Рождение Зверя

— Не-а.

Тоже засмеявшись — благо это было для него гораздо естественнее, — Ральф энергично встал, рывком подняв за собой молодого человека.

— Пошли, что ли, перестраховщик.

— Кто-кто?

— Долго объяснять…

— После С'каро остерегайся С'вика. Он спит и видит себя на месте Магистра…

Тэн сказал это так серьезно, с такой неподражаемой интонацией, что разведчику стало смешно: похоже, теперь наставления читали ему.

Хотя, как это ни странно, в чем-то Тэн действительно был его опытнее. Для Ральфа, который столько времени проводил в одиночестве, взаимоотношения между людьми — дружба и любовь, интриги и зависть, соперничество и многое другое — оставались для него тайной за семью печатями. Разрушенные города, леса, болота, дикие звери… В то время, как люди женились, растили детей…

Интересно, а есть ли дети у Амалии? Внезапно Ральфа точно обожгло: ведь он на самом деле ничего о ней не знает.

Он все это время думал о себе, только о себе и ни разу о том, что, возможно, ломает чью-то жизнь… Впрочем, дети, если они существовали, наверняка уже взрослые, да и сама Амалия что-то мало походила на счастливую жену и мать…

Нет, к черту такую жизнь, к черту развалины, к черту Нечистого, которого на самом деле не существует, к черту «Sunrise» — довольно, пусть этим занимается кто-нибудь другой. Хороших двадцать лет подарил он этой организации. Двадцать лет! За это время выросло целое поколение — вот этот парень, например, которого Ральф, сейчас по-отечески обнимал за плечи, и ему просто не верилось, что всего несколько дней назад он мечтал чуть ли не любой ценой остаться один. Теперь разведчику, наоборот, будет не хватать и Тэна, и Риу… Что ж поделаешь — это было одним из условий Карлоса.

Карлос… Даже легендарный Карлос, оказывается, оставил потомство… Карлос успел все. Но ничего: он, Ральф, еще успеет. Вот вернется… И пускай ему, когда вырастут его дети, будет уже под шестьдесят — это все равно лучше, чем если они не родятся совсем…

Бледно-голубая бездна разрезалась в небе широкими полосами длинных, слегка волнистых облаков, но они находились так высоко и были такими тонкими, что сквозь них уже совершенно свободно проглядывало солнце. А скоро и они, постепенно делаясь все тоньше, все прозрачнее, превратились в едва ощутимую дымку и наконец исчезли совсем, словно растворившись в ярко-ярко синем и бездонном…

День обещал быть жарким, и это было хорошим предзнаменованием. Во всяком случае для Ральфа, который никогда не любил холода и сырости. Санрайзовец уходил на свое последнее задание — в этом он не сомневался.

Риу смотрел ему вслед, пока Ральф окончательно не скрылся за деревьями. Нет, этот человек никогда не был слугой Нечистого. И никогда не будет. Увидятся ли они еще? Трудно сказать: когда находишься в Тайге, никогда точно ничего не знаешь, тем более, что… Молодой человек положил пальцы на рукоятку кинжала, подаренного чужестранцем, до боли сжал ее и улыбнулся: нет, не получилось и на этот раз. Похоже, сон, который начался несколько дней назад, так и не собирался заканчиваться — во всяком случае, Риу до сих пор пребывал здесь. Может, повезет, и он останется здесь навсегда?

Знакомые шаги быстро проследовали по коридору… миновали соседнюю спальню. Стук в дверь.

— Дорогая, ты не спишь?

— Нет.

— Я войду?

— Конечно.

Кажется, его слегка занесло, когда он перешагивал через порог… Негромкий — пожалуй, немного смущенный — смех… запах вина. Приподнявшись на локте, Амалия свободной рукой убавила огонь в светильнике. Сейчас постель мягко-мягко запружинит… Это Амалия уже знала наизусть, однако, когда кровать знакомо заскрипела и ее край прогнулся под тяжестью опустившегося на постель мужчины, женщина запоздало испугалась.

«Надо было сказать, что сплю… — промелькнуло в сознании Амалии, — или что болит голова… Но ведь это невозможно…»

Словно со стороны, наблюдала она за тем, как его руки, отстранив одеяло, заскользили вверх по ее телу, сжали грудь… задержались, лаская соски. Потом там оказались его губы, а руки пружинящими круговыми движениями устремились теперь вниз.

