Страница 44 из 76
Женя надела ночную сорочку из тонкого, отделанного кружевами полотна и легла в кровать. Она все решила. С завтрашнего дня ее отношение к Васе станет совсем другим. Она будет действовать очень тонко, он сначала даже ничего и не заметит. И не важно, что он психоаналитик с кучей дипломов. Все равно женщина, если захочет, может заткнуть за пояс любого дипломированного психолога. Женя окружит его вниманием, теплотой, любовью. Она не забыла слов, которые он говорил ей в Крыму. Она всего-навсего его немного подтолкнет, и он переселится к ней, их бюджет очень скоро станет совместным, а потом они, не делая резких движений, почти незаметно соскользнут в брак.
Женя будет ему хорошей женой, она так решила. Она всегда была добросовестным и ответственным человеком. Она будет относиться к своему браку как к очень важной работе, и у нее все получится. Она купит кулинарную книгу, а также несколько популярных книжек по психологии, чтобы поддерживать с Васей умные беседы о его работе.
Потом у них родится ребенок. Женя помнила, с какой нежностью Вася рассказывал о своей дочке. Поздних детей любят еще сильнее. Вася будет отличным отцом. Конечно, основная масса забот о ребенке ляжет на Женю, но Вася поможет ей. Может быть, они возьмут няню. Сначала, с непривычки, будет тяжело, давненько не приходилось ни о ком заботиться, только о себе любимой.
«Одиночество развивает эгоизм в человеке, — подумала Женя, — пора с этим завязывать. У меня будет нормальная семья, ребенок, потом я смогу вернуться к работе. Короче, настоящий happy ende, — улыбнулась Женя. — Кажется, я себе рассказала прекрасную сказку на ночь. Слабо верится, что все это сбудется, но попробовать-то можно».
Женя еще раз улыбнулась своим мечтам и незаметно для себя заснула.
2
А в это время человек, которого Женя так смело наметила себе в мужья, стоял в ванной комнате своей бывшей квартиры. У него было страшно измученное, очень бледное лицо, на котором чернели глаза с воспаленными веками. Рукава его нарядной рубашки были закатаны, а сама рубашка залита водой. На руках Василия безвольно висела девочка-подросток. Это была Катя, его дочь. С мертвенно-бледным лицом, то и дело закатывающимися глазами и посиневшими губами. В дверном проеме ванной комнаты стояла женщина, выражение ужаса застыло в ее глазах.
— Вася, может быть, хватит мучить девочку? — с мольбой спросила женщина.
— Нет, Ира, пока рано успокаиваться. Давай еще одно промывание, и можно класть под капельницу. Тащи воду.
Ирина послушно бросилась на кухню…
Начало вечера не предвещало ничего необычного. Все было как всегда. Ирина уже давно смирилась с уходом мужа. Вернее, она была готова к нему с того самого момента, как они поженились. Непросто жить с ощущением, что в твоем доме находится бомба, готовая в любой момент разорваться, но рано или поздно привыкаешь и к этому. Ирина даже удивлялась тому, что Василий выдержал так долго. Он прожил с ней почти десять лет. В общем-то, Ирине не в чем было упрекнуть мужа, разве что в одном — он вконец измучил ее. Мучительно осознавать, что муж не любит тебя, а живет в доме лишь из чувства долга.
За эти годы Ирина познала целую гамму чувств — от любви до ненависти, от апатии до ревности к собственной дочери. Она прекрасно понимала, что Василий остается с ней из-за ребенка. Он безнадежно избаловал дочку. Катя прекрасно знала, что у отца она всегда найдет поддержку и понимание, даже если она откровенно капризничала. Неудивительно, что Катя превратилась во взбалмошную и неуправляемую эгоистку. Ирина боялась лишний раз сделать дочери замечание, чтобы не слышать в ответ очередную грубость.
К концу их совместной жизни Ирина уже не чувствовала ничего, кроме страшной усталости. Когда чего-то очень долго боишься, то в итоге даже ждешь, чтобы это случилось скорее. Три года тому назад Василий объявил о своем уходе, и Ирина сперва почувствовала только облегчение. Чувство потери, одиночество, ощущение собственной неполноценности пришли потом. Труднее всего было с Катей. Девочка делала все, чтобы доказать матери, что не считается и впредь не намерена считаться с ней. Если Ирина советовала дочке надеть синюю блузку, то Катя надевала желтую. Она нарочно ходила без шапки зимой и в каком-то ужасающем клоунском колпаке летом. В тринадцать лет она начала злоупотреблять косметикой и где-то болтаться до самого позднего вечера, чем приводила мать в состояние полной паники.
