Страница 37 из 56
Кожа бегемота черного или коричневого цвета, иногда рыжеватая, сморщенная и без шерсти, как у слона, недоступна пуле. В ней от одного до трех дюймов толщины, впрочем, на голове кожа его не так толста и приросла к костным частям; только тут и под мышками можно смертельно ранить бегемота.
Вес этого животного обыкновенной величины считается от трех до четырех тысяч фунтов.
Бегемот может жить и в воде, и на вольном воздухе, эти две стихии одинаково необходимы для его существования. Днем он остается обычно в воде реки или озера; ночью выходит есть траву, тростник и разные другие растения, как бык. Некоторые путешественники утверждают, что бегемот питается также рыбами, но ничто до сих пор не подтвердило такого наблюдения; скорее, напротив, все доказывает, что это животное — травоядное. За неимением трав или растений оно ищет пищу в древесных корнях, которые перегрызает своими четырьмя глазными зубами.
Бегемоты — настоящий бич во всех земледельческих странах Центральной Африки. В одну ночь они опустошают целые плантации риса, маиса, сахарного тростника; можно себе представить, сколько может съесть этот зверь, когда он голоден. У земледельцев нет другого средства против этих ночных нашествий, кроме постоянной охраны своих полей; достаточно криков людей, звуков тамтамов и разведенного огня, чтобы принудить его отступить.
На суше он боязлив, потому что не может показать так, как в воде, свое проворство и силу. Его очень короткие ноги препятствуют быстроте бега. Поэтому он редко удаляется от тех мест, где может в случае внезапного нападения тотчас же исчезнуть в воде. Он предпочитает эту стихию, потому что там может пользоваться своими преимуществами; он плавает гораздо быстрее, чем бегает. В воде основал он свое нормальное местопребывание, потому что там он чувствует себя в безопасности. Там ему нечего опасаться никаких врагов, даже крокодила, который не может успешно бороться с этим чудовищем, кожа которого непроницаема, а сила ужасна. Замечено, что в тех местах, где водятся бегемоты, не бывает крокодилов.
Суда, плавающие на поверхности воды, тревожат бегемота, и часто случается, что он нападает на них, как на опасного врага.
Вообще он от охотника бежит, но рана раздражает его, тогда он оборачивается и с яростью бросается на судно, на котором находится зачинщик.
Схватив во всю ширину открытой пасти борт лодки, он вонзает свои страшные зубы и благодаря необыкновенной силе своих челюстей пронзает доски насквозь, так, что вода заливает его врага.
Есть несколько способов охотиться на бегемота. Эта охота требует большого числа людей на нескольких лодках, соединенных вместе. В чудовище бросают гарпун и отпускают веревку до тех пор, пока бегемот, истекая кровью, не лишится сил.
В некоторых странах Африки, например на берегах верхнего Нила, негры ловят бегемота сетями, такими крепкими, что они не могут рваться; когда бегемот попадает в плен, его умертвить легко.
Самка бегемота немножко меньше самца. Она приносит одного детеныша, как слон и все большие звери. Большая плодовитость была бы бедствием для стран, в которых живет этот колосс.
Поимка бегемота — большое счастье для негра, потому что доставляет несколько тысяч фунтов превосходного жира для приготовления пищи, в растопленном виде превосходно сохраняющегося. Мясо его очень вкусно.
Это животное водится только в Африке. Страбон, опираясь на свидетельство Неарха и Эратосфена, отрицал существование бегемота в Индии и во всей Азии. Но Онезикрит и Филостранд доказывали противное. Вопрос о том, принадлежит ли бегемот исключительно Африканскому материку, горячо обсуждался в древности, но не получил окончательного решения. Описания этой породы древними писателями мало согласуются между собой и по большей части очень ошибочны.
Так, по словам Аристотеля: «Он ростом с осла, грива и голос лошадиные, копыта как у быка, зубы выдающиеся, хвост как у свиньи».
Геродот описывает его почти так же; он мало ошибается, говоря, что бегемота можно сравнить по величине с очень большим быком. Но доказательством того, что он сам не видал бегемота, служит то, что он приписывает ему хвост, похожий на лошадиный.
