Рождение Зверя

Развлекаясь подобными мыслями, разведчик, между тем, не забывал о преследователе, готовый в любой момент дать отпор. Однако неведомый охотник до самого вечера так больше и не дал о себе знать: то ли прятался, то ли отстал, решив, что потенциальная жертва ему явно не по зубам. К сожалению, Ральф мог лишь предполагать: устраивать ментальную проверку было, с одной стороны, бесполезно — он почти не имел опыта телепатического общения с животными, — с другой стороны, достаточно опасно — могли засечь люди С'каро. По той же самой причине, укладываясь спать, разведчик поостерегся создавать вокруг шалаша новый фантом страха. В конце концов, остатки прежнего, сотворенного Ральфом три дня назад, еще чувствовались, и этого было вполне достаточно, чтобы защититься от непрошеных гостей.

Все, вроде бы, было в порядке, однако разведчик долго не мог заснуть — думал о предстоящей встрече с Карлосом, перебирал в памяти подробности ночного разговора с Тэном, который произошел как раз в этом самом шалаше. Тогда, помнится, шел дождь, и ветер задувал с такой силой, что несколько раз чуть не сбил огонь…

Языки пламени старательно облизывали дрова — исчезали с одной стороны и тут же появлялись с другой; черные потухшие угли вдруг загорались оранжевым, но, подернувшись серой, пепельной каемочкой, снова гасли. И опять загорались и опять гасли…

Ральфа вырвал из сна какой-то неприятный запах. Он будил медленно и постепенно: сначала разведчик упорно пытался не обращать на него внимания и даже задремал снова, однако зловоние проникло и в сон, отравив и его. И когда Ральф, наконец сдавшись, с трудом разлепил веки, увиденное он принял за очередной кошмар: во всяком случае, очень хотелось так думать. Руки и ноги разведчика были скручены веревкой, позаимствованной из его же собственной сумки, содержимое которой было вывалено на пол, и над ним как раз трудилось странное косматое существо. Кроме длинных спутанных волос, существо было украшено ожерельем из клыков каких-то зверей и браслетами на руках и ногах — они же, по всей видимости, составляли и весь гардероб этой «дамы», кстати совсем юной (если судить по упруго покачивающимся от каждого движения грудям). Из общей массы бесполезного хлама самочка аккуратно выбирала куски копченого мяса и даже не без некоторого изящества отправляла их в рот.

Стараясь не шуметь, разведчик попробовал освободиться — не тут-то было: слух у поглощавшей чужие припасы «дамочки» оказался отменным. Бросив недоеденное мясо, она придвинулась поближе к Ральфу, и он едва не задохнулся от многократно усилившегося зловония. Большие темные глаза с любопытством разглядывали его лицо — разведчику ничего не оставалось, кроме как заняться тем же. Вот только этого ему и не хватало: юная самка, похоже, была из племени тех самых полулюдей-полуобезьян, вожака которых убил Риу. Ральф непроизвольно напрягся, еще раз проверяя крепость веревок, — самка показала клыки и, как бы невзначай, провела длинными, чуть не в дюйм длиной, когтями по щеке пленника.

М-да, такая запросто могла оставить без глаз — к счастью, пока это было всего лишь предупреждение. Пока разведчика желали просто рассматривать и при этом высказывали пожелание, чтобы он не шевелился. Что ж, попробуем по-другому.

Очень осторожно Ральф проник в сознание самки; знакомое ощущение, будто бы вошел в контакт с больным или умственно отсталым человеком, подтвердило его догадку о принадлежности этой девчонки к уже известному ему племени. Мысли, как и тогда, несколько дней назад, представлялись разведчику точно смазанными, или не оформленными до конца. И все же это были мысли. Имелись здесь и воспоминания — правда, создавалось такое впечатление, будто механизм, осуществлявший связь прошлого, настоящего и будущего, был плохо отлажен, и потому мысли часто перебивались новыми впечатлениями, а намерения оставались так и не осуществленными. Что, собственно, разведчика и спасло. Пока… В переводе на обычный человеческий, это означало примерно следующее.

