Страница 14 из 20
Он на меня показал, а потом – на сиденье рядом с собой. Ага, это чтобы я на остановке вышла и к нему пересела.
Я помотала головой и отвернулась. Чего это я к нему сяду?
Но было приятно, что он за мной едет. Почетный эскорт.
А потом нахлынули на меня «школьные» мысли: про выпускной, про оставшиеся экзамены. Скоро, скоро я скажу: прощай, школа. Почему-то, когда я об этом думаю, сразу вспоминается Зимин. Как будто школа – это и есть Зимин. И в сердце начинает ворочаться ледышка. Словно мне жалко прощаться со школой и с ним. Да и правда ведь – жалко! А с чем-кем более жалко? Со школой или с Кимой? Не знаю!
У девчонок в школе только и разговоров, что о выпускном бале. О нем судачат даже больше, чем об экзаменах. Показывают друг другу на сотиках, какие купили платья, какие у кого каблуки на туфлях, как они в этот вечер накрасятся, сами макияж сотворят или в салонах. Надя Воробьева и Лада Данилова уже два месяца в солярии бледность изводят. Сейчас у наших такие ключевые слова: «экзамены», «заявление в институт», «платья», «туфельки», «выпускной»… И все это вперемешку. Но главное – выпускной.
Можно подумать, все мы готовимся к свадебному балу, на котором каждая из нас – невеста английского принца.Мне тоже купили платье – длинное и белое. Оно делает меня выше, стройнит, как сказала мама.Во всех этих размышлениях я не заметила, как автобус резко затормозил перед светофором. И тут же послышался звук: бамс! На нас кто-то наехал сзади! Автобус остановился.
Это Зимин вмазался в наш автобус. Скрежет металла, глуховатые звуки бьющегося пластика…
Ужасно. Слава богу, «шестерка» пострадала без водителя. Надеюсь, не из-за меня Аким вляпался. А если из-за меня? Если он на меня смотрел? (Как будто есть на что смотреть.) Зачем я подошла к окну? Лучше бы рядом с Шапокляк стояла. Пусть бы она меня долбила своим «спасибо», я бы от этого не умерла. Ворона! Я, я ворона, не старуха, она-то при чем?Но ведь я от Зимина отвернулась! И на что же тогда вообще смотреть?Пассажиров из автобуса попросили. Старушка на своем месте сидела дольше всех, отпивая благотворительную водичку из бутылки. Очень не хотелось ей выходить. Она последняя выползла – я это увидела, уже стоя рядом с растерянным, убитым горем Зиминым. Старуха вылезла, поозиралась по сторонам. Поняв, что никакой выгоды от нашей аварии не светит, пошкрябала на следующую остановку за остальными пассажирами.
Приехала дорожная служба разбираться. Да что там разбираться? Все было как дважды два ясно. Аким во всем виноват. Автобусу – ничего, он покатил себе в парк перышки чистить, а Кимка с убитым лицом стоял на обочине, пока офицеры дорожной службы измеряли куски дороги. У «шестерки» была разбита правая фара и сбит передний бампер, он валялся в метре от машины.
– Не расстраивайся, – попробовала я его успокоить. – Починишь.
– Опозорился перед тобой… – Голос парня звучал глухо. – Теперь у меня и морда, и хвост – все лучезарное. Глянь! – Кимка показал на погнутый задний бампер.
– Я тоже позорилась, – вспомнила я свое горящее ухо в маминой цепкой руке. Та еще была картинка! Мне опять стало стыдно, давняя краска хлынула в лицо. Повернулась и пошла по направлению к автобусной остановке.
– Ника! – окликнул Аким.
Я обернулась с гордым выражением верблюдицы на лице:
– Что?– Это был не твой позор, – сказал он глухим голосом, – не бери на себя чужой косяк.В следующем автобусе мы оказались рядом с тем же попутчиком.
– Твой знакомый? – Парень кивнул назад, туда, где остался мрачный Зимин с покалеченным драндулетом.
– Ну да, – кивнула я, – это мой одноклассник.
– Видно, что чайник. Чайник и лопух. Передай ему: дистанцию держать надо. В городе скорость маленькая, а на трассе? Кто-нибудь впереди тормознет, он ткнется на скорости – и привет!
– Кому привет?
– Парню твоему! «Кому»! – засмеялся попутчик. – Летальный исход.
– Вовсе он не мой, – пробормотала я. И вдруг меня захлестнул ужас: Кимка может разбиться?
