Кочевые дороги

— Что-то я гляжу, у вас дела не очень хорошо идут в последнее время, ата? — закинул я удочку.

— Я был до позавчерашнего дня хозяином трёх верблюдов. Поставил их на скачки. Они проиграли. Теперь у меня ничего нет. Надо искать работу погонщика, а сейчас караваны редко ходят. Не сезон.

— У меня есть работа, уважаемый. Надолго. Выбрать верблюдов, купить, нагрузить, отвезти, привезти.

Дед думал недолго.

— Я согласен. Двенадцать таньга в луну.

— Восемь, и еда с меня.

— Договорились.

— Ну вот, Таламат, первая задача решена.

Мы собрали свои кости и решили, не откладывая в долгий ящик, отправиться за покупками. Мальца я запер в нумерах, велев ему сторожить добро. Пообещал принести сладостей. Таламату дал задание и денег: купить две юрты, пять верблюдов и выметаться из города на природу. На закате я их буду ждать в харчевне. У меня самого были планы навестить всяческие лавки с тряпьём. Я хотел себе новые джинсы, бурнус, халат с драконами и всякое такое. Мы зашли на территорию базара, в это цветущий махровым цветом пароксизм свободного предпринимательства. Меня восточным базаром не удивить, я был на наших, земных, и принципиальной разницы не увидел. Оглушающий шум, прорва народу, все продают и покупают. Нашел ряды с текстилем. Прошелся, прицениваясь. Здесь было всё: от холщовой дерюги до тканой золотом парчи. У меня разгорелись глазёнки, но я одернул себя, жить надо по средствам, а покупок предстоит сделать много. Приценился к шелковой ткани отличного шафранового цвета. Всю жизнь мечтал о ярко-желтых шароварах, объемом, как у запорожского казака. С тех пор, как кино "Кин-дза-дза" посмотрел. Шелк дорог, шайтан его забери. Прошелся чуть дальше. Глаз зацепился за ткань, сияющую всеми цветами спектра. Возле лавки народ толпится, популярное место. Соседние торговцы тихо ненавидят мошенника, у которого так хорошо расходится товар. Протиснулся, потрогал, посмотрел на продавца. Прощелыга. Вроде шелк, а вроде нет, приценился – процентов на тридцать дешевле. Выдернул нитку, отошел в сторону, поджёг от зажигалки, — воняет древесиной. Что за йопасямат? Где комитет по защите прав потребителей? Вискозу продавать и называть его шелком! Остатки нитки смотал и засунул в карман. Ну к бесу их, пусть сами разбираются, у меня другие задачи. Надо найти портного и сапожника, стройматериалы посмотреть, всякие хахаряшки девчонкам, сладости мальцу. Решил, что сегодня экскурсия обзорная, быстро прошелся по рядам, приценился там и сям, купил сладости. Зато нашел, что меня поразило, цемент, известь, плитку и доски. Но дорого, чёрт возьми, очень дорого. Огорчился и пошел в караван-сарай, дожидаться Таламата с дедом. Отнёс Мичилу сласти и вернулся на веранду.

К вечеру харчевня было полна. Такого количества прохиндейских рож вряд ли увидишь в даже распоследней забегаловке возле нашего вокзала. В этом гадючнике я чувствовал себя как еврейский мальчик в гитлерюгенде. Рука невольно поглаживала рукоятку пистолета. Народ всё прибывал. Вот и ещё группа. Вошедшие обменялись многозначительными взглядами, мелькнул и исчез знакомый бронзовый жетон. О, сходка коммунаров. Пришел довольный Таламат, всё у них получилось, верблюды подешевели, так что они удачно прикупились. В углу, где играли в кости, наметилась драчка, шум раздавался всё громче и громче. Пора отсюда сматываться. Притон, как есть притон. Да и что судить? Караван-сарай – то же самое что у нас вокзал в центре города, только с гостиницей и баней. Всегда всякий маргинальный элемент крутится.

И тут я, осматривая улицу, увидал конных Талгата с каким-то мужиком, явно бандитского вида, но разряженного, как фазан во время брачных игрищ.

— Хэй, Талгат! — крикнул я, — кому спишь? Ходи суды, урюк кушать будим!

Талгат заметил меня, всплеснул руками, что-то сказал своему спутнику и они въехали на территорию караван-сарая, а с ними ещё десяток бойцов. Половина народу тут же из харчевни исчезла, как их и не было.

— Талгат, брателла, велик ли приплод в твоих стадах, да пребудет с тобой и с ними слава Тэнгри?

