Ночь без конца

Вытащив из машины, я бросил ее на землю. На нее надо было посмотреть. Распластанная на земле, она смотрелась великолепно. Солнечный свет имел тот чудный красноватый оттенок, от которого ее волосы искрились золотом, а кожа приобретала мягкий рыжеватый румянец.

Она была просто обворожительной.

Мне не хотелось в этом признаваться, но такого великолепия, быть может, мне не суждено будет больше никогда увидеть. И, возможно, поэтому я и хочу сейчас немного поговорить об этом.

В жизни есть место для великой и волшебной красоты.

И когда один из таких моментов случается, хочется насладиться им сполна. Не хочется его пропустить или отнестись к нему легкомысленно. Потому что они приходят нечасто. И однажды один из них станет твоим последним.

Боже!

Внезапно мной овладело ужасное предчувствие сегодняшней собственной смерти в гараже Тома.

Если это произойдет, у меня больше никогда не будет возможности… Думаете, это будет большой удачей для Джоуди Фарго, да?

Впрочем, мое время на исходе.

Так вот что я сделал после того, как сбросил девчонку на землю — достал из багажника винтовку Праха. Затем встал над ней, поставив ноги практически на линии ее грудей, взял винтовку за ствол, занес ее над головой и опустил на ее челюсть.

Опуская, я крикнул: «Вперед!»

Ложа приклада попала в челюсть сбоку, именно там, где и предполагалось.

Челюсть не вылетела, но прилично ушла в сторону.

Вот блин, времени совсем не осталось.

Я мог бы сразу же после этого просто засунуть ее в багажник, но, как я уже говорил, она была так хороша, а я не из тех, кто упускает столь редко встречающиеся в жизни моменты великолепия, так что я опустился рядом и еще раз трахнул ее. Челюсть начала опухать, еще когда я махал девчонку. И вот тогда я и швырнул ее в багажник. Затем оделся и взял курс к дому Тома.

Челюсть я ей сломал для того, чтобы она не могла ничего рассказать Тому и остальным. Чего я действительно сильно не хотел, так это чтобы она начала отрицать, что она Джоуди, когда мы туда войдем.

О Господи! Пора.

Поехали.

Если мне не удастся… Блин, у меня были большие планы на эти пленки. Все они здесь, в машине. Может, их следовало оставить на моей квартире или отправить их кому-нибудь по почте… Не знаю. Все равно уже поздно.

Я подъезжаю к воротам. Там очень хорошее освещение и телекамера. Монитор в гараже, там же и кнопка, которую нажмут, чтобы впустить меня.

Я открою окно и положу это на колени. До тех пор пока…

«Привет, парни. Вовремя, да? Джоуди у меня в багажнике. Еще живая и брыкается, как вы и хотели. А пацана я убил. Все прошло замечательно!»

О’кей, ворота начинают открываться.

Едем.

Необязательно было заезжать внутрь.

Но я это делаю. Я имею в виду, что с этого момента назад дороги нет.

Должно быть, я фанатик. Это безумный поступок. Самоубийство.

В духе Гарри Купера.

Я о Купере в фильме «По ком звонит колокол», если вы не догадываетесь, там, где он остается, чтобы прикрыть отступление — хотя и прекрасно знает, что останется там навсегда.

«Я делаю это для тебя, Мария. Ступай, я тебя догоню».

Догонит, черта с два. Подохнет и пойдет на корм муравьям.

Вон там в стороне, в глубине парка, место, где мы убили Хестер Ладдгейт.

Жаль, что не смогу ничего сделать с этими лентами.

Нет, почему же.

Просто оставлю их в машине, когда мы пойдем в гараж. Кто-нибудь их найдет. Тот, кто переживет грядущий эпос «Перестрелка в гараже Тома».

Сценарий, режиссура и постановка великого Саймона Квёрта с его личным участием!

Если эти пленки обнаружит не тот человек, они никогда не увидят свет. Похоже, мне просто необходимо остаться в живых или, по крайней мере, сделать так, чтобы ни Том, ни кто-либо другой из них не остался.

