Лик зверя

- В отношении простого народа, - продолжал я, - их тактика совсем иная. Если проводить параллели, то правильнее всего будет сравнить ее с политикой, основанной на принципах философии "Лао-цзы"11 . Сам Лао-цзы, наверное, и не предполагал, что его учение окажется как нельзя более подходящим для угнетения целой планеты. В руках хитрых и коварных диктаторов оно обрело совершенно иное звучание. Взяв за основу только образ действий - недеяние, уступчивость, покорность, отказ от желаний и борьбы - и преподнеся его народу как основополагающий, предначертанный богами смысл существования каждого человека, они сумели добиться полного подчинения. Самих себя они тоже показали в особо выгодном свете: правитель-мудрец, который, отвергнув роскошь и войну, возвращает народ к простоте, чистоте и неведению, якобы существовавшим до возникновения культуры и морали. Тем самым они добились желанного результата, одурманив слепой ненавистью к нам одну половину своего народа и притупив бдительность другой половины призывами к покорности и всепрощению.

Я помолчал, глядя в окно. Широкая полоса солнечного света, лившегося сквозь прозрачную крышу вагона, лежала яркими бликами на стекле, искрилась в Таниных волосах.

- Впрочем, - снова заговорил я, повернувшись к ней, - правители Сообщества не открыли ничего нового. Правители-тираны древних государств Земли поступали точно так же со своими народами. Вот почему так трудно тем, кто решил бороться против угнетения и произвола властей на Гивее. Им приходится вести двойную борьбу: с одной стороны, это борьба с угнетателями - жестокая и кровопролитная, уносящая жизни лучших, а с другой стороны, это борьба за души людей - не менее тяжелая и кропотливая, требующая огромного терпения и времени.

Я посмотрел на Таню. Глаза у нее блестели.

- Простите, что вмешиваюсь в ваш разговор, но я стал невольным свидетелем его и не мог сдержаться.

Я вздрогнул от неожиданности и обернулся, встретившись взглядом с человеком средних лет, сидевшим в соседнем ряду кресел и смущенно улыбавшимся. В его лице не было ничего особенного: широкое и добродушное, с твердым волевым подбородком и немного крупноватым носом, оно походило на лица с древнерусских картин, не раз виденных мною в художественных и исторических музеях. В серых глазах незнакомца застыл живой интерес.

Таня выглянула из-за моего плеча, с любопытством рассматривая нашего попутчика. Заметив ее интерес, незнакомец смутился еще больше.

- Еще раз простите, - торопливо заговорил он, - но вы так интересно рассказывали о борьбе народов за свою свободу, с таким запалом... Вы бывали в Сообществе?

- Довелось побывать, - кивнул я.

- О! Это сразу заметно, - еще больше оживился человек с русским лицом. - Не каждый из нас может похвастаться таким глубинным пониманием жизни на Гивее. М-да... - Он замолчал, о чем-то задумавшись. Потом спохватился: - Но я позволю себе не согласиться с вами!

- В чем же? - поинтересовался я.

- В трактовке идей борьбы. По-моему, если народ действительно жаждет освобождения от гнета тиранов, его нельзя одурманить никакими призывами к покорности и отказу от борьбы и тем более опорочить в его глазах представление о своих братьях по крови, представить белое черным.

- Разве я сказал, что народ Гивеи одурманен и потерял желание бороться? - удивился я. - По-моему, "Свободная Республика для Народа", основанная Квой Сеном, доказала всем, что народ Сообщества не сломлен. Наоборот, он непреклонен в своем стремлении к свободе и равенству. Народный вождь Квой Сен первым ступил на путь, ведущий к победе, и его смерть и смерть его сподвижников придала остальным уверенности в правильности избранного пути.

Мой неожиданный собеседник умолк. Немного помолчав, он произнес:

- Тогда, возможно, я не до конца понял вас. Это моя вина. Я не хотел показаться бестактным и, видимо, пропустил вашу основную мысль.

Таня положила пальцы мне на ладонь. Я посмотрел на нее и сразу понял, чего она хочет.

- Не стоит расстраиваться из-за этого, - сказал я, обращаясь к нашему попутчику. - Если хотите, я могу повторить свой рассказ более подробно. Вам, наверное, будет интересно?