Первое, что я сделала, когда вышла из автобуса: вытащила телефон и отправила эсэмэску:
Зимин, держи дистанцию. Пожалуйста!!!
Мгновенно прилетел ответ:
Не понял. Какую дистанцию?
Между мной и тобой – нет!
Аким
Блин, вот горе-водитель! На глазах Дымовой тюкнулся в автобусный зад. Что, я не знал, что дистанцию соблюдать надо? Автобус резко тормознул? А я что, не знал, что рядом перекресток со светофором?
Машина так и стоит побитая в гараже. У нас гараж на две тачки. Красотка папенция сияет и пыжится перед бедной родственницей. «Лексус» отец год назад приобрел. Ремонтом мне некогда заниматься. Еще два экзамена сдать. Папенций особо-то не ругался, но сказал, что чинить мою старушку не собирается. И денег не даст.
– Сам на ремонт заработаешь.
Придется. Что сейчас классно – выпускные в школе и вступительные в институт the same [8] . Так что отправлю заяву в институт и устроюсь работать. Починю свою лошадь.
Через неделю парадный вечер. Экзамены я сдаю нормально, родители довольны, костюм висит в шкафу – хоть сейчас на бал. Сегодня Алена Самойлова дает последний урок по вальсу.
Жалко, что Дымова не вальсирует. Вальс. Данс. Танц… С ума сойти, как похоже.
Сказка выпускного бала
– Что такое? Наташ, гляди! – Вероника толкает подругу локтем. – Почему все на улице?
Девушки подходили к школе с любопытством, смешанным с беспокойством.
Сегодня у них выпускной вечер, почему же выпускники толпятся на улице возле школы? А разряженные… прынцы все и прынцессы! Обалдеть просто! Ух, какое платье у Кати Стрекаловой! Пышный волан почти до самых тротуарных плиток. Красное, просто пламя! И в волосах красный цветок! А Папуас! Он ли это? Где его всегдашние футболки и бандана? Колька во взрослом костюме с галстуком. Он сегодня просто красавчик! С ума сойти!
– А Кимка-то Зимин, глянь! – воскликнула Наташа.
Ника нашла в толпе Акима и зарделась от удовольствия. Аким, похоже, давно увидел ее и смотрел. И улыбался. Но слегка, словно внутрь себя улыбался, не ей.
Он стоял среди парней, но Ника видела только его лицо и никого вокруг больше. Оно казалось надменным, может, потому, что он смотрел на нее свысока. Губу прикусил, сощурился… Чего это он так пристально смотрит? Ника покраснела.
– Какая ты… – произнес Зимин, когда девчонки приблизились к месту, где столпился их 11-й «В». Подошел к ней вплотную, дернул за руку и сказал.
Ну да. Ника постаралась, чтобы выглядеть хорошо. Завила волосы – они спадали на плечи локонами. Сделала макияж. Из своей заветной конфетной коробки достала для этого случая серебряный кулон в форме сердечка на серебряной же цепочке, повесила на шею. Вообще-то, это был медальон – сердечко раскрывалось, только непонятно, что можно поместить в такое крохотное пространство. Оно и было пустым. Ну и платье. Белое длинное платье струилось по телу почти до самой земли. У плеч, на широких бретельках, – небольшие легкие крылышки. Нике казалось, что платье уж чересчур красивое. Можно было бы подобрать попроще, но мама настояла на этом, роскошном.
– Ты тоже взрослый сегодня, – сказала Ника и прикусила губу. Взгляд Кимки был не простой. Сильно взрослый. Оглядывает ее всю – с головы до пят. – Ребят, а чего в школу не пускают?
– Да шут их знает! Может, наводнение по закону подлости? Трубы лопнули?
– Спорим – это какой-то сюрприз! – шепнул девчонкам Папуас. – Директриса-то у нас, сами знаете, креативная тетка.
– Аттестат Папуасу не выдадут – вот и будет сюрприз! – хохотнул Тимошка Ганов.
– Типун тебе на язык! Чего это мне не выдадут? А может, тебе не выдадут?
Когда стали возмущаться пришедшие на вечер родители, в школьном здании загремела музыка. Послышался звук залпа, и над школой вспыхнули пучки разноцветного искрящегося салюта.
Вау-у!
Выпускники завопили и хлынули в распахнувшиеся перед ними школьные двери.
– Эй, Папуас, в последний раз ты сюда заходишь! – пискнул на ступеньках крыльца семенящий за Колькой и подталкивающий его в спину Семка Пивоваров из 11-го «А» – подросток, несмотря на то, что и он выпускался, несозревший фрукт, не имеющий усов.