Наследница трона

Бернхард Хеннен

«Меч эльфов. Наследница трона»

Красавице с большой реки

Андреа: «Несчастна та страна, у которой нет героев». (…)

Галилей: «Несчастна та страна, которая нуждается в героях».

Пролог

«Когда я еду с юга с первой утренней зарей и башни дворцов Вахан Калида выступают из тумана бледными силуэтами, этот вид трогает меня до глубины души. Те, кто знает меня, вряд ли назовут меня сентиментальной и романтичной. Моя жизнь исчисляется столетиями, так же как и твоя, брат. Я часто бывала в Вахан Калиде, этом древнем городе на берегу Лесного моря, где причудливо сочетаются красота и упадок. Я всегда планирую путешествие так, чтобы прибыть в гавань с первыми лучами солнца. Терзаемая страхом и надеждой, я стою на корме. Я боюсь того, что это удивительное очарование, которое оказывает на меня город, однажды исчезнет. Ты — воин, я — целительница. Мне привычно видеть страдания и смерть. Также как и ты, я училась закалять свое сердце. Меня не должно трогать то, что я вижу, когда я хладнокровна, то способна приносить наибольшую пользу. Когда меня зовут к ложу умирающего ребенка, я ни за что не стану проливать слезы. Мне приходится бороться с врагом, который рано или поздно побеждает всегда… Со смертью.

Мое сердце стало настолько черствым, что меня редко что-либо трогает. Поэтому я так сильно ценю Вахан Калид. И поэтому я иногда провожу ночь в море, только для того, чтобы увидеть гавань в первых лучах солнца.

Теперь же настал день, которого я так долго опасалась. Второй день после Праздника Огней. В тумане над водой витал запах смерти и разложения. А в воде я увидела спинные плавники хищников и падальщиков, устремляющихся к городу. Вахан Калид окружал лес мачт, а с них безжизненно свисали знамена кроваво-красного дуба. Башни города вздымались из тумана, подобные раненым исполинам, из последних сил старавшимся держаться прямо. Их красота разрушена, гордость — сломлена.

Мы вошли в лес мачт. Туман делал все вокруг нереальным, словно сновидение. Он приглушал звуки, милосердно скрывая от глаз масштабы трагедии.

Стальные когти багра вонзились в поручни. Внезапно, без предупреждения. Силуэт превратился в корабль. А потом пришли они. Недоверчивые и осторожные, словно побитые собаки. С затравленными взглядами и поспешными движениями они взяли мой корабль. Их предводители пытались скрыть страх. Они не отводили взгляда, однако я чувствовала их страх. Они ждали, чтобы я дала им повод показать свою силу. Я замерла. Мне тоже было страшно.

Трижды обыскивали люди мой корабль, прежде чем указали, где бросить якорь. Они называют себя рыцарями, но, тем не менее, они всего лишь бесстыжие воры. Они брали все, что им казалось стоящим, — мои драгоценности и медицинские инструменты. А их непристойные ухмылки говорили о том, что они хотят большего. Однако последние бастионы приличий не пали еще перед ними. Я никогда не чувствовала себя настолько беспомощной, настолько бессильной. Как могли люди, которых мы считали слабее нас во всем, вдруг стать такими сильными?

Мой любимый Вахан Калид… Я никогда даже не думала, что настанет день, когда люди будут решать, когда я смогу ступить на твою древнюю мостовую. Туман все еще блуждал по руинам, когда рыцари отпустили меня.

Город охвачен многообразием запахов смерти, так, словно он представляет собой один огромный труп. Если в час своего возвращения я застыла в безмолвном ужасе, то теперь из меня выплеснулись весь гнев и вся печаль. Я плакала… впервые со времен детства. И когда мои слезы текли, не переставая, я поняла, что люди, со всей их слепой жаждой разрушения, не смогли отнять у меня мое самое большое сокровище: Вахан Калид все еще трогал мое сердце. Более чем когда-либо!

