Плохие кошки

Грета беззвучно плакала, забившись в угол и закрыв лицо руками. Отец оглянулся на нее, выдохнул, как проколотый пузырь, и тут же выпустил кота из рук.

— Вишь как, — заговорил он, оглаживая усы, — прикормили на свою голову, вот лентяй и вырос… О тебе говорю! — прикрикнул Карл на кота, но уже без прежнего запала.

Варфоломей прижался к полу, трусливо следя за Карлом, потом медленно подтянул мышь лапой и нерешительно куснул за переломленный пополам хребет.

— Твою налево… — спустив ноги с лавки, Карл угодил правой пяткой во что-то мягкое. — Грета! Гретка! Прибери тут.

Девочка вздрогнула и еще крепче прижала к себе Елисавету. Потом проснулась, откинула тонкое одеяльце из мешковины и поднялась с плетенки. Покосилась на башмачки, но решила не обуваться. Зевнув, взяла совок и метлу с коротким — как раз ей по росту — черенком. Привычными движениями вымела два мышиных трупика из-под лавки и понесла во двор.

— Вот же змея, рыжее отродье, — ругался Карл, осторожно ставя ногу на пол. — Назло, что ли, сюда тащит?..

Хотя грех жаловаться, рыжее отродье избавило-таки дом от грызунов. Еду можно было без опаски оставлять даже на столе, ничем не накрывая. А что задавленных мышей под лавку приносит — ну… может, думает, что хозяева на них польстятся? Добытчик, язви его. Пусть сам мышей жрет. Не кормить же его со стола, самим есть нечего. Карл тяжело плюхнулся на облюбованный стул у окна и принялся набивать трубку. Табаку оставалось не так уж много, пальцы все чаще нащупывали дно кисета, но какого черта? Все равно когда-нибудь кончится, так лучше уж покурить в свое удовольствие.

Сонная Грета аккуратно стряхнула мертвых мышей за поленницу. Почему за поленницу? А чтоб на виду не лежали. Когда она в самый первый раз высыпала Варфоломееву добычу у забора, отец накричал на нее — дескать, вид портит. Ну а за дровами не портит, вот и все. А когда они кончатся и отец увидит, что за ними лежит, будет зима и мама дома. Он не посмеет кричать.

На дровах сидел Варфоломей и зыркал по сторонам голодными глазами. Он отощал еще сильнее — его так и не кормили, отец по-прежнему надеялся, что кот научится есть мышей. Вот сам бы их и ел. Противно? А Варфоломею не противно? Грета попыталась представить, что ест мышь, и ее скрутило от отвращения. Хорошо хоть теперь он их под лавку прячет… после первой ночной охоты кот положил их у плиты, там, где спала Грета. Наверное, надеялся, что она его покормит.

Впрочем, Грете не хотелось спорить с отцом, да еще и ради кота. Сегодня ночью он опять пришел к ней, снова тыкался противным, пахнущим мышами носом ей в лицо, а когда она отогнала его — вытащил Елисавету и попытался улечься вместо нее. Тогда Грета совсем проснулась и выдала коту полновесную оплеуху. Почти как мама.

— Варфоломей, что ты здесь сидишь? — девочка поджала пальцы на босых ногах. — Пошли в дом, вдруг отец разрешит тебя покормить?

Кот недовольно заурчал.

— Ну как хочешь, — Грете не хотелось его уговаривать, у нее были занятия поважнее. — Сиди здесь тогда.

Еще бы ему не хотеть! Но пес с вами, Варфоломей обойдется и без ваших подачек. Если бы не мыши — небось Грета и не предложила бы. Нет чтобы просто так накормить… не за мышей, не за работу, а просто так. Потому что любят. Неужели он так много хочет?

Дождешься от них… В воздухе потянуло сладким молочным ароматом. Варфоломей насторожился, огляделся, спрыгнул с поленницы и побежал на улицу. Может, удастся что-нибудь стянуть?» Как третьего дня, когда соседи оставили без присмотра кусок сыру. Сыр… Да уж, это не прогорклый запах, мерзкая шерсть и пронзительный писк.

Как же он ненавидел мышей!

— Здорово, Карл.

— И тебе, Густав, не хворать.

— Никак деньги появились?

— Не, — Карл мотнул головой. — Последний гульден вчера разменял, жрать совсем нечего. Вот решил — дай-ка схожу, пива напоследок выпью… а потом уж куда хошь — хошь в нищие, хошь в золотари… хошь в петлю…

— Все в руках Божьих. — Густав возвел глаза к потолку. — Тебе как обычно?

— Да, и еще колбасок.

