Страница 3 из 35
Безукоризненность Макса проявилась уже в школьные годы. Он учился на одни пятерки, разбил носы всем окрестным хулиганам, соблазнил всех окрестных девочек, получая одинаковую радость от пятерок, разбиваний и соблазнений. Учителя и директор Иван Лексеич ласково гладили его светловолосую голову (Макс при этом вежливо давил отвращение). Хулиганы ценили Макса за разбитые носы, а девочки влюблялись в него, но, как правило, несчастной любовью. Все это уже было частями Совершенства…
Например, он дрался так, что не пропускал ни одного удара. Физически крепким он не казался. Но Макс бил, а его не били — отсюда уважение к нему со стороны разбитых носов.
Влюблялись в него девочки несчастной любовью лишь оттого, что вокруг Макса их бегало слишком много. Он, как легко догадаться, любил их всех. А девочки этого просто не понимали.
Впервые о некоторой странности Макса заговорили после того, как в школьном дворе он убил и расчленил котенка. Учителя не понимали — зачем? Не поняв сути, они решили, что мальчик просто потенциальный маньяк и со временем станет расчленять людей, ведь ему это нравится. Но психиатры, тоже ничего не поняв, все-таки опровергли мнение педагогов. Он не получил удовольствия от убийства… Хотя сам отвечал двусмысленно: удовольствия не получил, но саму работу сделал неплохо, что, естественно, не может не радовать. Стоп, говорили ему. Значит, тебе понравилось убивать котенка? Нет, возмущенно отвечал он, мне вообще не нравится убивать. Нисколько не нравится. Но посмотрите, как хорошо я это проделал…
Дело объяснялось тем, что у Макса был одноклассник Андрей. Незадолго перед тем Андрей лишил жизни щенка, но, на взгляд Макса, сделал это недостаточно профессионально, грубо и неудачно, без легкости и быстроты. То есть Макс просто показывал садисту Андрею, как это правильно делать. Он и решения задачек всегда Андрею показывал, если тот их не знал. Дело здесь, конечно, не в дружбе, потому что ее не было. Смысл в чем-то другом. Психиатры его так и не отыскали, почему-то признав Макса совершенно нормальным. По привычке они считали нормальными людьми всех, у кого не находили болезней.
А здоровье Макса по всем параметрам не требовало к себе сострадания.
Преподаватели физкультуры с любовью смотрели на мальчика, резво скачущего и мимоходом бьющего им любые рекорды. Но после случайной травмы он стал упорно прогуливать уроки физической культуры, потому что рекордов больше не бил, а бегать и прыгать просто казалось ему слегка идиотским.
После окончания школы, он, конечно, поступил в вуз. В высшем учебном заведении ситуация была та же: относительно мальчиков, девочек и учителей. Правда, там у него все-таки появились друзья. Жениться он упорно отказывался…
Преподаватели ожидали, что он станет профессором. Но подумав, он послал их куда-то на интеграл. Крупная внешнеторговая фирма без проблем нашла ему кабинет. Правда, на первое время без секретарши.
На свадьбе Макса сотня человек пьянствовала два дня. Через полгода бывшая призерка конкурсов красоты, ставшая зачем-то его супругой, потребовала развод. Он не рыдал, не вставал на колени и ничего особенного не думал. Ничего искреннего и задушевного не сказал. Женщин глупо удерживать. Он пожал плечами и согласился. Все имущество осталось ему, потому что любимая утопилась до начала суда. Макс считал, что разводиться нужно именно так.
«Людей надо ставить в патовые положения, чтобы они не ходили по тебе, как по ровному месту», — любил повторять он, что в итоге закончилось увольнением. Подчиненные шарахались от него в стороны, а начальство не пришло в восторг от патовых положений. Хотя дирекции он помог, невзирая на честь и достоинство — когда-то…
Иногда он играл в казино. Однажды он спустил тридцать тысяч долларов, после чего немного подумал и до утра проиграл стоимость своей квартиры. Он знал, что проигрывать полагается только так. А ведь хорошее дело казино, подумал он, как следует проигравшись. Просто замечательное, несмотря на свою простоту. Через месяц купил его.
