Всему вопреки

«Прекрати, Джейк!»

Этот крик прозвучал лишь в его распаленном сознании. Если б только эти слова сорвались с губ Ребекки, он нашел бы в себе силы отступить, нырнуть под ледяной душ, остудить неистовство плоти и снова обрести рассудок.

Но Ребекка лишь шевельнулась, теснее прильнув к нему, и Джейк губами ощутил, как под нежной шелковистой кожей лихорадочно бьется незримая жилка. Понимает ли она, что Джейк ничего не в силах ей дать? Только утолить минутный голод плоти, только выпустить на волю желание, что бушует в их крови...

Ладони его сами собой скользнули под ее блузку и обхватили гладкий, чуть округлый живот.

Сорвался ветер, и светлые волосы Ребекки плеснули в лицо Джейку — теплый шелк, пьянящий аромат согретых солнцем цветов.

— Ребекка... — прошептал он едва слышно, касаясь губами ее уха, — и больше ничего не смог сказать.

Небо разорвала хлесткая молния, и вслед за ней оглушительно прогремели раскаты грома.

— Да, — беззвучно выдохнула Ребекка, то ли отвечая на его невысказанный вопрос, то ли одобряя его действия, а может быть, и то, и другое.

Джейк коснулся пальцами ее крепкой округлой груди, очертил ее плавный тяжелый изгиб. Одно касание, думал он, один лишь раз коснуться, утолить свою жажду — и все.

Он лгал себе, хорошо зная, что одним касанием дело не кончится, но остановиться уже не мог, потому что огонь желания пел и рычал в его жилах.

— Господи, Ребекка, я так хочу тебя... Я хочу обладать тобой — прямо здесь, в парке, где вот-вот появится шериф Фарли и обвинит нас в оскорблении общественной нравственности... Помоги мне устоять, Ребекка. Прикажи остановиться. Клянусь Богом, я подчинюсь.

Вместо ответа девушка повернулась в его объятиях, запрокинула голову, подставляя губы для поцелуя, и это движение уничтожило в Джейке остатки здравого смысла. Новая молния хлестнула так близко, что волосы у него на миг стали дыбом, но грома он не расслышал — громовые раскаты заглушил неистовый стук сердца.

Первая капля дождя, увесистая, крупная, тяжело упала на щеку Джейка, и он отстранился, с неохотой прервав поцелуй.

В глазах Ребекки, потемневших, как грозовое небо, сверкнула молния.

— Не смей говорить мне, что я должна делать! Не смей твердить, что мои поиски добром не кончатся! Не смей требовать, чтобы я прогнала тебя! Вся моя жизнь пошла кувырком, а ты только и знаешь, что объяснять, чего я не должна делать! Нет уж, хватит. Я сама знаю, что мне нужно — найти в этой проклятой жизни хоть какой-то смысл!

— И ты думаешь найти его в моих объятиях?

Дождь полил вовсю, ледяные струи так и хлестали, стекая по их сплетенным телам, но ни Джейк, ни Ребекка не замечали этого.

— Не знаю! Разве есть смысл в том, чтобы прятаться от зова плоти? Или в том, чтобы вести под дождем этот дурацкий спор?

— Ни малейшего, — согласился Джейк. — Пойдем. Вернемся в мотель.

И потянул девушку к машине, хорошо понимая, что поездка остудит их пыл, и тогда Ребекка сама здраво рассудит, нужно ли ей пускаться в такое безрассудство.

Но она лишь помотала головой, упираясь изо всех сил. Стоит им оказаться в знакомом до тошноты салоне машины — и у них будет время, чтобы опомниться и задуматься, а именно этого она как раз не хотела делать. Ей нужен был Джейк, пусть даже и ненадолго. Ей нужна была та хрупкая ниточка, что на миг протянулась между ними вчера на кладбище, а там будь что будет.

Она ткнула пальцем в сторону сарайчика, где вчерашний подросток ставил газонокосилку.