— И с тобой пусть пребудет Слава. Ты что здесь делаешь? И твой кулут здесь? — он узнал Таламата.

— Я приехал купить верблюдов. А Таламат уже не кулут. У меня кулуты теперь из рода Халх.

Спутник Талгата сидит, молчит. Я мельком оглядел его. Сухой, жилистый старик, чем-то похожий на Талгата. Я сказал Таламату:

— Иди собирай манатки и готовь коней. Ночевать в новой юрте будем.

Он ушел.

— Зачем тебе верблюд, а, Магеллан? — спросил Талгат.

— Для красоты, бантик ему на шею повяжу. Всю жизнь мечтал иметь своего личного верблюда, — заржал я. Не рассказывать же всем встречным-поперечным о своих планах, — а вы что ищете по городу?

— Не ищем, а так, осматриваем. Скорпионье семя выискиваем, комиссаров. Ты не видел здесь таких, как твой бывший пленник, с бляхами?

— Видел, как не видать. Их тут как грязи. Вообще, эта харчевня – гнездо порока. Мне вот только что травы предложили.

— А мы никак не можем найти. Знаем, что они есть, но найти не можем, — запечалился Талгат.

— Потому что вас за версту видать, — просветил его я, — а я незаметный овцевод, который не нарушает законов и ведёт себя как положено воспитанному человеку, меня не боятся. Вы как зашли, так половина народу разбежалась. Поэтому, уважаемый Талгат, ловить комиссаров надо по-другому. А что, с ними есть проблемы?

— На земле Чёрного Медведя напали на нас, Улахан Тойона нашего убить хотели, народ мутят, власть хотят

— Серьезные аргументы, надеюсь, их замочили?

— В чём?

— В смысле, их убили? — поосторожнее надо со словами, — заказчика нашли?

— Я тебя плохо понимаю, уважаемый Магеллан. Ты странные слова говоришь, — вздохнул Талгат, — тебе надо с Улахан Тойоном разговаривать.

— А что, надо, конечно. Ты, кстати, так и не сказал, зачем он меня искал, — я решил прояснить обстановку, — а то вдруг искал, чтобы повесить.

— М-м-м-м… Он сам скажет. Нет, не повесить.

— Ну хорошо. Ладно, ты лучше расскажи, какие новости у тебя.

— Улахан Тойона внучку свою ищет. Похитил её подлый человек. Труп его нашли, лошадь его нашли, а внучка пропала.

— А, это такая вот… худощавая, высокая, волосы каштановые, глаза бешеные, в розовых панталончиках и в бордовом халате, шитым золотом?

Талгат кивнул.

— Тебе повезло. Она у меня в кочевье на Ыныыр Хая гостит.

Старик дернулся. Это стопудова сам Тойон, шифруется только зачем-то.

— Грубая, невоспитанная девушка. Коня требовала. Кизяк собирает сейчас. На еду зарабатывает и на коня. У меня род бедный, кормить нахлебников не можем.

Талгат сделал большие глаза. Старик налился кровью, пошел красными пятнами и проскрипел:

— Ты почему гонца не послал к Улахан Тойону, что внучка нашлась?

— Ты чё, дед, заболел? Ты не расслышал, что я сказал? — меня такие простые начальники задолбали, у них всегда всё просто.

— Ты должен был…

Я перебил его:

— Кому? Объясни мне, кому, сколько и за что я должен, после того, — я повысил голос, — как твой мытарь забрал у меня всех овец и оставил двенадцать человек подыхать с голоду, — я набрал воздуха и добавил громкости, — после того как твой боец бил беременную женщину ногой в живот!

На нас стали оглядываться посетители харчевни. Когда услышали про беременную женщину, народ зашумел. А я уже завёлся:

— А мы всё должны! Мы, млять, всё время должны! И жопу подтирать придурочной девке, и кормить её, и поить, и коня, млять, выдавать и гонцов посылать! Вместо того, чтобы сказать спасибо, что твою, ибиомать, внучку приютили и накормили, так мы ещё и должны оказались!

Пока я вопил, то даже и не заметил, что за моей спиной собралась толпа человек в пятьдесят с весьма мрачными лицами. Я народный трибун, что ли? Из толпы вышел дедок в приличных одеждах, и, обращаясь ко мне, спросил:

— Ты обвиняешь людей Улахан Тойона в том, что они били беременную женщину?

Оп-ля. Тут, оказывается, за базар отвечают. Чтобы не быть обвиненным даже в мелкой лжи, я подтвердил: