Страница 79 из 81
Ефремов своими научно-фантастическими романами о завтрашних днях землян твердо и уверенно отвечает: “Быть… Обязательно быть…”
Истоки его неколебимой веры во всесилие человеческого Разума в его же собственном мудром опыте ученого-палеонтолога, посвятившего десятилетия творческого труда изучению закономерностей и целесообразности самой жизни.
И мы верим ему, когда он приоткрывает на страницах своих книг завесу грядущего и показывает в “Туманности Андромеды” и в “Сердце Змеи” ослепляющие, поражающие воображение картины счастливо и мудро устроенной жизни в эру Великого кольца разума. Верим, что люди Земли справятся с невзгодами, трудностями и опасностями, которые сами создали и еще продолжают создавать неуемной энергией своего кипучего разума.
В поразительной способности заставить читателя поверить в почти осязаемую реальность прекраснейшего мира, созданного фантазией, писателя, одна из особенностей творчества Ефремова. Мне не раз приходилось слышать от людей разного возраста и разного кругозора и в нашей стране и за рубежом о чисто эмоциональном воздействии на них многих страниц в книгах Ефремова. Это воздействие облекалось в разные слова, более или менее точно характеризовавшие сами переживания: говорилось о необыкновенном волнении, возникающем во время чтения, о трепете, даже о слезах восторга, застилавших глаза… Вероятно, все это гораздо сложнее, но такие переживания очень трудно передать словами. О них знают лишь читатель да страницы книги, а еще, вероятно, автор, потому что, почти наверное, он испытывал нечто подобное в наиболее счастливые минуты творчества, над самыми удачными страницами рукописи.
Могу признаться, меня многие страницы в книгах Ефремова тоже ввергали и продолжают ввергать в “трепет волнения”. “Туманность Андромеды” я перечитывал много раз, и всегда находил в ней для себя что-то новое, и, казалось, все глубже проникал в замысел автора. И каждый раз многие места книги волновали, заставляли сопереживать… Твердо уверен, что к “Туманности” буду возвращаться снова, и снова, именно потому, что новые встречи с ее героями, которых, фантазия автора облекла для меня в плоть и кровь, которых я уже знаю и хочу узнать еще лучше, дарят радость… Как встреча с каждым настоящим, очень хорошим человеком!
Судьбы литературных творений неоднозначны и во многом загадочны, продолжительность их “жизни” в активном взаимодействии с читателем переменчива и варьирует в широких пределах. Очень трудно предсказать заранее, сколько лет читательского внимания суждено книгам того или иного автора. Социологи утверждают, что лишь одна из ста издаваемых ныне книг активно “живет” более года и лишь одна, из десяти тысяч — более десяти лет. Однако уже сейчас можно утверждать, что книги Ефремова будут жить очень долго. И не только потому, что они сразу нашли путь к читателю, уже выдержали огромное количество переизданий, переведены на многие языки…
Фантастическая литература вообще “живуча”… Сквозь хаос пожаров и войн, сквозь все уничтожавшие “потопы” минувших веков дошли к нам, живут и до сих пор переиздаются творения великих фантазеров и мечтателей прошлого — Гомера, Платона, Данте, Рабле, Свифта… Увлекающие читателей в конце XVIII века книги о настоящих путешествиях и реальных приключениях на суше и на море давно пылятся на полках книгохранилищ, а выдуманная история Робинзона, созданная фантазией Даниэля Дефо, продолжает жить…
Еще более показателен пример Жюля Верна. Великий француз творил во вторую половину прошлого века. Однако и ныне суммарные тиражи ежегодных переизданий его книг по-прежнему далеко опережают иных писателей, в том числе и современных, а по общему количеству книг одного автора, изданных на Земле за всю историю литературы, Жюль Верн занимает одно из первых мест в первом десятке авторов всех времен и народов.
В чем тут дело? Магия неведомого, магия тайны, которой проникнуты романы Жюля Верна? Или то, что Жюль Верн из своего XIX века разглядел нашу эпоху, сумел впервые ярко показать главного героя и творца технического прогресса и научно-технических революций в XX веке — смелого исследователя, талантливого инженера, гениального ученого? Или за всем этим скрывается еще нечто неуловимое?
