Страница 44 из 54
– Берия сильно перестарался – напоил Тито. Он, видимо, считал нужным так угодить Сталину. Тито вышел в туалет, ему стало плохо. Сталин положил ему руку на плечо: «Ничего, ничего…»
Правда, через три года Тито «протрезвел» и разорвал партийно-государственные отношения с СССР… А Милован Джилас, вице-президент Югославии, в своей книге «Беседы со Сталиным» описал реакцию Тито на то, как его напоили:
– Не знаю, что за чёрт с этими русскими, что они так пьют – прямо какое-то разложение!
В своё время не повезло английскому министру иностранных дел Эрнесту Бевину, который опрометчиво принял приглашение Вячеслава Молотова в сентябре 1945 года посетить российское посольство в столице Великобритании и отужинать. Тут уж советский министр организовал «спецмероприятие на высшем уровне». Вот что он рассказывал про похождения упомянутого чопорного джентльмена:
– Этот Бевин был у нас на вечере в Лондоне. Ну, наша публика любит угощать. Мои ребята его напоили, изощрялись так, что когда я пошёл его провожать, вышел из дома, а он был с женой, такая солидная старушка, она села первой в автомобиль, а он за ней тянется… И вот когда он стал залезать туда, из него всё вышло в подол своей супруги. Ну что же это за человек, какой же это дипломат, если не может за собой последить?
«Международные» застолья часто преследовали конкретные политические цели. Напомню читателям события апреля 1941 года, когда очень остро стоял вопрос о возможном вступлении Японии в войну против СССР. Для обсуждения этой животрепещущей проблемы в Москву прибыл министр иностранных дел Японии Ёсуке Мацуока. И конечно же трезвым ему из нашей страны отбыть не удалось. Вячеслав Молотов в начале 1980-х с удовольствием вспоминал эту замечательную историю:
– Большое значение имели переговоры с министром иностранных дел Мацуокой. В завершение его визита Сталин сделал один жест, на который весь мир обратил внимание: сам приехал на вокзал проводить японского министра. Этого не ожидал никто, потому что Сталин никогда никого не встречал и не провожал. Японцы, да и немцы были потрясены. Поезд задержали на час. Мы со Сталиным крепко напоили Мацуоку и чуть ли не внесли его в вагон. Эти проводы стоили того, что Япония не стала с нами воевать.
По воспоминаниям современников, во время проводов Молотов и Мацуока пели русскую народную песню «Шумел камыш, деревья гнулись…», и японский гость на вокзале практически утерял способность к самостоятельному передвижению… Но советско-японский пакт о нейтралитете был подписан… Мацуоке, правда, в конечном итоге не повезло: в 1945 году он был арестован как военный преступник и умер в тюрьме…
Выпивать со Сталиным было непросто. Он не только мог очень прилично «принять на грудь», но и раззадоривал своего партнёра по переговорам. Главный маршал авиации СССР Александр Голованов, принимавший участие в «пьянке на высшем уровне» с участием лидеров антигитлеровской коалиции, вспоминал:
– За столом было несколько человек. Тосты следовали один за другим, и я с беспокойством следил за Сталиным, ведь Черчилль – известный выпивоха – устроил за столом как бы состязание со Сталиным, кто больше примет спиртного. Как рассказывал маршал, Сталин пил на равных, и когда Черчилля на руках вынесли из-за стола отдыхать, подошёл к Голованову и сказал: «Что ты на меня так смотришь? Не бойся, я Россию не пропью, а он завтра у меня будет вертеться, как карась на сковородке!»
Слышавший этот рассказ Молотов подтвердил: «Такие вещи в дипломатии имеют значение, и Сталин не сбрасывал их со счёта…» И вспомнил, как Черчилль принимал его самого в Лондоне: «Выпили по рюмке, и по второй… Беседовали всю ночь». Честно говоря, если учитывать личности двух участников ночной беседы, я не думаю, что в этом случае всё ограничилось парой рюмок…
Одним из немногих, кого советским дипломатам и политическим лидерам не удалось крепко напоить, был Адольф Гитлер. Во-первых, ему так и не посчастливилось побывать в Кремле, и за него отдувались министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп и посол Вернер фон дер Шуленбург, а во-вторых, он практически не пил алкогольных напитков. На вопрос, выпивал ли с Гитлером Молотов, последний ответил так: «Я вместо него пил!»
