об Альвенмарке. Вы должны исчезнуть бесследно, словно вас поглотило море. У примарха шпионы по всей стране. Если один из вас заговорит, Оноре узнает обо всем. И будет травить вас до тех пор, пока не удостоверится, что каждый умолк навеки. — Альварез цинично улыбнулся. — Меня послали убить вас. Теперь моя жизнь в ваших руках. Если Оноре узнает о том, что вы еще живы, то узнает и о том, что помог вам в этом именно я.

— Но ведь мы могли случайно обнаружить фитиль, — заметил капитан.

Альварез покачал головой.

— Если он найдет вас, то вы расскажете ему обо мне.

— Никогда. Клянусь Тьюредом… — начал Томаш.

Мастер флота скупым жестом приказал ему молчать.

— Не стоит легкомысленно клясться именем господним. Оноре отдаст вас вопрошающим. И уж поверьте, от них не скроешь ничего. — Он поднял сосуд с маслом чайного дерева. — Я должен поблагодарить тебя, Томаш. Твоя доброта открыла мне глаза. Ты уберег меня от страшной потери. Я чуть не лишился самого себя. Этого я никогда не забуду. Пусть с тобой в пути всегда будет счастье.