Рождение Зверя

— Его, — Ральф показал на С'тэна, — не буди. А если проснется сам, не оставляй без присмотра.

Риу кивнул…

Утро выдалось на редкость сумрачное. Бушевавший ночью ветер стих, и теперь нечему было разогнать тяжело нависавшие, плотные серые облака. Дождь тоже кончился, но за те несколько часов, что он шел, все успело основательно промокнуть. Хлюпало под ногами, капало с деревьев.

Такую погоду Ральф никогда не любил, но сегодня — в виде исключения — даже порадовался, когда, выглянув наружу, посмотрел вверх: более неудачные условия для полета трудно было даже представить.

С'тэн, слишком уставший за вчерашний день, все еще спал, зато Риу с самого утра развил бурную деятельность. Каким-то образом умудрившись разжечь в такой сырости костер, он теперь собирался коптить рыбу. Одна, фунтов в десять весом, рыбина, вычищенная и распотрошенная, лежала на земле, другую, уже разрезанную на кусочки, юноша подвешивал над костром таким образом, чтобы она оказалась в самом дыму. На вопрос Ральфа Риу сначала молча показал в сторону речки, затем на стрелу с острым металлическим наконечником, лежавшую рядом.

Полюбовавшись на его ловкие движения и заодно отметив, что у Риу, кроме ножа, оставленного в теле вожака, оказывается, был еще один, Ральф спустился к реке и невольно поежился: воздух и так словно окутывал его влагой. Однако Ральф все же заставил себя раздеться. Как он и ожидал, после дождя вода в реке была теплая, особенно у самого берега, где паслась стайка мальков. При появлении человека рыбки, которые только что составляли правильной формы косяк, мгновенно рассредоточились и кинулись врассыпную.

Переплывать узенькую, всего ярдов десять, речушку не имело смысла, поэтому Ральф поплыл вдоль нее. Сначала направился по течению, но оно оказалось слишком быстрым. Тогда он развернулся, и теперь уж, наоборот, пришлось прикладывать силу, чтобы не оставаться на месте, а двигаться вперед.

Проделав этот маневр несколько раз, Ральф с неохотой вылез из воды. Находясь там, он принадлежал самому себе, теперь же приходилось возвращаться к своим попутчикам, которые, надо отдать им должное, уже третьи сутки подряд не давали ему соскучиться.

Правда, сейчас это было как нельзя кстати: за четверть часа, что Ральф провел в воде, он, несмотря на весь свой опыт и натренированность, по крайней мере раз пять вспоминал о коротком ночном разговоре с Амалией.

Только С'тэн с его бесконечными проблемами способен был быстро и эффективно избавить от опасной в таких условиях романтики.

Когда Ральф вернулся к шалашу, то обнаружил, что неудачливый слуга Нечистого наконец-то проснулся. Ссутулившийся, в мятом плаще, в котором, по-видимому, так и спал, он с отсутствующим видом сидел немного поодаль на какой-то коряге. И лицо у него было тоже мятое, блеклое — будто бы незнакомое. В первую минуту Ральф решил, что, должно быть, просто никогда еще не видел С'тэна заспанным. Однако, приглядевшись, понял, в чем дело: на щеках молодого человека явственно пробивалась отросшая за сутки щетина. С некоторым опозданием заметив подошедшего Ральфа, С'тэн вздрогнул и быстро поднялся.

— С пробуждением, — точно так же, как и ночью, сказал Ральф.

В ответ С'тэн наклонил голову и оставался так несколько секунд. Затем его глаза на совершенно неподвижном лице устремились на чужестранца: похоже, он ждал дальнейших указаний.

«А черт бы тебя побрал с твоими церемониями…» — выругался про себя Ральф. Он так и знал, что несколько перегнул палку, успокаивая потерявшего над собой контроль слугу Нечистого.