Плиний почти воспроизводит описание Аристотеля, прибавляя новую неточность: он говорит, что бегемот покрыт шерстью, как тюлень. Однако Плиний должен был бы иметь более точные познания, потому что в Риме показывали этих животных в различные эпохи.
Так, по словам Диона, Август, победив Клеопатру, привез с собою бегемота. Император Коммод показывал пять бегемотов в Риме и убил одного собственной рукой. Бегемотов видали в Риме в царствование Гелиогабала и Гордиана.
Геродот, Аристотель и Диодор Сицилийский согласно считают бегемота принадлежащим исключительно Египту и Нилу; отсюда происходит название «речная лошадь»; последний из этих писателей вернее всех описал бегемота.
Арабский врач Абдуллатиф также дал в двенадцатом столетии превосходное описание бегемота.
В последнее время снова подняли вопрос о том, есть ли бегемоты в Азии, а именно в реках Индии, Явы и Суматры, но все исследования дали до сих пор отрицательный результат.
Теперь они довольно редки в Египте; по-видимому, они перешли в большие внутренние озера и в реки Абиссинии, Сенегала, Конго и Южной Африки.
Предметом торговли служат теперь их зубы, шкуры и жир.
В то время как Гиллуа и Барте по привычке обратились к научным воспоминаниям о бегемотах, Лаеннек и Кунье здраво сообразили, что следовало бы захватить одного из этих громадных животных, которое может доставить обильный запас свежего мяса.
— Мы прокоптили бы большую часть, — сообщил Лаеннек свою мысль молодым людям, — и таким образом у нас на несколько недель хватило бы здоровой и вкусной пищи!
— Может быть, — ответил Барте, встряхиваясь, — стадо вышло на берег не слишком далеко от нас. Но можем ли мы с некоторой осторожностью подойти так близко, чтобы убить одного из карабинов?
— Почти невозможно!
— Я знаю, что это животное уязвимо только в некоторых частях, но…
— Не в этом затруднение,— перебил Лаеннек. — Стоит только всадить ему пулю между глаз, и бегемот повалится, как убитый бык; но днем он редко выходит из реки, и если выйдет случайно пощипать травку, то при малейшем шуме погружается в воду.
— Но как же тогда туземцы охотятся за ним?
— В каждой стране свой обычай. В верхнем Конго ставят крепкие сети или капканы на дороге, ведущей на поле сорго или сахарного тростника, которое он уже начал опустошать; ловят его и другими способами; иногда его преследуют в лодках с гарпуном. Но из всех этих способов, испытанных мною, ни один не может сравниться с засадой. Стоит спрятаться вечером на плантации, которую он любит посещать, и бить в упор без промаха.
— Не можем ли мы попытаться в эту ночь?
— Для этого надо знать привычки стада, приблизившегося к нашему берегу. Я уверен, что Кунье и Буана уже построили план охоты на бегемотов, которые обыкновенно выходят на этот маленький песчаный берег. В таком случае нам стоит только послать Кунье и Иомби в лес; они скоро разузнают место, где эти животные привыкли насыщаться.
Когда Кунье, каждый день становившийся искуснее в наречии фанов, успел рассказать Иомби, что требовалось от него, последний отвечал, что нет необходимости принимать столько предосторожностей для поимки бегемота и что если Лаеннек даст ему пирогу и кого-нибудь, кто мог бы грести, то бегемот будет убит через час.
Это предложение было передано Лаеннеку, который немедленно спросил фана, как он намерен действовать.
Йомби отвечал через своего переводчика, что он знает очень простой способ заставить бегемотов подняться из воды, а в ту минуту, когда одно из этих животных покажется на поверхности, он раскроит ему череп топором.
Путешественники держали совет.
— Я не думаю, — сказал Гиллуа, — чтобы мы вправе были доверять Йомби; опасно дать ему и лодку и топор.
— Возможно, что ваши опасения неосновательны, — ответил Лаеннек. — Я знаю характер негров и уверен, что наш фан отдался душою и телом своему спасителю Барте. Но лодка— наше единственное богатство, а топор может послужить Йомби, чтобы отделаться от Кунье. Поэтому я думаю, что благоразумие требует держаться вашего мнения.