— Ты с ума сошла! — крикнул Джейк, пытаясь перекрыть оглушительные раскаты бури.

Ребекка оттолкнула его и сломя голову бросилась по мокрой траве к сарайчику. Рванув дверь, она поспешно нырнула внутрь и, тяжело дыша, мимолетно порадовалась тому, что в маленьких городах, в отличие от больших, не принято навешивать замки где попало.

Мгновение ей казалось, что Джейк не побежит следом, что желание не сжигает его с такой же яростной силой, но тут он ввалился в сарайчик, едва не запнувшись о косилку, и поспешно захлопнул за собой дверь. Крохотное помещение тотчас погрузилось в полумрак, лишь из жалкого оконца сочился тусклый свет, изредка полыхавший отблеском молний. В углу стояли грабли и лопаты, а дощатый стол был уставлен пластиковыми бутылками.

Джейк притянул Ребекку к себе и осыпал неистовыми, жаркими поцелуями — совсем как вчера, на кладбище, но вчера она была вне себя от горя, а сегодня твердо решила не упустить ни единой сладостной минутки, сохранить их в памяти, какая бы новая боль ни ждала ее впереди. Что из того, что она одинока, никому не нужна — сейчас, в этом жалком сарайчике она принадлежит Джейку. Быть может, иной близости, кроме этой, и вовсе не существует в мире.

На губах его таял вкус дождя, и влажная кожа пряно и сочно пахла желанием. Буря бушевала в крови Ребекки, сливаясь с неистовым грохотом июльской грозы.

Одним движением Джейк сдернул с нее блузку и отшвырнул прочь. Освобожденная от ткани, грудь Ребекки легла в его жадные ладони, и он, наклонив голову, впился губами в розовый отвердевший сосок.

Одна рука Ребекки запуталась в его волосах, другой она вцепилась в лицо Джейка, с наслаждением ощущая реальность его сильного, надежного тела, радуясь тому, что он так близко и ничто их не разделяет.

Ласки Джейка становились все смелей и настойчивей, но на миг Ребекке почудилась в них рассудочная опытность, и тогда она, не задумываясь, остановила его руку.

Джейк поднял на нее затуманенные страстью глаза.

— Хочешь, чтобы я перестал? — спросил он хрипло. — Именно сейчас?

— Нет, — сказала Ребекка, потянувшись к его рубашке, — я всего лишь хочу, чтобы мы были действительно близки. Я хочу видеть тебя всего, касаться тебя, ласкать так же, как ты ласкаешь меня.

Тогда Джейк, не колеблясь, содрал с себя рубашку — пуговицы так и брызнули о дощатый пол. Не успела она перевести дыхание, как он так же стремительно избавился от джинсов и предстал перед ней почти нагим.

Ребекка расстегнула пояс и уронила его на пол, затем хотела снять юбку — но тут Джейк остановил ее. Опустившись на колени, он приподнял юбку и нарочито медленным движением стянул с ее бедер узкие трусики. Рука его скользнула к потаенному местечку между бедер, и девушка застонала, чувствуя, как растет в ней сладостный, изнуряющий жар.

Дрожащей рукой она потянулась к бедру Джейка, полная решимости ответить ему такой же смелой лаской, но он со стоном отстранился, и на миг девушка оцепенела, решив, что ее отвергли.

— Не спеши, — пробормотал он, — я и так уже весь горю... Дай мне посмотреть на тебя нагую. Я хочу видеть тело, которое каждую ночь дразнит и мучит меня сладкими снами.

Джейк видел ее во сне, он желал ее с той же силой и так же изнывал от желания! Одна мысль об этом сильнее воспламенила Ребекку. Она поспешно расстегнула юбку, и та стекла мягкими складками на пол — в тот самый миг, когда тесный сарайчик озарила вспышка молнии. Мужественная нагота Джейка была прекрасна, и Ребекка жаждала лишь одного — поскорее испытать все наслаждение, какое могла подарить ей эта пылкая великолепная плоть.