— Не хочешь искупаться? Вода отличная, — попытался исправить положение Ральф, но и это его предложение было явно воспринято в качестве приказа. Да и получилось как-то слащаво. — Если хочешь…

Однако и это добавление не оказало никакого результата: словно превратившийся в робота, С'тэн без всякого выражения ответил: «Хочу», — расстегнул и отбросил в сторону плащ и двинулся к реке. Ральф и Риу невольно переглянулись: С'тэн обоим казался тщедушным и хилым — удалявшийся же от них молодой человек выглядел достаточно впечатляюще. Плотно облегавший тело серый костюм обрисовывал изящную, но мускулистую фигуру, а если к этому еще прибавить длинный нож в чехле, который все это время находился у слуги Нечистого на поясе, то… Ральф не дал возможности разыграться воображению. Что обо всем этом подумал Риу, оставалось только догадываться, потому что он, как всегда, промолчал.

К костру С'тэн вернулся заметно посвежевший, правда, щетина действительно так здорово его портила, что Ральф в конце концов не удержался и спросил, не одолжить ли ему свой остро отточенный нож, — молодой человек вежливо отказался.

Как и вчера, он съел совсем немного, но без разрешения отойти от костра не посмел, лишь на минуту поднялся, чтобы закутаться в свой драгоценный плащ. Ральф невольно еще раз выругался про себя. Надо было срочно исправлять положение, и, наверное, это не представляло особой трудности, если бы… точно знать, что там творится у парня в голове. Но в том-то и дело, что заглядывать туда Ральф не торопился: он вчера явно перестарался и теперь хотел во что бы то ни стало обойтись без малейшего насилия. А значит, пока приходилось набраться терпения и наблюдать.

«Может, будет легче наедине…»

Мысленно попросив прощения у Риу, Ральф заставил его подняться, спуститься к реке и некоторое время оставаться там.

Кажется, подействовало: на непроницаемом лице С'тэна как будто что-то дрогнуло.

— Ты хочешь меня о чем-то спросить? Я правильно понял?

Щеки молодого человека сразу вспыхнули, и он быстро опустил глаза.

— Говори, — строго сказал Ральф. — Говори все, что хочешь сказать.

— Зачем — ты ведь все знаешь? — глядя в землю, спросил С'тэн.

— Ничего я не знаю…

Он не верил настолько, что даже не собирался об этом говорить, но, видимо, слишком устал бояться — поэтому просто поднял голову и посмотрел в глаза своему мучителю.

Вот это да… Ральф был поражен: руки С'тэна, его губы, подбородок, и сама голова дрожали, и лоб покрылся испариной, но смотрел он с такой ненавистью, на какую, наверное, не способен обычный человек…

— Так о чем ты все-таки хотел меня спросить? — как можно мягче произнес Ральф.

Словно только вынырнув из воды, С'тэн дышал часто и прерывисто, потом наконец глубоко вздохнул и только после этого к нему вернулась способность говорить.

— Отдай мне… отдай мне записки… те, из поселка…

Хорошо, — пожав плечами, Ральф поднялся. Вскоре он вынес из шалаша и протянул С'тэну плоскую жестяную коробку. — Доволен?

Молодой человек молча кивнул…

Уже около шести часов находился в пути отряд из трех человек, возглавляемый Ральфом, а вокруг так ничего и не изменилось: по-прежнему парило, по-прежнему мрачно нависали угрожавшие каждую минуту пролиться дождем тяжелые, мрачные тучи, капало за шиворот с мокрых деревьев, а над головой нависали полчища мошкары. Ни малейшего движения не ощущалось в напитанном влагой, душном воздухе.

Привычно подбирая — чтобы не зацепиться за колючие кусты — полы плаща, С'тэн то смотрел по сторонам, то взгляд его невольно упирался в спину идущего впереди Ральфа.

Сейчас трудно было себе представить, что еще совсем недавно молодой человек даже и не подозревал о существовании чужестранца. С'тэну, вообще, казалось, будто бы прошло не каких-то два дня, а, по меньшей мере, два года — настолько он изменился и все еще продолжал меняться чуть ли не с каждой минутой.

В это утро он едва не сломался, зато теперь ощущал непривычную для себя свободу и совершенно непонятный пока азарт или, скорее, восторг, который был похож на разгоравшийся огонь. С'тэн будто бы обрел новое тело. Или его собственное вдруг проснулось, с жадностью устремившись навстречу всему, чего было до сих пор лишено. Он не помнил, например, чтобы ему доставляло особенное удовольствие чувствовать, как под ногами прогибается и похрустывает опавшая хвоя, как пружинит в руке, стремясь вернуться на место, отогнутая на мгновение ветка.