— Расслабься…

«Нет!» — Но было поздно: еще минуту назад едва затеплившееся желание уже начало разгораться, одерживая верх над разумом и над чувством гораздо более сильным, но сразу почему-то ставшим странно далеким. А это было здесь, рядом. И тут же масса оправданий, извинявших и смягчавших вину, зашевелились, перетягивая чашу весов на свою сторону.

Он ведь был намного раньше, чем тот, другой, и он — муж, который столько лет был рядом и с которым всегда было хорошо. И он ей верит: зачем его обижать, разве он такое заслужил? А с тем, другим, все неясно, все зыбко… Нет-нет, отвлечься, забыть, хоть на несколько мгновений избавиться от ощущения незримого присутствия третьего…

На какое-то время это как будто бы даже удалось, однако, оказалось, что у тела существует еще своя, собственная память, и в тот момент, когда Амалия наконец почувствовала себя полностью здесь и сейчас, она помимо своей воли вновь очутилась на осыпанной белыми лепестками каштановой аллее…

Глава 9

Карлос

Сутки минули без приключений. В точности выполняя данные ему указания, Ральф далеко обошел стороной и озеро, на берег которого вывел лаз, прорытый червем, и ту территорию, что пришлось проползти под землей. Надо полагать, здесь хозяйничали люди из Серебряного Круга. Они, конечно же, шли по следу и, если бы не история с Бором и плющом, неизвестно, как бы все еще обернулось. Двое суток, которые путники провели под защитой Леса, наверняка, запутали и сбили с толку преследователей. С другой стороны, зная характер своего патрона, ни с чем к С'каро они не вернутся, и это временами заставляло Ральфа обмирать от страха за судьбу оставленных им Риу и Тэна.

«Не ищи себе покровителя… В тени большого дерева никогда не вырастет такое же второе…» — уже в который раз вспоминал разведчик собственные же слова и только тяжело вздыхал.

Еще он вспоминал, что ребята, родившиеся и выросшие здесь, в Канде, на самом деле гораздо лучше, чем он, знают Тайг и, следовательно, прекрасно обойдутся и без него, — однако ничего не помогало, и разведчик, возможно, так бы и не отвлекся от тревожных мыслей, если бы…

Он не мог ошибиться, это было то самое место — та самая поляна, где их засек планер и где начинался лаз, прорытый червем. Ну, конечно! Вот дерево, в которое метали ножи Риу и Тэн, вот кусты, в которых прятался он сам, целые и невредимые — хотя после нашествия такого количества муравьев не должно было остаться даже травинки. А это, в свою очередь, означало, что никаких муравьев на самом деле не было, вернее, они существовали исключительно в воображении — их создали силой своей мысли адепты Серебряного Круга.

Ничего себе! Разведчик еще раз в недоумении огляделся. И ведь до чего здорово все было проделано! И как верно рассчитано: ну, кто в такой момент задумается: откуда, собственно, возьмется столько муравьев? Да еще так быстро: ведь не успел их засечь наблюдатель с планера, как… Вот что значит разбираться в человеческой психологии… Ральф вспомнил Риу, наблюдавшего с дерева за движением «полчищ» насекомых, вспомнил себя, осененного «гениальной» идеей, Тэна, чуть не лишившегося жизни в процессе ее осуществления, — и смех и грех. А уж их путешествие под землей… в то время как нужно было просто бежать — за ними ведь тогда даже не следили. Кстати, почему? Неужели настолько уверились, что жертва все равно никуда не денется? Зато какие страсти здесь кипели, когда обнаружилось, что «птичка», оказывается, «выпорхнула из клетки»…

Ральф не успел по-настоящему осознать, что именно заставило его оглянуться: почему из массы самых разнообразных звуков, которые переполняли Тайг, он вдруг среагировал на этот едва различимый шорох? Или все дело было в эмоциях того, кто охотился сейчас на разведчика? Голод, нетерпение, ненависть… Нет, пожалуй, все-таки ненависть. Что ж, неудивительно: Тайг просто кишмя кишел злобными тварями, которые благодаря разнообразным мутациям обрели нечто похожее на отвлеченное мышление, и теперь явно им тяготились, не зная толком, куда его применить. Наблюдавший за Ральфом, видимо, так же обзавелся этой колоссально усложнившей жизнь игрушкой: нормальный здоровый инстинкт обычно заставляет охотника свою добычу обожать — играть с ней, как это делают кошки, благоговейно тереться об нее мордой, как поступают их более крупные сородичи. Но уж никак не ненавидеть… Хотя, если разобраться, добыче от этого не легче.