Поэтому я переборола ужас. И королевский мотылек снова вселил в меня мужество. На легких крыльях белых, серебристых и желтых оттенков он выпорхнул из тумана так неожиданно, словно это висевший над городом саван породил его. Он исчез в склепе наполовину разрушенного туннеля. Уверенно летел навстречу свету в конце темного, засыпанного развалинами прохода. Я последовала за ним, и он привел меня в цветник с орхидеями дворца Альвемера. Выйти из темноты в этот цветник было все равно, что сделать шаг в другой мир. Свет и краски радовались утру. Кристальная крыша почти не была задета. Дюжины маленьких ручьев напевали негромкую мелодию. Тысячи цветов соревновались, блистая ярчайшими красками и самыми манящими ароматами. Грабители, терзавшие труп города, искали только золото и драгоценности. Это место они не осквернили.

Я послала команду своего корабля на поиски раненых, которым еще можно помочь. Они должны были принести их сюда. Здесь излечатся не только их тела, но и души. Быть здесь — значит знать, что люди, со всеми их пушками и злобой, не могут лишить мир красоты.

Ходят слухи, что Эмерелль мертва. Как часто я мечтала о том, чтобы убийцу нашей матери постигла ужасная судьба. А теперь… вот именно теперь я надеюсь на то, что разговоры об этом — всего лишь беспочвенные слухи. Те дети альвов, которые выжили, ходят с поникшими головами. Боятся людей. Не решаются встретиться с ними взглядом…

Мне хотелось бы, чтобы Эмерелль была здесь и помогла подняться тем, кто склонился. Я могу излечить сломанные конечности, но дать отчаявшимся новую надежду… этого я не умею. Втайне я проклинаю рыцарей кроваво-красного дуба. Они хитростью проникли в Вахан Калид. Пусть им аукнется этот подлый поступок. Подобно тому как Вахан Калид пал в час своего самого прекрасного праздника, пускай их настигнет кара в час величайшего триумфа. Я надеюсь на Эмерелль. Какая странная, непривычная мысль… Она не имеет права умереть. Она должна спасти красоту Альвенмарка!

О мозолях и пловцах

Люку приходилось заставлять себя не поднимать взгляд. Ему очень хотелось увидеть, как умирает эльфийская колдунья, погубившая его команду. Однако он не имел права выдать себя.

Слегка покачиваясь, он поднялся на ноги. Усталыми шагами принялся мерить палубу чужого корабля. Правая рука его покоилась на окровавленной повязке. Он слегка вздрогнул, потому что рана пекла.

А затем потянулся к своей силе.

Все его существо пронизал холод. Вспомнилось падение на дно моря. Звук разбивающихся досок и крики его людей. Все те, кто в него верил… Жертвы этой эльфийки. Вот сейчас он отплатит ей той же монетой!

Кто-то кричал что-то срывающимся голосом. Люк не разобрал слов. Поднял взгляд. Рядом с эльфийской колдуньей стоял маленький человеколис с белой шерсткой. Это был тот самый, которому доверял Оноре. Он открыл магические ворота в Альвенмарк. Как этот предатель оказался рядом с эльфийкой?

Люк отчаянно пытался сосредоточиться на божественном даре. Он должен совладать со своим гневом. Только так и можно победить. Сила, которую дал ему Тьюред, убьет всех эльфов на борту корабля в один миг.

Колдунья смотрела на него. Она была совершенно спокойна. Она не боялась.

Он вызывающе ответил на ее взгляд и крепко прижал правой рукой повязку. Его дух должен быть свободен. Он должен открыться Господу!

Но все же… Люк смотрел на миниатюрную эльфийскую колдунью, открыв рот. Этого не может быть… Королева мертва! Разорвана взрывами, опустошившими чужой эльфийский город-гавань. Он сам видел ее изломанную, залитую кровью корону. Что же это за интрига такая? Неужели дети альвов обманули Оноре? Или они пытаются обмануть его, чтобы он, если выживет, принес в Друсну ложные вести?

Крепкого гребца с седыми прядями в черной бороде подвели к колдунье. Он выглядел как человек, который не боится ссор. Угловатое лицо незнакомца, красное от жаркого солнца этого чужого мира, было сплошь покрыто шрамами. Однако сейчас, в сопровождении двух эльфийских воинов, весивших вместе меньше, чем упрямый гребец, он казался испуганным. Взгляд его был устремлен на доски палубы.