Если удастся спасти Лизу…

Если ты слышишь это, Лиза, я хочу, чтобы ты позаботилась о том, чтобы эти пленки не уничтожили. Я завещаю их тебе. Отнеси их к адвокату, что ли. Фараонам следует их послушать, но они чего-то стоят, так что позаботься, чтобы за тобой сохранились на них все права. Ты ведь заслужила что-нибудь за ту неприятность, в которую из-за меня попала. Может, адвокат сведет тебя с литературным агентом или кем-нибудь в этом роде. Может, они смогут сделать из этого книгу или фильм, и мои подвиги будут увековечены.

О’кей, здесь я останавливаюсь. До особняка и гаража Тома отсюда рукой подать. Я их уже вижу. Везде темно, как и должно быть.

Парни, вероятно, дожидаются меня в гараже.

Разве что Том выслал Митча и Куска наружу, чтобы те взяли меня на мушку — или напали на меня из засады.

О Боже!

Вот так.

Сейчас выберусь из машины и вытащу из багажника Джоуди — или кто там она. Мой живой щит.

Боже!

Четверо против одного.

Равные шансы, если ты Терминатор.

А, ладно. Если я воткну, считайте, что я сделал то, что должен был сделать, и не отступил.

Скоро я вам еще кое-что расскажу.

А может, и нет.

«Адьёз, амигос».

Куда деваются все эти туалеты, когда у тебя нужда?

Часть XI

Дом, милый дом

Глава 41

Джоуди беспокойно металась в постели, время от времени постанывая. Хотя она прекрасно помнила, что легла всего сорок пять минут назад, казалось, прошли долгие часы.

А надеялась, что уснет моментально. Ведь была такая уставшая — как выжатый лимон, — а тут не какой-то вшивый мотель с шумным кондиционером и жесткой подушкой. Это был ее дом.

В открытое окно врывались знакомые, мирные звуки. А вместе с ними легкий ветерок, не то чтобы такой уж прохладный, но тем не менее заставивший ее сесть и потянуться к ногам за простыней. Но если укрыться, будет жарко Нет, достаточно и ночной рубашки, надо только принять более удобное положение.

Может, если бы она так не перекручивалась, становясь тесной и раздражая незажившие болячки, нарушая кровообращение…

Джоуди вновь села и начала одергивать и расправлять сорочку. Справившись, она прилегла и положила руки под голову. Задняя часть ночной рубашки подкатилась к пояснице, полностью обнажив ягодицы, а передний край остановился лишь чуть ниже пупка.

Вот так совсем неплохо.

Но это не годится. Хотя бы потому, что в комнате для гостей Энди. Вряд ли он встанет среди ночи и прокрадется в ее комнату подсматривать.

«Хотя он довольно непредсказуем».

Упершись пятками в матрац, Джоуди приподняла зад, оттянула сорочку на несколько дюймов вниз и опустилась.

Так лучше.

Не так прохладно и удобно, но, по крайней мере, не так остро чувствуется обнаженность и уязвимость.

Это не из-за Энди она не спала, поняла Джоуди. Это из-за Него.

“Он был здесь. Прямо в моей комнате. Все разглядывал, рылся в ящиках, изучал мои личные вещи, трогал руками. Спал в моей кровати, словно в искаженной больным воображением версии «Белоснежки».

И даже брал мою одежду и надевал ее!

Одному Богу известно, что еще”.

У нее было такое чувство, будто отец что-то недоговаривает. И многое. Как бы ей хотелось самой послушать те записи.

— Благодари судьбу, что ты не обязана это делать, — сказал ей отец. — Не хочу, чтобы ты их когда-нибудь услышала. Это и тебя касается, Энди.

— А как насчет меня? — поинтересовалась Шарон.

— На твоем месте я бы сам не стал этого делать. Лучше бы и мне их не слышать, но тут у меня фактически не было выбора. Боже, я знал, что вокруг множество больных, злых людей, но… эти — настоящие монстры. Слава Богу, все они мертвы.

Но Джоуди все же чертовски хотелось послушать пленки. Папа с Ником Райеном тогда полдня просидели в участке. Хотя никто ничего не говорил, по всей видимости, тот ненормальный успел надиктовать часов пять или шесть записей.

Вернувшись домой, отец передал их содержание в очень кратком изложении.

Ему удалось втиснуть всю историю в рамки одного часа, так, чтобы Шарон успела услышать ее до начала своей смены.