Страница 20 из 20
– Вероника! Прошу вас! – раздалось за спиной девушки.
Она даже не повернулась на знакомый голос.
– Ника, эй! – Зимин взял ее за плечи и повернул к себе. – Я приглашаю вас на медляк, девушка. – Он церемонно поклонился и шаркнул ногой.
Ника наклонила голову, чтобы Аким не увидел, что у нее глаза на мокром месте. И вдруг разрыдалась, уткнувшись ему в плечо! И тут же кинулась в коридор поперек танцующих пар. Наткнулась на одну пару, другую… Нет, невозможно переплыть бурное танцевальное течение. Ника бросилась через зал кружным путем.
– Вероника!
Аким настиг ее в коридоре.
– Девушка, ну что с вами? – шутливо спросил он, поворачивая ее за плечи к себе.
– Ничего!
– А чего ревем-то, а? Я же не виноват, что некоторые вальс танцевать не умеют!
Ника подняла на него полные слез глаза.
– Откуда ты знаешь?
– От верблюда! Я видел, как ты приходила записываться к Самойловой, а потом удрала. Только не понял – от кого. Крокодилов там не было!
– Да-а, правда-а, не умею-у… – Ника улыбнулась сквозь слезы. Две слезинки скатились по лицу. Чистые и, наверно, соленые. Акиму так захотелось попробовать эти слезинки на вкус. Но он не посмел коснуться губами щек. Тогда Дымова, наверно, вообще из школы сбежит! И может, даже из города!
– Ты что, шпионил?
– Кто за кем шпионил – еще вопрос, – засмеялся Аким. – Пошли танцевать, кулема, а то музыка кончится!
– Эта кончится – другая начнется.
Вернулись в зал.
Ника положила руку на Кимкино плечо, и они и поплыли в медленном танце. Глаза у Ники красные, заплаканные, но счастливые. Нике хотелось положить голову на плечо парня, она видела, что некоторые девчонки так делают, но смелости не хватало. Наташка со Славиком танцевали обнявшись. Катя Стрекалова с Тимошкой топтались на одном месте. Тимошка – ой, он ей едва до подмышек. Что-то смешное рассказывает, Катя слушает его, наклонив голову, – иначе не услыхать. Папуас пригласил Ладу. Витек стоит у стола, спиной к нему, лицом к танцующим, жует бутерброд, смотрит на всех вообще .Кончился медленный танец, сменился заводной англоязычной песенкой. Тут никакие пары не нужны. Девчонки, которых не приглашают, любят именно такие танцы. В зале тесно стало от танцующих: лес вскинутых рук, плавные изгибы рук, плеч, ног. Две девчонки из 11-го «А» забыли, что они готы, что им не к лицу веселиться, скачут еще порезвее других. «Вот и правильно, в семнадцать лет любить одиночество и могилы смешно. Прыгайте. Будьте счастливы, будьте…» – молилась в душе за них всех классная Лилия, в одиночестве сидящая за столом.Впрочем, здесь было место не только для танцев. В зале смешалось все, что бывает на выпускных вечерах. Танцевали, жевали салаты, болтали, выясняли отношения… Родители почти все разошлись, вдоволь налюбовавшись своими взрослыми чадами. За столами сидели самые упертые, мамаши убирали пустые тарелки, облагораживая столешницы, наливали чай задержавшимся мужчинам. Ни одного выпускника за столами – все на танцполе.
– Цветы, просто цветы, – повторяла чья-то оставшаяся мама, любуясь скачущими детьми. – Один цветок лучше другого. – Женщина отпила глоток чая и начала новый виток: – Цветы, цветы… они сегодня цветы…
– Так и есть, дети – цветы жизни, это классика, – не выдержав женской цикличности, ответил чей-то папаша, скептически ухмыльнувшись.– Нет, сегодня они цветы особенные, – настаивала мамаша. – Только на девушек поглядите – одна лучше другой!* * *
– Ты почему от меня всегда убегала? Почему глаза прятала? – допрашивал Аким, обнимая Веронику в танце.
Ника пожимала плечами:
– Спроси что-нибудь полегче!
Она подтянулась, приосанилась и уже не думала, что она неуклюжая.
– Больше не будешь убегать?
– Спроси что-нибудь полегче!
Да и танцует она нормально!
– Почему вы, девчонки, такие вредные?
– Что-нибудь полегче спроси!
И платье у нее очень красивое!
– А почему ты в зале сидела, когда девчонки пели?
– Спроси что-нибудь… – Ника не договорила, глаза встретились с глазами, и засмеялись оба.
