Страница 4 из 52
Вид у нее разочарованный.
— Ты жива.
— Да. Но он умер. — Она разгибает руку и показывает на большое существо, которое едва не раздавило меня.
Я отталкиваюсь от еще одного массивного объекта, белого и зазубренного, и тот медленно плывет в противоположном направлении, расталкивая другие обломки и предметы. Один из них — это тело человека. Голова наполовину съедена, ног нет — и одного предплечья тоже. От потрясения я едва не сбиваюсь с курса, но затем исправляю траекторию, толкнув что-то черноватое и резиноподобное, после чего довольно ловко подплываю к девочке.
— Он тоже мертв, — говорит девочка, указывая на изувеченный труп рукой, обмотанной грязной, пропитанной кровью серой тряпкой.
— Эта громадина пыталась съесть вас обоих?
— Нет. Это чистильщик — он не ест, а только убирает. Извини, что так вышло с одеждой, но этого мертвеца уже обобрали. Найдем другого, в штанах.
— Ты грабишь мертвых?
— И всех остальных, кто зазевается.
— А это — куча мусора? Мы на свалке?
Она кивает.
— Чистильщики приносят сюда все — даже мертвых собратьев.
Девочка замечает, что в левой руке у меня книга. Эта книга — мое единственное имущество, именно поэтому я ее сохранил.
— Она моя. — В глазах девочки светится печаль. — Я ее заслужила.
— Правда? — Я подношу книгу к глазам, не желая с ней расставаться, и вижу — то, что я принял за бороздки на последней странице, на самом деле семь групп по семь царапин в каждой.
— Да. Я ее заслужила.
Я медленно кладу книгу в протянутую ладонь.
— Откуда ты?
— He знаю. — Девочка прижимает книгу к груди. На малышке просторная красная куртка и шорты — единственное яркое пятно в этом помещении, заполненном коричневатыми, черными, серыми и грязно-белыми предметами.
— Сколько ты здесь пробыла?
Мне наконец удается протереть глаза и сосредоточить взгляд на самой дальней стене.
— Нужно отвести тебя к воде. Не три глаза, а то в них попадет эта дрянь.
Вода. Меня мучит жажда. Я вспоминаю капли жидкости, падавшей с потолка, — их можно было бы ловить языком.
— Где-то рядом есть вода?
— Возможно.
— Здесь?
— Нет. — Девочка мрачнеет. — Тут просто удобно прятаться.
— Почему ты вытащила меня с холода?
— Мне одиноко, — отвечает она, шмыгая носом. Однако мне кажется, что это не вся правда.
— А что с тем чудовищем, которое тебя схватило?
— Оно попыталось прибрать их, и они его убили.
— Кто?
— Другие — они не похожи на нас с тобой, ну разве что совсем чуть-чуть. Их много разных, и почти все плохие.
Мои знания увеличиваются до таких пределов, что становится не по себе. Я снова дрейфую прочь от девочки, натыкаясь на разную мелочь. У меня столько вопросов… Наши роли поменялись: девочка превратилась в учителя, я — в ученика.
— Сколько времени ты уже здесь? — спрашиваю я.
Она пожимает плечами:
— Я бросила считать после сорока девяти.
Семь групп по семь.
— Сорока девяти чего?
— Ты такой мерзкий, когда голый… Давай выберемся отсюда и найдем тебе одежду.
Она вытягивает руки и внезапно лягает меня в живот, чтобы стартовать. Охнув, я плыву назад, а она уже мчит к трубе. Как ей удается найти дорогу среди мусора — выше моего понимания.
Впрочем, как и все остальное.
Оттолкнувшись от стены, я неуклюже следую за девочкой. Она летит, как птичка или рыба, быстро отталкиваясь руками и ногами от стен.
— Подожди! — кричу я.
— Тихо. Если будешь шуметь, я тебя брошу.
За девочкой остается след — своего рода вихрь из предметов, от которых она отталкивалась, и почти все они преграждают мне путь. Интересно, что будет, если нас здесь застигнет сила тяжести? Данная мысль заставляет меня быстро учиться — это куда лучше, чем паниковать, — и вскоре я уже маневрирую с невиданным проворством, которое, надеюсь, войдет у меня в привычку. Впереди вырисовывается темное существо — пушистая стена, из которой сочится жидкость; столкновения с ней не избежать. Свернувшись в клубок, я врезаюсь в блестящий панцирь. Моя скорость резко падает, а мертвая тварь начинает вращаться, окружая себя облачком из капель и шариков, за которыми тянутся хвостики жидкости.