Убитый Ральфом вожак — фактически его убил именно Ральф, а не Риу — приходился данной особи супругом. Конечно, она была далеко не единственной его женой, но, видимо, одной из любимых, что обеспечивало ей лучшие куски и защиту от посягательств других, ненавистных ей, самцов. Когда же в один прекрасный день ее покровитель не вернулся с охоты, сытой и благополучной жизни Ло (так воспринял ее имя разведчик) пришел конец. Новый вожак ее не признал, а тот самец, что в поединке подтвердил на нее свои права, был как раз один из тех, ненавистных. Отбиться от него Ло не могла, да и жить без кормильца и защитника было невозможно — оставалось только смириться. Однако память о прошлом упорно не давала покоя, поэтому девушка тайком пробралась на место гибели прежнего вожака и хорошенько запомнила, как пахли следы убийц. Следы принадлежали двоим, они вели в нору под большим деревом, потом обратно из норы; уходили далеко-далеко и исчезали в очень глубокой норе. Оттуда пахло страхом, и потому Ло побоялась лезть в нору — она лишь приходила к ней и ждала…

Воспринятый Ральфом импульс на самом деле означал гораздо больше, чем просто ненависть: Ло ждала не напрасно, но противник был слишком сильным, и она могла с ним не справиться. Весь день дикарка бесшумно кралась следом — потом залегла у хижины. От хижины тоже сильно пахло страхом, но когда ночью на охоту вышли хозяева леса — в лесу стало страшнее, и Ло выбрала хижину, где спал ее враг. Он был большим и сильным, но Ло знала, как сделать его совсем слабым и беспомощным. А после того, как она утолила первый голод…

Она удивленно перебирала волосы Ральфа, от усердия даже высунулся кончик языка. Потом ее палец — на этот раз мягко, без всяких когтей — опять дотронулся до щеки разведчика, до подбородка, обрисовал ухо, рот. При этом она наклонилась так низко, что крепенькие, торчавшие в разные стороны грудки, коснулись груди Ральфа, однако запах от ее тела стал настолько непереносимым, что разведчик почти перестал дышать. Он попытался мысленно приказать ей оставить его в покое, но не тут-то было: по какому-то капризу природы фактически открытое сознание не поддавалось ментальному воздействию извне.

«Черт…» — Разведчик не без труда подавил позыв к рвоте.

А любопытная «дамочка», между тем, приступила к исследованию его одежды. Пуговица, которую нащупали цепкие пальцы, привела Ло в полный восторг: она крутила ее до тех пор, пока не оторвала. Ральф боялся, что такая же участь ожидает и следующие, однако внимание Ло переметнулось на другие игрушки, и разведчик снова обмер, но теперь уже не от отвращения, а от страха: пробивавшиеся сквозь щели лучи солнца отразились от лезвия ножа.

— Нет! — не выдержал Ральф. — Это нельзя! Понимаешь, не-льзя…

Ло вздрогнула от звука его голоса, потом вдруг оскалила зубы, правда, на этот раз не угрожающе — должно быть, улыбнулась, — и нож мгновенно перестал для нее существовать: Ло вернулась к пуговицам, которые полетели одна за другой. Когда оторвалась последняя, Ральф только закусил губу, а Ло, издав крик удивления, начала, урча от восторга, гладить его кожу.

О чем он тогда подумал? Ах, да: нормальный хищник должен свою добычу обожать; и что-то там про кошку, которая с ней играет, а потом, кажется, про более крупных кошачьих…

О нет, только не это — девчонка потерлась щекой о его живот…

Надо было срочно что-то делать. Наскоро перебрав все возможные варианты — их оказалось, увы, немного, — разведчик назвал девушку по имени. Он прекрасно понимал, что реакция могла быть самая непредсказуемая, но все же рискнул. Ло мгновенно выпрямилась и уставилась на него, видимо, чего-то ожидая.

— Развяжи меня… Я хочу, чтобы ты освободила мне руки…

Она слушала очень внимательно, но пока ничего не предпринимала.

— Я не хочу лежать вот так — связанный. Понимаешь, мне неудобно, мне больно…

Она, конечно же, не понимала смысла его слов, но только не интонацию; и Ральф, чувствуя, что другого выхода нет, пошел ва-банк:

— Хорошая, добрая. Ты ведь очень добрая… и красивая…