- О, да! Конечно! - оживился человек. - Если вас это не затруднит.

- Нисколько, - улыбнулся я. - Вы ведь тоже едете в Город? Я не ошибся?

- Да. Вы правильно догадались.

- В таком случае, у нас еще достаточно времени. Вот только одно обстоятельство...

- Что такое? - встревожился человек.

- Мы с вами еще не познакомились.

- Ах, вы об этом! - обрадовался мой попутчик. - Что ж, признаю свою вину и здесь. Меня зовут Антон Коробов. - Он протянул мне руку.

- Очень приятно. Влад Стив. - Я пожал его крепкую ладонь. - Значит, я не ошибся? В вас есть русские корни?

- И немалые! - весело согласился Коробов. - Великий народ, и очень много вынесший и страдавший за свою историю.

- Да, я знаю. Вы тоже собрались на праздник?

- Конечно. Сейчас все едут в Город ради этого события. Ведь вы тоже? Я не ошибся? - Коробов улыбнулся Тане.

- Верно. Мы с женой действительно хотели отдохнуть на Водном Стадионе.

- С женой? - протянул Коробов подчеркнуто почтительно.

- Да. Знакомьтесь, моя жена Таня.

- Какая у вас замечательная жена... Я хотел сказать, какая она красивая женщина, - уточнил наш попутчик, снова смущаясь. - Мне очень приятно.

Он слегка склонил голову, выражая свое почтение.

- Кстати, в ней тоже течет изрядная доля русской крови, - заметил я не без гордости.

- Да, - согласился Коробов, - это сразу заметно. Подобная красота, чистая, как бы напоенная самой природой теплотой и нежностью черт, была присуща только русским женщинам.

Таня улыбнулась в ответ на его комплимент и прижалась щекой к моему плечу, возбужденно блестя глазами.

- А откуда вы едете, если не секрет? -снова спросил Коробов.

- Муж был на излечении в Антарктическом санатории, - ответила за меня Таня. - Сейчас ему стало лучше, и мы возвращаемся обратно в Город. Он работает в ОСО и недавно очень сильно пострадал. К счастью, врачи помогли ему встать на ноги.

- Так вы "лиловый"? - оживился Коробов. - Теперь мне понятна ваша осведомленность о гивейской жизни. А это происшествие, оно тоже как-то связано с Сообществом?

- Да, но это совсем другая история. Если позволите, я не буду излагать ее здесь и сейчас?

- Да-да! Конечно! - согласился Коробов.

- Послушайте, Антон! А чем занимаетесь вы в этой жизни? - спросил я.

- О! Мое занятие более прозаическое, нежели ваше. Я писатель. Пишу книги об истории Земли и ее народов. Отсюда и мой интерес к жизни на Гивее.

- Ой! Как интересно! - воскликнула Таня. - Никогда не встречалась с живым писателем и не думала, что они такие, как вы. Они всегда представлялись мне несколько иначе...

- Старцами с густой бородой, уединившимися от всего мира и скрипящими пером по бумаге? - добродушно усмехнулся Коробов.

- Что-то вроде того, - согласилась Таня и весело рассмеялась.

- Нет, писателю нельзя жить в отрыве от всего мира, - покачал головой Коробов. - Особенно сейчас, когда наша жизнь полна каждодневными свершениями. Иначе его книги просто не станут читать. Вот возьмите хотя бы предстоящий Праздник Братства. Сколько человеческих судеб, свершений, потерь и находок, отчаянных терзаний и радостных побед стоит за этим событием! Или взять иной мир, где довелось побывать вашему мужу. Там тоже живут люди со своими переживаниями, надеждами и радостями, и о них нам так мало известно. Вот почему я хочу написать книгу о Гивее, и ваш муж может мне в этом помочь.

- С удовольствием! - сказал я. - Если это так важно для вас, я охотно поведаю все, что знаю о Сообществе.

Мы проговорили всю дорогу. Наш новый знакомый оказался очень интересным собеседником, способным не только внимательно слушать, но и высказывать свое мнение, проявляя при этом завидную эрудицию и осведомленность во многих вопросах.