Я в самом деле дрейфую — оттолкнуться мне не от чего, — и теперь у меня есть возможность рассмотреть это существо. Оно сильно повреждено — наверное, стоит употребить слово ранено. Один бок покрыт рваными ранами. Именно из них вытекает основная часть жидкости, хотя немного просачивается из отверстия — предположительно рта. Над ртом три крошечных блестящих глаза. Маленькая голова сидит на короткой толстой шее.
Разделенный на секции панцирь закрывает огромную спину, а по бокам, которые сейчас проплывают передо мной, расположены шесть толстых ног с плоскими ступнями. По краям ступней — кайма из щетинок, а в центре находятся ямки или отверстия. Ноги существа прижаты к телу в предсмертной агонии.
Существо вращается, и я вижу, что на самом деле у него три головы — они словно вершины закругленного треугольника. По бокам от каждой — пара ног. Рядом с одной из голов находится похожий на ковер придаток, которым тварь подхватила девочку. Теперь он плотно свернут и почти полностью спрятан в оболочку.
У этого существа нет ничего общего с теми, что я когда-либо видел; скудные воспоминания о Сне тоже не помогают.
Еще один обломок, из которого, к счастью, ничто не течет, медленно вращаясь, летит мне наперерез. Я подтягиваю руки и ноги к телу, жду момента, когда он, плоский и плотный, в общем, идеальный, коснется моих ступней. Я толкаю его ногами, выпрямляюсь, а затем, поджав ноги, делаю широкие загребающие движения руками. Кажется, я плыву.
Огромная изогнутая стена приближается. Ее поверхность, словно внутренняя часть огромной духовки, покрыта обугленными твердыми пятнами. Я ищу отверстие, ведущее в трубу, нахожу его, — и там меня ждет девочка. Она снова парит в позе лотоса, которая названа в честь какого-то цветка.
Цветка, который рос на старой Земле.
Довольный собой (я знаю слова, я умею двигаться!), я отскакиваю от стен, расталкиваю объекты по пути к девочке, но она не обращает на меня внимания — похоже, ее насторожило нечто находящееся вне пределов видимости. Оно, кем бы оно ни было, издает странные звуки, словно царапает что-то, а затем начинает говорить. Голоса произносят непонятные мне слова. Я останавливаюсь, отправляя в полет белую керамическую плиту. Вращаясь, она звонко ударяется о другие объекты и отлетает, словно бильярдный шар.
— Бильярд, бильярд, — произношу я вслух. Блестяще! Все нужные слова стремительно возвращаются — как раз в тот момент, когда что-нибудь выйдет из трубы и убьет нас обоих.
Неодобрительно скривив бровь, девочка смотрит в мою сторону и, прижав палец к губам, кивает — словно мы оба прекрасно знаем, что делать дальше.
Я качаю головой: понятия не имею, что она задумала.
Голоса в трубе звучат все громче и настойчивей. Возможно, они зовут нас. Девочка выдавать себя не собирается, и поэтому я тоже помалкиваю. Я должен ей доверять, хотя и подозреваю, что в худшем случае она без колебаний пожертвует мной, использовав как щит или приманку.
Наступает продолжительная тишина — слышно лишь клацанье и шуршание летающих вокруг нас объектов.
Как ни странно, во мне вновь просыпается голод. Интересно, есть ли в том меховом существе съедобные части? Может, его убили, чтобы добыть пищу? Пусть кровь и отвратительна на вкус, но, быть может, все остальное съедобно? Если да, то почему в помещении нет охотников? На Корабле таких размеров — если это Корабль — должны быть тысячи таких, как мы с девочкой. Где толпы голодных людей, пытающихся выжить в этом хаосе?
Девочка указывает на отверстие, открывает рот, но я ничего не слышу. Затем до меня доходит.
Отверстие уменьшается. Весь мусор плывет в одном направлении — слева от нас. Мы тоже движемся. Скоро мы снова обретем вес. Вытянув руки и ноги, девочка ищет, от чего бы оттолкнуться. Я следую ее примеру, пытаюсь рассчитать траектории множества обломков. В поле зрения появляются новые тела — два из них человеческие. За ними тянутся длинные цепи из бронированных пластин — кажется, панцирей.