Третья пуля

На другой стороне был всё тот же Балтимор. В начале Чёрчилл, у церкви с одной стороны и типичного балтиморского дома, построенного в 1840х годах, с другой стороны— Эптон снова нацелил себя и пошёл через перекрёсток. Чёрчилл обозначалась в городских записях как улица, однако много лет застраивалась как переулок, небольшими кирпичными домиками, предназначавшимися для проживания слуг или расположения административных служб более крупных домов, выходивших на важные, широкие улицы. Порядка ста лет этот переулок был местом обитания свиней и вместилищем лошадиного дерьма, перемешанного с потом негров и иммигрантов, где жили слуги, незримо обеспечивающие пышное процветание людей в больших домах. Затем всё это стало трущобами, но так и не пришло в состояние для сноса, так как строения были очень красивыми. Теперь сюда пришло обустройство в виде музейного вида влажно сверкавшей брусчатки, уличных фонарей, изображавших собою газовый свет, множества садов, разрисованных стен и все маленькие здания были перестроены, став пристанищем стильной городской молодёжи. Эптон, этот Эптон даже начал развлекать себя, представляя, какие сексуальные извращения происходят в домах по обе стороны Черчилл. Затем он услышал рёв двигателя.

Аа… это значило, что он должен как-то перенастроить свой медленно реагирующий внутренний гироскоп и убраться с брусчатки на неширокий тротуар. Он услышал богатый бас, проникающий до глубины кишок и обернулся, увидев стремительные формы «Камаро» в сотне футов от себя, оказавшись в лучах его фар. Всегда дружелюбный, он поднял руку и улыбнулся, показав что отдаёт должное его мощности и попытается убраться в сторону. И в это же время всё это напомнило ему одну вещь, заставившую его застыть на месте в то время, как в уме всплывали сведения.

Наконец до него дошло: образ из одной из его же книг.

Не написал ли он такой книги, в которой плохой парень, автомобильный гений, использовал «Камаро», «Чарджеры» и «Транс-Амы», чтобы убивать людей? Он подумал, что следует немножко отступить от оружия и сделал выбранным оружием высокопрофессиональные масл-кары. Правда, это никому особо не понравилось. Он также попробовал мечи, но разочарования оказалось ещё больше. Всё-таки он был оружейник, так что лучше всего справлялся тогда, когда дело касалось оружия.

Как бы там ни было, всё выглядело как сцена из «Громового вечера»,[4] так называлась книга, и он улыбнулся («Ты считаешь себя забавным?») машине в конце переулка, неясно видной из-за света фар, но различимо чёрной, гладкой и мокрой, в которой отражались огни улицы и домов, игравшие на её сверкающей коже.

«Прямо из моего подсознания!»-подумал он.

В следующую секунду машина ускорилась.

Она рванулась со скоростью, которую Эптон и представить себе не мог, как будто бы у неё был гипердвигатель, размывающий звёзды и ещё до того, как он успел сообразить, он уже летел.

Боли не было, хотя полученный им удар был чудовищным. Не было её и тогда он снова воссоединился с землёй в виде переломанной кучи. Он криво разлёгся на брусчатке, подумав только: «О, она так рассердится на меня…», — поскольку знал, что отношения у них с женой были непростые.

Глава 2

Айдахо

В Каскейде все приходили к Рику. Даже Суэггер.

Он показывался от случая к случаю, быть может, три — четыре раза в месяц, овеянный мифами, с репутацией одиночки, весь пропитанный недоверием. Придя, он садился в одиночестве у стойки и заказывал пару чашек чёрного кофе. Джинсы, старые ботинки, куртка, выцветшая красная бейсболка «Razorbacks». Он мог бы быть автостопщиком или дальнобойщиком, фермером или стрелком. Тело его было подтянутым, без капли жира, слегка напряжённым и явственно показывающим, что в прошлом он не раз бывал ранен. Если он приезжал, то всегда к 17–00, с остальными фермерами. Говорили, что у него проблемы со сном — говорили те, кто его видел, поскольку сам Суэггер не издавал ни слова. Когда закатное солнце касалось краем земли, он приезжал к Рику — но не для того, чтобы присоединиться к обществу, а для того, чтобы убедиться, что общество всё ещё здесь.

