Услышь мой голос

Дома Алексей поднял трубку телефона. Гудит. Тогда он набрал свой собственный номер и услышал длинные гудки. Неплохо, значит подключение удалось, иначе гудки были бы короткими. У него очень кстати был записан соседский номер, и он набрал его. Есть! Короткие гудки! Теперь он может звонить Жене сколько угодно и когда угодно. Главное, не забывать подсоединяться к соседскому номеру. После разговора с Гореловым Алексей знал, что найти его будет практически невозможно.

Алексей чувствовал себя победителем. Конечно, он ведет себя как мошенник, но ведь настоящий мужчина может иногда ради женщины преступить закон. Теперь ему ничто не мешало, он выпил минеральной воды, поудобнее устроился в кресле и набрал нужный номер. Естественно, он не забыл нацепить на трубку модификатор голоса.

Ему опять повезло. Женя, вернее, Алина, была на работе. Она ждала его с нетерпением. Она сама ему об этом сказала, и Алексей решил, что ему стоит поверить.

— Я звоню уже не первый раз, ты узнала меня? — спросил он.

— Конечно, — ответила Женя, — я сама по тебе скучала.

— Ну ведь неправда, — не выдержал Алексей, — ничего ты по мне не скучала, у тебя таких, как я, двадцать человек в день. А я бы хотел, чтобы ты меня запомнила и узнавала.

— Ну все, уже запомнила, у тебя такой милый, чуть раздраженный голос. Такой всегда бывает у эмоциональных людей, когда они хотят скрыть свои чувства. Ты ведь на меня не сердишься? Можно, я тебя поцелую? Я думаю, тебе надо лечь, расслабиться.

— Хорошо, я так и сделаю, — сказал Алексей и действительно растянулся на постели. Он чувствовал себя прекрасно. Женин голос был, можно сказать, у него в руках. Ему никто не мешал, не торопил, за разговор ему тоже платить не придется. Почему бы не провести этот вечер с максимальным удовольствием? У Алексея мелькнула шальная мыслишка о том, чтобы уподобиться другим Жениным клиентам и доставить себе некоторое удовольствие руками, но он тут же с позором изгнал ее. До такого он никогда не опустится. Он будет просто разговаривать. Если она хочет говорить о сексе, пожалуйста, он будет говорить о сексе. У них впереди много времени. Может быть, когда она начнет узнавать его, они смогут поговорить о чем-нибудь, что интересует обоих гораздо больше…

Глава 10

1

— Пока, милый, я действительно запомнила твой голос. Теперь я знаю, что ты любишь, разбираюсь в твоих фантазиях. С каждым новым звонком тебе будет со мной все лучше и лучше.

— Не сомневаюсь, — ответил собеседник.

Женя опустила трубку, сделала глубокий вдох и потянулась. Сегодня у нее был тяжелый день. Клиенты звонили практически без перерыва. Женя настолько истощила свою фантазию, что ей пришлось повторять один и тот же сценарий несколько раз. В какой-то момент она поймала себя на том, что, обслуживая клиента, думает о чем-то совершенно постороннем.

«Да, я достигаю все больших высот профессионализма, — подумала Женя, и ей стало очень грустно. — Кормлю людей суррогатами. Эффект плацебо, — вспомнила она медицинский термин, — когда пациенту подсовывают таблетку, состоящую из одной оболочки и совершенно пустую внутри. Но он верит, что это настоящее лекарство, и поэтому пустышка ему помогает».

Женя встала, накинула на плечи короткую курточку из мягкой замши и вышла из кабинки. На сегодня все, ее рабочий день закончился. Она попрощалась с охранником и вышла на улицу. Обычно, когда она заканчивала работу так поздно, то брала такси. Но сегодня ей захотелось пройтись.

«По-моему, все только преувеличивают опасность ночного города, — сказала себе Женя, — самое страшное, что может со мной случиться, — это если меня примут за проститутку и попытаются «снять». Но я и так ею являюсь в каком-то смысле. Обычные проститутки в чем-то даже честнее». У Жени испортилось настроение, и она решила подумать о чем-нибудь другом.

Сегодня утром звонил Василий, и Жене совсем не понравился его голос, какой-то мрачный и потухший. Может быть, он уже ждет Женю дома, у него есть ключи от ее квартиры. Что-то с ним происходило в последнее время, что-то угнетало его. Но на все ее вопросы Василий отвечал крайне уклончиво, и в конце концов Женя оставила свои попытки.

