Дикий

Фьють, фьють. Так свистит коростель. Это не птица. Это пули выбивают под моими ногами столбики пыли. Кто-то из засранцев очухался и старается завалить меня. Хер вам!

Падаю в прыжке к мертвому автоматчику, хватаю оружие, перекатываюсь по сухой земле, стреляю из ТТ туда, откуда стреляют в меня. Палят из лесополосы. Туда убежали, гады! Бегу и петляю на них. Никогда не стрелял из автомата, плевать, жму, тот встает на дыбы, прижимаю к плечу, жму, еще жму, пиздец им! Патроны кончаются, бросаю автомат в сторону. Бегу, петляю к деревьям. Там мужик, гад, мудак, сука, покойник почти, целится в меня, козел, из пистолета. Хер попадешь! Стреляю мимо, и затвор уходит. Надо менять обойму. Мужик стреляет. Хер попадешь!.. Потные руки скользят, пустую обойму никак не выдернуть. Катаюсь по земле, словно перекати-поле, этакий роллинг стоунз… Получается с обоймой. Вскакиваю и не думаю. А мужик, гад, мудак, уже чешет прочь. За деревьями тень его. Бью по тени, и тень падает.

Из-за джанкойских тачек выползают парни, поднимаются и бегут ко мне. Среди них и Анвер, живой. Слава Богу.

— Четверых парней убили, сволочи, — говорит он спокойно, лишь от нервного тика дергается веко.

Из-за деревьев выволакивают того, кто в меня не попал. Левая брючина у мужика набухла от крови.

— Я! — орет мужик бессвязно и пытается заткнуть дырку в бедре. — Нет, не я! Это Андрей Степанович и его сучка Инна! Мы хотели только пугать! Нет, не я!

— Суки! Подлые суки! — орет в ответ Леха. — Они Миху убили! — Леха плачет. — Моего друга Миху убили!

Мой бодигард выхватывает револьвер и всаживает всю обойму в раненого. Мужик все дергается и не умирает. Добиваю его в голову, чтоб не мучился.

А день такой же тихий и теплый. Солнечный день вокруг.

— Как такое могло получиться? — спрашиваю у Анвера.

Веко у него продолжает дергаться.

— Мы приехали на встречу и стали парковаться. А те открыли огонь прямо из машин. — Анвер говорит трудно, по слогам почти. — Моего водителя, Костю, сразу убило, но я успел выскочить и спрятаться за бетонной плитой. — Анвер показывает рукой в сторону канала. — Она осталась после облицовки канала. Спасла меня плита. Остальные — кто как мог. Мы специально оружие не брали, понадеялись на прикрытие. Пять человек…

— Так где они?! — перебиваю Анвера, но тот лишь непонимающе мотает головой. Похож он на белоклювого дятла.

Возле канала лежат восемь трупов. Еще и полдень не наступил. Боевая ничья. Четыре на четыре.

— Надо обшарить окрестности, — приказываю я. — Возможно, они подсуетились и парней из прикрытия встретили заранее и перебили. Заодно соберите стреляные гильзы и брошенное оружие… Машины придется сжечь. Все равно они как решето теперь…

В Евпаторию я сегодня не поеду. Большая работа впереди. Облить бензином все, что нужно сжечь. Пламя полыхнуло в небо. Постарались запалить так, чтобы не пострадали тела анверовских парней. Их надо хоронить по-людски. Еще предстоит разбираться с ментами. С ними Анвер договорится.

Обратно машину я веду. Анвер сидит рядом, а Леха и еще двое парней на заднем сиденье вытирают слезы, стараются сдержаться. Это вам не шутки — быть бандитами. Да, обратно едем, можно сказать, налегке.

Несколько дней уходит на подготовку похорон. В то же время Анвер улаживает дела с местными ментами и теми, кто приезжал из Симферополя. Я приставил к нему парней, велев не отходить ни на шаг, а сам остаюсь с Ликой. У нее в доме постоянно дежурят несколько человек с охотничьими ружьями. Почти у всех есть разрешения на охотничьи ружья. Охотники, мать их… Но это хорошо. Леха с дробовиком не отходит от меня сутками. Лицо у него мрачное, желваки ходят на скулах. Смотреть на Леху страшно. Представляю себя беспечной дичью, птицей, сидящей на ветке. Все-таки не дичь я…

Парней из прикрытия так и не нашли. Скорее всего, сбежали. Устанавливаю наблюдение за их родней. Те не кажутся особенно печальными, знают, выходит, что-то о пропавших. Выходит, что живы парни, продали, подставили Анвера возле канала. Ничего, когда-нибудь всплывут, проявятся. Вот тогда и пропадут по-настоящему.