Денег все равно не хватало. Интересно, что он не изводил их на женщин. Он считал это пустым занятием и брал иногда — ради смеха, конечно — деньги с проституток за удовольствие спать с собой. Проститутки безропотно платили. А он хохотал. А денег все равно не хватало.
Макса начали одолевать тяжелые мысли. С горя он написал книгу. Издатели отказывались ее печатать, находя излишне заумной. Нам бы чего попроще, сиротливо вздыхали они. Ладно, примирился он, стать Борхесом с первой попытки не суждено. А быть кем-то, вечно подающим надежды, казалось ему занудным.
Тогда Макс задумал большое Дело. Он сделал все правильно. На взятки потратил полтора миллиона долларов. Вопросы решал на уровне кабинета министров. Никто не мешал, и он сам удивлялся, до чего просто устроен мир.
Максу отходила сумма, равную бюджету нескольких областей. Но Макса взяли на месяц раньше. Он подумал, имеет ли смысл сидеть в тюрьме. Решил, что незачем. Он опять выбрал самое простое: Максу передали пистолет, он убил пятерых человек и вышел.
Далеко не ушел. Менты окружили квартиру и предложили выбросить пистолет в окно. Он еще раз подумал. Кивнул своему отражению в зеркале, мысленно соглашаясь с тем, что жил единственно правильным образом. В жизни нужно делать как можно больше — это первое. Любое дело нужно делать мастерски или не делать вообще — это второе. Он мастерски приставил ствол к виску и выстрелил.
Что ты, сука, понимаешь в котятах?
Мужичок был так себе, с ноготок. Ушки вялые, хвост капустой, сам как старый амортизатор — вот такой родился мужичок на свет, вот такой. Посочувствовать бы ему, да некому. На работе он носил пиджак или свитер, а дома хаживал в спортивном костюме. Смотрите, мол, какой я спортивный, я и в теннис могу, и в городки, и на шашках. А иногда ходил в одной майке, ну в тапочках, конечно, и в линялом трико. Тапочкам в январе исполнялось десять лет; все, кто мог, посильно готовились к их первому юбилею.
Невзначай забрел он на кухню. А там — кто бы вы думали? — копошится жена. Бывает такое, знаете ли: заходит мужик на кухню, а там ему не лев и не волк, а всего-то навсего женушка. Успокаивается сразу мужик, радуется, что без волков обошлось, без козлов и красных командиров. С женой-то проще, жена — штука привычная.
— Накормить, Валера? — спросила женщина.
— Накорми, отчего не накормить человека, — вяло согласился Валера, дергая за конец майки.
— Переживаешь? — спросила жена.
— Переживаю, Света, — вздохнул он.
— А зачем? — спросила она.
— Жизнь, — коротко объяснил Валера.
— Ну понятно.
Опустился на табуретку. Табуретка — вещь надежная, в лес не убежит и в поле не утекает. Их надо беречь, табуретка — друг человека.
Света наливала чай, задумчиво и осторожно. Ни капельки ни разлила, умница. И бутерброды соорудила как надо, как питался ее Валера, с батоном и колбасой. Поставила перед ним заботливый ужин, подвинула солидную мужнину чашку: на четверть литра, не хухры-мухры. Знатным водохлебом слыл мужик и немало тем славился по окрестностям.
Жена подобрала брошенный лист газеты.
— Тебе не хочется со мной поговорить? — прочавкал муж.
— Валера, — отозвалась она. — Ты как ребенок, Валера. Ты сам-то понимаешь?
— А я что? — ушел Валера в защиту. — Я ничего, я так себе.
— Ну ладно.
Через минуту громко отложила лист, повернулась к мужу.
— Завтра, кажется, будет дождь, — сказала она.
— Да, наверное, — радостно согласился он. — Шел я с работы, смотрел на небо, думал — ну точно, дождь завтра.
— Я небо не изучаю, — призналась Света. — Я смотрю прогноз погоды по новостям.
— Ну и правильно.
С наслаждением Валера поглощал бутерброды.
Они поговорили про дождливое лето, цены на помидоры, начальника мужа и сослуживцев жены. Он трудился как пчелка в ремонтной бригаде, она вкалывала бухгалтером, им было что обсудить. Поговорили об огуречной рассаде и здоровье президента, о новых ключах и беспорядке в супружеской спальне. Эта комната была самой захламленной в квартире.