«Пусть не говорит, если не хочет, — решила она. — Взрослый человек, к тому же психиатр, вполне в состоянии сам решить свои проблемы. Интересно, все психиатры такие мрачные и замкнутые? — думала Женя. — Он напоминает мне о поговорке: «сапожник без сапог» — чужие души лечит, а себе помочь не может».

Поглощенная этими мыслями, Женя дошла до дома и открыла дверь своей квартиры. Внутри было темно.

«Может быть, он давно пришел и лег спать?» — подумала Женя и осторожно заглянула в спальню.

Пусто. А если позвонить ему домой? Он живет один и не рассердится на поздний звонок. Женя набрала номер и услышала серию длинных гудков. «Интересно, куда он пропал? — подумала Женя. — Может быть, у него появилась другая женщина?» Эта мысль ничуть не огорчила Женю, она размышляла совершенно отстраненно, словно речь шла о ком-то другом.

Женя умылась, перед зеркалом стерла с лица косметику, намазала лицо ночным кремом и прошла на кухню. Спать совсем не хотелось. Женя любила это ночное время, когда дома и на улице совсем тихо, слышно только мерное тиканье настенных часов и негромкое урчание холодильника. Она налила себе чаю, положила в чашку прозрачный ломтик лимона и соорудила трехслойный бутерброд из черного хлеба, ветчины и половинок оливок с перцем.

«Говорят, что есть после восьми вечера вредно для фигуры, — вспомнила Женя, — а сейчас уже час ночи. Но, кажется, полнота мне не грозит. Что делать, если аппетит просыпается у меня только во второй половине дня. А все-таки, что с Васей? Наверное, он переживает из-за меня. Возможно, я кажусь ему слишком холодной, я принимаю его таким, какой он есть, никогда не прошу большего, никогда не настаиваю на встречах сама, почти никогда ни о чем не спрашиваю. Да я же веду себя просто как мечта мужчины, который боится, что его заарканят. Может быть, Вася как раз ждет от меня инициативы, его обижает, что мне от него так мало надо. А вдруг, — испуганно подумала Женя, — сбылись его худшие предсказания? Из-за своей работы я потеряла способность не только любить, но и остро переживать связь с мужчиной. Да нет, — она поспешила успокоить себя, — дело не в этом, просто он не совсем мне подходит. С момента нашей первой встречи, в сущности, ничего не изменилось. Я по-прежнему закрыта от него, что-то удерживает меня, не пускает к нему навстречу. Не знаю, почему это происходит. Может быть, не стоит ждать, когда все случится само собой, может, мне надо приложить какие-то усилия. Я где-то читала, что если вести себя с человеком так, будто ты его любишь, то постепенно ваши отношения действительно станут любовью. — Неожиданно Женя рассердилась на себя, со стуком поставила чашку на стол и резко вскочила. Она быстро зашагала по кухне, благо кухня ее квартиры была просторной. — Что тебе еще надо?! — со злостью спросила себя Женя. В такие минуты она всегда обращалась к себе, как к постороннему лицу. — Или ты собираешься всю жизнь обслуживать мужчин языком? На сколько тебя еще хватит? Это кончится тем, что ты превратишься в ходячий сексуальный магнитофон. Пройдет совсем немного времени, и ты распрощаешься не только с мыслью о научной карьере, но и просто со своими мозгами!»

Женя прошла в спальню и встала перед зеркалом. Из прозрачного сумрака на нее смотрела молодая красивая женщина с плотно сжатыми губами и злыми светлыми глазами.

— Надо сделать над собой усилие и выйти замуж за Васю, — сказала Женя вслух, обращаясь к своему отражению. — Тебе уже давно не восемнадцать. Пора проститься с мыслью о романтической любви, о ночных прогулках по московским улицам, о стихах и прочей ерунде. Недаром же говорят, что браки по расчету — самые прочные.

Не отводя глаз от зеркала, Женя медленно разделась. Она осталась довольна собой. Стройная фигурка, тонкие руки, маленькие груди, сохранившие свою форму. Ну да ведь она не рожала, не кормила ребенка. А ей уже тридцать лет. Больше тянуть нельзя. Если она хочет иметь семью, ей надо поторопиться. А нужен ли ей муж, ребенок? Женя сама не знала. Сначала она была занята учебой, потом работой, потом ее мучил Антон и она мечтала от него отделаться. А потом вообще все стало так плохо, что мысли о семье и детях стали казаться абсолютно неуместными.