«А вдруг у нее уже есть мальчик? — в ужасе думала Ирина. — Ведь они так рано сейчас начинают. Может быть, как это сейчас модно, провести с ней беседу о пользе презервативов? Нет, она не станет со мной разговаривать. Или просто положить ей на стол пачку презервативов и противозачаточных таблеток?»
Нет, Ирина была слишком консервативна, чтобы решиться на такой поступок. Каждый день она смотрела на свою дочь с опаской, не понимая, как могла маленькая девочка с беленькими волосиками и круглыми любопытными глазками превратиться в вечно недовольное и огрызающееся существо.
Ирина боялась, что дочка забеременеет, подцепит какое-нибудь нехорошее заболевание, станет наркоманкой, спутается с грязной компанией и убежит из дома. Но беда, как обычно, пришла, откуда не ждали.
Ирина вернулась домой, как всегда, около семи. Она уже давно не работала в клинике неврозов. Правда, она так и не стала врачом, все как-то не до учебы было, но медсестрой она была очень хорошей. Это понимал даже Василий. Он и помог в свое время жене устроиться к невропатологу в частную клинику. Теперь Ирина зарабатывала довольно неплохо, да и времени свободного у нее стало гораздо больше.
Она вернулась домой в полной уверенности, что ей, как всегда, придется коротать вечер в одиночестве. Катя редко в это время бывала дома. Но в прихожей Ирина наткнулась на кроссовки дочери и увидела блестящую кожаную жилетку, без которой девочка на улицу не выходила.
— Катя, ты дома? — на всякий случай позвала Ирина дочь.
Ей никто не ответил. Ирина отправилась на поиски. Она обнаружила дочку в ее комнате. Девочка спала. Что-то в ее позе насторожило Ирину. Может быть, заговорил материнский инстинкт или же сработал многолетний опыт медсестры. Девочка спала, лежа на животе, неестественно повернув голову. Ее правая рука безжизненно свешивалась с кровати.
— Катя, Катюша, — еще раз позвала Ирина, и опять дочь не ответила. — Да что с ней такое, — вслух произнесла Ирина, — почему она спит в такое время? Заболела? Но утром, кажется, все было в порядке.
Ирина подошла к дочери и попыталась ее разбудить. Она взяла ее за плечо и принялась отчаянно трясти. Именно так Ирина будила ее в школу, и этот способ обычно действовал безотказно. Но сейчас Катя не реагировала ни на что. Ирина перевернула дочь на спину, увидела, какое бледное у девочки лицо, и страшно испугалась. Она схватила дочь за плечи и начала трясти так сильно, что Катина голова замоталась из стороны в сторону. Но девочка лишь издала слабый стон.
Ирина схватила дочь за руку. Рука показалась ей просто ледяной, она заметила неестественную голубизну ногтей, и ей захотелось закричать. Она стала лихорадочно искать пульс. Пульс был, но очень слабый, нитевидный, как говорят медики.
«Умирает, — холодея, подумала Ирина, — что же с ней? Интоксикация? Неужели отравилась?»
Ирина метнулась к домашней аптечке, где у нее всегда царил образцовый порядок. Каждое лекарство лежало на определенном месте, сразу видно, что раскладывал их медицинский работник. Ирине достаточно было одного взгляда на содержимое аптечки, чтобы понять: пропал тазепам.
В прошлом году у Ирины начались странные нервные приступы, когда ее била дрожь, кружилась голова и мучили дикие страхи. Именно тогда доктор велел ей принять курс тазепама. Лекарство ей помогло, и с тех пор Ирина хранила у себя эти таблетки на случай, если приступы возобновятся.
Значит, Катя наглоталась транквилизатора и заснула. Ирина прекрасно знала, какую помощь оказывают при отравлении. Но сейчас, когда речь шла о ее родной дочери, она растерялась, у нее дрожали руки, слезы застилали глаза, оглушительный стук в висках мешал думать. А ведь нужно действовать немедленно, с каждой секундой жизнь уходит из тела ее девочки. Ирина бросилась к телефону и набрала номер бывшего мужа.