Таковым было место Рика во всеобщем устройстве. Еды было немного — в заведении в основном завтракали, и местный ловкий повар знал все способы разбивания яиц и имел дар смешивания масла, сухарей и жареной картошки. Ранние посетители— те, кто тянули экономику Каскейда, платили налоги, нанимали мексиканцев, водили охотников на неделю к водопадам, рассекали по дорогам— всегда останавливались здесь, чтобы подкрепиться перед долгим днём и честной работой. Суэггеру, хотя и не рубахе-парню, нравилась такая компания: фермерские шуточки, футбол в Бойсе, сожаления о погоде и всё прочее. Он знал, что никакой дурак не подойдёт к нему с вопросами, предложениями или просьбами, и что все эти мускулистые неразговорчивые джентльмены всегда играют по правилам.

А сами они знали только то, что слышали, хотя и не вспомнили бы где и от кого. Герой войны. Морской пехотинец в отставке. Много дел в высокой траве на войне, которую мы проиграли. Наверное, лучший стрелок Запада— во всяком случае, адский стрелок. Парень при оружии, много всякого имеет с Браунеллса и Мидуэя.[5] Поздно появившаяся дочь, японка по рождению, чемпионка родео в возрасте до двенадцати лет, родившаяся в седле. Красивая жена, бережливая, держит конюшни, которыми владеет их семья в трёх или четырёх штатах. Успешный бизнес. Знал большой мир, но выбрал этот для жизни. Как из кино, — сказал кто-то, а ещё кто-то добавил: таких фильмов больше не снимают, и все посмеялись и согласились.

У Рика сейчас была небольшая передышка от клиентов, против которой сам Рик и пара его девчонок, Шелли и Сэм, не имели ничего против. Тогда-то и показалась китаянка.

Хотя именно китаянкой она, возможно, и не была. Она была азиаткой неопределённого возраста, что-то среднее между молодой и не очень молодой, с точёным носом и тёмными, умными глазами, которые — захоти она — пронзили бы сталь. Хотя вряд ли она прибегала к этому часто, но её улыбка смягчала сердца и меняла мнения. Она была невысокой и плотно сложенной, при этом выглядела чертовски жёстко для той, у которой во всех нужных местах недостатка мягкости не наблюдалось.

Показалась она около 17–00, села у стойки, заказала кофе и читала что-то на своём киндле пару часов. В 19–00 она ушла, оставив хорошие чаевые. Приятная, отстранённая, но не нелюдимая, хотя в то же время абсолютно безразличная к мужскому фермерскому сборищу, наполнившему заведение Рика после 17–00. Она приходила каждый день в течение двух недель, не пропуская ни дня, не общаясь ни с кем, сохраняя безмолвность и таинственность. У обычных посетителей не отняло много времени, чтобы понять, что никто из них не является объектом её интереса и она здесь из-за Суэггера. Она выслеживала его. Репортёр, писатель, голливудский агент— кто угодно, кто мог бы искать Суэггера, надеясь заработать на секретах, которые скрывались за боевой маской его лица безо всякого опасения, что о них будут судачить и ворошить их. Когда Боб всё-таки появился, она не сделала в его сторону ни малейшего движения, и сам он поступил так же— хотя и заметил её моментально, как он замечал абсолютно всё. Они сидели у стойки так, что их разделяло одно пустое место и пили обычный чёрный кофе — она читала, а он размышлял или вспоминал что-то.

Этот ритуал продолжался пару недель и вызвал в Каскейде массу слухов. Наконец, казалось, не по своей собственной воле, а для того, чтобы насытить городских балаболов, он подошёл к ней.

— Мэ-эм?

— Да? — отозвалась она, подняв глаза. Боб увидел, что она действительно весьма красива.

— Мэ-эм, похоже, что все эти люди здесь считают, что вы приехали в этот город чтобы поговорить со Суэггером. Я Суэггер.

— Здравствуйте, мистер Суэггер.

— Я хочу избавить вас от массы проблем впереди, поскольку вижу, что вы знаете лучшие места, нежели заведение Рика в Каскейде, Айдахо где вы могли бы провести время. Я отошёл от мира, и если вы здесь ради того, чтобы увидеть меня, я вас разочарую. Я ни с кем не вижусь. Моя жена, дочери и сын— это всё. Я просто сижу в кресле-качалке и смотрю на солнце в небе. Ничего больше не делаю, все дела тянет жена. Так что чего бы вы ни хотели— я сберегу вам время, рассказав, что этого не будет. И сейчас я вам сказал больше, чем обычно говорю за год, так что остановлюсь на этом.

4

под Эптоном Хантер вывел самого себя. «Громовой вечер» — аллюзия на его «Ночь грома»

5

популярные в США интернет-ресурсы, торгующие оружием, компонентами и снаряжением