Традиция сопровождать дипломатические мероприятия умеренными, стандартными и серьёзными возлияниями поддерживалась не только в сталинские времена. При этом под опеку сотрудников МИДа попадали не только дипломаты, но и зарубежные журналисты. Например, в начале 1960-х в Пицунду на госдачу, где отдыхал Никита Хрущёв, должен был прибыть известный американский журналист Уолтер Липптман. Виктор Суходрев вспоминал о том, как заокеанского гостя «готовили» к встрече. Прилетел Липптман в Адлер, а первая остановка была через 40 километров в Гаграх. В ресторане «Гагрипш» гостя ждали абхазские чиновники. Два часа его с истинно кавказским гостеприимством «накачивали» вином, услаждали слух красивыми тостами «в трёх экземплярах». А ещё через час вся компания оказалась в ресторане «Эшера». Там патриарха американской журналистики поили молодым вином «Изабелла». «Бедный Липптман, – пишет Суходрев, – мне было его искренне жаль». А по приезде в Сухуми было объявлено, что через три часа будет «лёгкий ужин» в ресторане «Амра». Нужно ли говорить о том, что в заведении собралось всё руководство Абхазии, был приглашён ансамбль песни и танца, а вино лилось рекой? А наутро стол снова ломился от яств и напитков. Самое интересное, что журналист, в отличие о некоторых политиков, испытание выдержал и даже с юмором рассказал Хрущёву о своих ощущениях. Тот развёл руками: что поделаешь, такие здесь люди, такие обычаи! Кстати, интервью получилось великолепным…
Но не все журналисты были такими стойкими. В 1959 году английского премьера Гарольда Макмиллана сопровождал собственный журналистский пул, в котором работал сын Уинстона Черчилля Рэндольф. Он, как и отец, был неравнодушен к коньяку. В английском посольстве в Москве он, выпив солидную дозу, пытался тесно пообщаться с Хрущёвым, что чуть не привело к скандалу. А через несколько дней, уже в Киеве, Виктор Суходрев обнаружил его со здоровенным фужером коньяка в гостиничном ресторане. Было 8 часов утра… Закончился «визит Черчилля» тем, что, как метко выразился кто-то из англичан, «ему стало не по себе, и он из Киева через Москву улетел домой в Лондон».
Конечно, хотелось бы представить всех советских дипломатов своего рода «суперменами», которые могли бы споить любого иностранца, но справедливости ради отметим, что и нашим приходилось туго. Во время визита Хрущёва в Индонезию что-то странное творилось с советским послом: он обливался потом, с его лица не сходило болезненное выражение. Виктор Суходрев вспоминает:
– Оказывается, накануне личные врачи Хрущёва, осмотрев посла, выяснили, что он – в тяжёлой форме алкоголик, страдающий белой горячкой. Посол периодически находился в состоянии запоя, но в Москву об этом не сообщали даже соответствующие службы, которые должны были это сделать.
В общем, на этой грустной ноте карьера посла закончилась, он на следующее же утро был отправлен спецсамолётом в Москву.
Кстати, как удачные, так и неудачные опыты с принятием алкоголя бывали у наших дипломатов не только на уровне послов. Андрей Андреевич Громыко, самый жёсткий и несговорчивый министр иностранных дел СССР, выпивал немного, предпочитая напитки лёгкие. В хрущёвские времена после очередного участия в Генеральной ассамблее ООН Громыко обедал с госсекретарём США Дином Раском. Дело, между прочим, было «на чужом поле», в Госдепартаменте США. Пообедали, выпили кофе, коньяк, ликёры. А потом Громыко и Раск с бокалами виски перешли в другой зал. И тут Андрей Андреевич продемонстрировал «высокое дипломатическое мастерство». Если госсекретарь пил стакан за стаканом, то наш министр только пригубливал свой напиток. В результате Раск напился до такой степени, что припомнил пакт Молотова – Риббентропа. Громыко тоже высказывался довольно резко. Суходрев, переводивший беседу, заметил, что в какой-то момент «Раск неважно себя почувствовал, как-то обмяк и закруглил беседу». А Громыко на следующий день сверял свои впечатления с впечатлениями переводчика и спрашивал: «А что, Раск-то вчера был “того”?»