А может быть, все гораздо проще… Ведь превращение нашего далекого человекообразного предка в Человека разумного завершилась именно тогда, когда он начал думать, мечтать, фантазировать. Его фантазии стали мотором выживания, совершенствования, развития на грандиозном и жестоком пути восхождения по ступеням создаваемых им цивилизаций. И до нынешних дней почти все мы подсознательно сохраняем присущую человеку, заложенную в него самой эволюцией тягу и страсть к непознанному, к тому, что таится за пределами опыта, что поджидает впереди, следовательно, к будущему в первую очередь… Современная фантастика, будучи зеркалом и анализатором тревог, разочарований, сомнений и надежд нынешнего поколения, позволяет читателям в той или иной степени удовлетворять врожденную заинтересованность неведомым. Отсюда ее популярность, как литературного потока в целом. Ну, а фантастика Ефремова и, прежде всего, “Туманность Андромеды” — это уже не зеркало, а скорее окно, распахнутое в отдаленное будущее (или в прошлое, тогда речь идет о его исторической фантастике). Желающих заглянуть в это окно, естественно, много, и в обозримом будущем их едва ли станет меньше.
Знаю, я отнюдь не одинок в своем отношении к романам, героям, социальным, нравственным и эстетическим концепциям творчества Ивана Антоновича Ефремова. Отсюда и убежденность, что книгам и героям Ефремова суждена долгая жизнь. Что же касается воспитательного значения его книг — их влияние на подрастающие поколения переоценить невозможно. Книги Ефремова увлекли не одного из первых космонавтов на их труды и свершения… Безгранично раздвинув пределы Ойкумены, эти книги надолго останутся маяками пространства и времени, маяками, зовущими все дальше к новым свершениям во имя Человека и Человечества. Дальше и дальше за пределы Ойкумены Ефремова…
Ставшие всеобщими прекрасные человеческие качества землян. Эры Великого кольца — героев социальных утопий Ефремова, их искренность и прямота, постоянная взаимная доброжелательность, основанная на полном доверии друг к другу, их смелость, доходящая до самоотверженности, доброта и великолепное умение владеть собой — своим разумом и телом при любых обстоятельствах, их мудрость, не исключающая умения веселиться и радоваться, страдать и любить — все эти качества вовсе не являются чем-то принципиально новым — выдумкой автора, утопией.
Ефремов говорит лишь о наиболее полном раскрытии качеств, органически свойственных человеку, свойственных высокоорганизованной материн человеческого мозга. Качества эти спорадически проявлялись у некоторых людей и раньше; в еще большей степени они проявляются у наших современников. Однако все это — только Отдельные вспышки, огонь еще не разгорелся. Далеко не всегда они получали необходимое развитие и поддержку в процессе воспитания, образования. Зачастую эти вспышки оказывались безжалостно подавленными обстоятельствами, особенностями обстановки и жизненной ситуации. И они гасли в столкновениях с совершенно иными качествами, пышно расцветавшими в условиях дикости, варварства, невежества, взаимной вражды за право выжить, существовать, сохранить потомство и место под солнцем. Атавизм, вспышки а- реминисценции, даже широкий расцвет отрицательных нравственных качеств, отнюдь не украшающих человека современной эпохи и нередко скрываемых до поры до времени под маской внешней добропорядочности, необыкновенно живучи… Их постепенное устранение из сферы людских отношений — одна из труднейших задач воспитания новой нравственности, стоящая перед человечеством.
Ефремов показал на своих ювелирно сработанных моделях и пример успешного решения подобной задачи (“Туманность Андромеды”, “Сердце змеи”) и обратный пример (“Час быка”). Две взаимоисключающие модели, вынесенные в далекую от наших дней эпоху, а сколь обе актуальны для нашей небольшой планеты. Нынешний земной “конгломерат” исторически складывавшихся государств, политических союзов, экономических группировок разделен густой сетью этнических, национальных, экономических, политических, условно-социальных, религиозных и даже почти “случайно” возникших иных границ. Большинство их — следствия практически не кончающихся военных столкновений. И весь этот раздираемый внутренними конфликтами пятимиллиардный мир разумных обитателей Земли затянут в гордиев узел нерешенных глобальных проблем, каждая из которых может оказаться роковой для судьбы цивилизации в целом.