И вдруг Ника сказала серьезно:
– Аким, я не знаю. Я не знаю, отчего я такая. Я неуклюжая, я смешная, я ничего не умею. Часто говорю не то, что думаю. А! Есть такая несуразная птица – ворона. Вот и я такая же точно.
Ника нахмурилась, прикусила губу и уткнулась парню в плечо.
– Неуклюжая? Смешная? – недоуменно спросил Аким. – Кто тебе такое сказал?
Музыка смолкла внезапно. На сцену к микрофону поднялся учитель физики Алексей Владимирович.
– Спою вам песню моей молодости, друзья. Не знаю, кто ее написал. Судя по тексту – Булат Окуджава, но не уверен.
Девочка плачет:
Шарик улетел.
Ее утешают,
А шарик летит.
Девушка плачет:
Жениха все нет.
Ее утешают,
А шарик летит.
Женщина плачет:
Муж ушел к другой.
Ее утешают,
А шарик летит.
Плачет старушка:
Мало пожила.
А шарик вернулся.
А он голубой…
– Вот почему вы нам голубые шарики подарили! – воскликнула Кира Ракитина, стоявшая неподалеку от сцены.
– Вовсе нет, – Елизавета Трофимовна поспешила взять микрофон, – это случайная песня. – И снова передала микрофон Алексею Владимировичу.
Физик засмеялся.
– Песня как раз не случайная. Наоборот! – объяснил он. – Я на шарики посмотрел и вспомнил. А иначе ни за что бы не вспомнил.
– Интересная песенка. Про всю жизнь женщины, от детства – до смерти, – заметила Катя. Кучка ребят из 11-го «В» слушала песню, стоя у окна. Отдыхали. – А если у Дымовой шара не оказалось, то ей что будет? – Она посверлила Нику взглядом и тут же перевела его на Зимина, видимо, от него ожидая ответа.
– Ничего не будет, – усмехнулся Аким, удивляясь способности девчонок говорить гадости ласковым тоном. – Не понимаю, что ты имеешь в виду, Катерина?
– Я думаю, в этом есть смысл. У нее вообще жизни не будет! Не повезет бедняжке!
– Что за чушь? – Наташа удивленно скривила губы и дернула плечом.
– Катя, ты что, завидуешь?! – воскликнул Аким. Он видел, что расстроенное из-за шарика настроение Ники выправилось, а Стрекалова снова масла в огонь подливает. – Катя-Кать, прикинь, я подарю Дымовой сотню шаров! И все – голубые! Завтра же!
– Сотня – да не та, драгоценный ты мой, – язвительно заметила Стрекалова. – Случайностей в жизни, Зимин, как ты понимаешь, не бывает!
Зал снова всплеснулся задорной музыкой.
– Не слушай ты ее, она из-за Вельса переживает, – шепнул Аким, увлекая Нику в круг танцующих.
Ника с ним согласилась, но ей опять стало грустно.
Еще несколько раз прерывались танцы. Подбегал к микрофону родитель. Захотелось ему для детей спеть. Спел, страшно фальшивя, песню своей молодости «Яблоки на снегу». Выпускники великодушно выслушали и похлопали. Даже не знали, чей это предок, и выяснять не стали – зачем?
Чья-то мамаша заунывным голосом читала свои стихи.
Тут и Ника о маме вспомнила. О том, что мама должна была эсэмэску кинуть. Из-за дорогого роуминга мать и дочь договорились не звонить друг другу, а обмениваться сообщениями. Ника решила проверить телефон, раскрыла сумочку, где лежала помада, беленький платочек, зеркальце (как же без зеркальца помадой воспользоваться?) и где должен был лежать телефон.
Но мобильника в сумочке не оказалось.
Где же Ника его забыла? Ах, да: в спортивном зале, еще на экскурсии! Позвонил папа, она ответила ему и положила сотик на гимнастическую скамью. А потом ее что-то отвлекло, и она о нем забыла. Их класс последним был в зале на «экскурсии» этой. Вот там он и полеживает-отдыхает. Или, наоборот, надрывается от звонков.
Как же ей не хочется одной бежать в спортзал. Через всю школу! Наташу не позовешь: ее приглашают и приглашают, ее лучше не трогать, Славик и так злится. А больше из девчонок Нике звать в попутчики некого. Из парней? У нее же вроде теперь друг. Аким Зимин. Друг? Ее друг? Стоило Нике только подумать об этом, по сердцу как будто погладили. Как приятно знать, что у тебя есть парень! Ника с улыбкой вспомнила Кимкину шутку о свадьбе. Может, шутка была несуразной, но очень сладкой, очень приятной.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.