На похороны съезжается весь район. Вереница машин растягивается километра на два. Небольшая у Анвера, а все-таки империя. Империя должна воевать. Воевать — значит хоронить. Мы и хороним. Только я кто в этой империи? Суворов? Чапаев? Еще тот полководец. Учусь в полевых условиях, осваивая разные виды оружия на ходу. Это легко. Если отпустил тормоза, стал диким, то нажимать курки и передергивать стволы — плевое это дело…

Я оружия пока не ношу. Ментов в городе много — вдруг решат потрясти. Хотя с ментами мы вроде сработались. Я отбираю парней для ночного дежурства, и те патрулируют город. Теперь менты по ночам могут смело жен крыть. В городе тихо. Город боится войны. Война фактически началась.

— Леха, — говорю я, — возле вокзала видели пикап. Желтый «фольксваген».

Парень теперь понимает меня с полуслова. Тут же находят машину, обыскивают. Испуганные водитель и еще двое мужчин показывают удостоверения российского телевидения. Их отпускают, и они счастливы.

Я часто теперь задерживаюсь в доме у Анвера. Сижу возле кровати и жду, пока Лика заснет. Она, словно больной ребенок, не отпускает мою руку. После уезжаю с Лехой. Тот, кажется, не спит вовсе — по ночам дежурит с дробовиком.

Как-то утром приезжает Анвер.

— Анвер, — говорю я, — это война. Если мы не уничтожим их верхушку, то они это сделают с нами.

— Согласен, — отвечает он. — Нужно убрать всего двоих человек.

— Ты знаешь, как до них добраться?

— Не то чтобы знаю… В районе мы имеем двух осведомителей. Среди ментов. Обещали дать точные адреса.

— Адреса за тобой. Я же отберу парней для акции.

Анвер выходит во двор к машине и возвращается со свертком.

— Возьми, брат. — Он достает из свертка новый ТТ и протягивает мне. — К нему и глушитель есть.

— Отличный подарок, брат, — благодарю я, принимая подарок.

Теперь мы братья. Всегда мечтал иметь брата. Сестра у меня есть, но она далеко.

— Ты мне жизнь спас, — добавляет Анвер, но я его останавливаю:

— Перестань, — говорю. — Просто теперь твоя очередь.

Лика, Анвер, Леха, братва — вот моя новая родня, семья. Мы не гангстеры, бандиты, головорезы, ушкуйники. Мы — семья.

Еще через день Анвер появляется с адресами. Менты запросто могут и подставить, но Анвер утверждает, что канал проверенный, дело теперь за нами. Анвер планирует акцию на послезавтра, и я соглашаюсь, киваю, слушаю, как он называет имена парней, которых возьмет с собой. Разговор происходит в кафе вечером. После кафе Леха отвозит меня домой, и я прошу его подождать в машине. Взяв револьвер, ТТ и глушители, набив карманы патронами, возвращаюсь. Хлопаю дверцей и называю Лехе адрес.

— Едем!

Леха соображает не сразу.

— Едем, — повторяю. — Если Анвер отправится с командой, а он так должен поступить, поскольку старший, то и его могут убить, и парней побьют. Тут работа для одного.

— Да, босс! — Леха матерится и врубает сцепление.

Мы пролетаем по темным улочкам. Какая-то вечная осень в Крыму. В Питере все с соплями давно и в шарфах. Нравится мне Крым и его пыльная красота.

Наша цель — Красноканальск, районный центр. Мы и подъезжаем к нему через пару часов. Бодигард мой делает несколько хитроумных маневров по дорогам, объезжая городок. Наконец мы останавливаемся на обочине, и Леха объясняет:

— Я этот Красноканальск знаю отлично. Нужные адреса ближе к северной части города. Нам лучше по городу не светиться.

— Отлично, Леха. Сейчас пройдемся, и ты мне покажешь дома, а после вернешься к машине.

— Это частный сектор, босс. Судя по номерам, дома находятся близко друг с другом. Метров сто.

— А менты тут бродят? Патрули?

— Ну, менты везде бродят.

— Понятно. Идем.

На улицах нет ни людей, ни фонарей. Только брешут собаки, твари, во дворах. Под ногами то пыльная земля, то гравий, то асфальт. Хочется идти на цыпочках, но это лишнее.