— Э… Пива я тебе налью, а вот с колбасками беда — всё мыши поели. Мой-то котофей убежал вместе со всеми, тут они и обнаглели, мерзота. Уж и ледник приходится запирать, и провизию на веревках подвешивать… даже бочки в спальню перетащил, чтоб на глазах были!.. А вчера вот колбаски не убрал — и все, пиши пропало. Среди ночи стукнуло — забыл! — спускаюсь бегом, аж в ночной рубашке запутался… и что ты думаешь? — трактирщик всплеснул руками. — Спороли всё подчистую!

— Беда, — посочувствовал ему Карл и отер густую пену. — Мне-то хорошо, мой кот тогда пришкерился где-то, вот и не убежал с городскими. А потом вернулся. Правда, гад рыжий, на мышей поначалу глядеть не мог — брезговал. Однако ж я его приучил — так он всех в доме переловил, ни одна тварь носа не кажет.

Густав некоторое время озабоченно хмурил брови, вытирая кружки серым от старости полотенцем, потом заговорщицки наклонился.

— Слушай, Карл… Я тут подумал А сдай мне своего кота на пару-тройку дней? А я, к примеру, тебя за это целую неделю кормить буду.

Теперь Карл, словно передразнивая трактирщика, задвигал бровями.

— Ну не знаю… Три недели.

— М-м-м… Без ножа режешь, Карл! Десять дней.

— И мою дочку тогда тоже корми.

— Э… По рукам!

— По рукам.

— Может, тогда сегодня и принесешь его?

— Ну не знаю… — Карл огладил усы, пытаясь что-нибудь придумать, — это был его кот, его собственность! — Дочке еще сказать надо будет, это все-таки ее кот.

— Ладно, — сдался Густав. — Давай завтра.

Уж до чего мыши допекли трактирщика, если он выбежал из-за стойки и придержал хромому Карлу дверь, когда тот собрался уходить!

— Добрый вечер, Амалия!

Амалия удивилась — что это соседка забыла у них дома? К Карлу заходила, что ли?

— Добрый вечер и вам, фрау Бибер!

— Возвращаетесь?

— Да.

— Как ваша родня поживает?

— Прекрасно.

— Я так рада за вас, Амалия, так рада!

— Простите, фрау Бибер, а вы к нам заходили? В гости?

— Ой, это я у Карла ваше чудо брала, для мышек… — Фрау Бибер заторопилась прочь. — Я ему все отдала, как оговорено было! Удачи вам! Храни вас Бог!

Для каких еще мышек? Амалия вошла в дом и в изумлении остановилась. На лавке храпел пьяный Карл в уже не новой, но богатой одежде, на столе красовалась бутылка шнапса и несколько тарелок с закусками. Рядом валялась горка серебряных и медных монет. Дом наполняли тяжелые и сытные запахи капусты, бобов и мяса. У плиты Грета играла с Елисаветой.

— Добрый вечер, матушка! — чинно поздоровалась Грета и, подняв куклу, подергала ее за руку: — Добрый вечер, фрау Амалия!

Амалию, как обычно, передернуло при взгляде на разнокалиберные Елисаветины глаза-пуговицы и грубо простеганную ухмылку.

— Опять ты со своей страшидлой возишься! Неужто нечем больше играть?

— Нечем.

— Откуда это все? — Амалия обвела руками комнату. — Вы без меня клад нашли?

— Отец купил, — невразумительно ответила дочь и снова завозилась с куклой.

В эту секунду с улицы вошел Варфоломей и мяукнул — то ли поздоровался, то ли чего-то потребовал. Амалия посмотрела на поджарого кота и удивилась еще больше:

— Что, Варфоломей возвратился?

— Да, — Грета даже не повернула головы.

— Как-то он изменился… А остальные кошки тоже пришли? Где твой… — Амалия с трудом вспомнила, — Николай?

— Нет, не пришли…

— Ну ладно, хоть рыжий тут. Играй с ним вместо Елисаветы, он же лучше, он живой. Слышишь, Грета? — мать потянула куклу, но девочка вцепилась в нее еще крепче.

— Не хочу, от него мышами пахнет, — упрямо сказала Грета, наклонив голову, но Амалия уже не слушала.

— Карл! Проснись! Карл, чтоб тебя! Да проснись же!

— А? Чего? — мужчина пьяно заворочался и приоткрыл глаза. — А… это ты… Чего тебе? Спи.

— Откуда у тебя деньги? Отвечай!

— Да тихо ты, Амалия… У нас едис… ендис… — язык выделывал коленца, — е-дин-ствен-ный кот во всем городе. Он у всех ловит мышей. Не за так — за де-е-енежку, — хитро протянул Карл и закрыл опухшие глаза.