Страница 2 из 16
Смерть Крыс приналег на педали. Диски начали вращаться.
— Здорово, правда? — раздался хриплый вороний голос над самым ухом у Смерти.
Принадлежал он Каркуше, самозваному транспортному средству и приятелю Смерти Крыс. Во всяком случае, именно под этим предлогом он самоприсоединился к местному хозяйству. А вообще, как утверждал Каркуша, «все это токмо заради глазных яблок».
Коврики на горизонтальном диске прилежно крутились, а крошечные тосты беспорядочно шлепали по ним, иногда с маслянистым хлюпаньем, иногда без оного. Каркуша внимательно следил за происходящим — на тот случай, если вдруг в дело пойдут глазные яблоки.
Чтобы изобрести механизм, повторно наносящий масло на тост, должно быть, ушло порядочное количество времени и усилий. Но куда труднее было изобрести устройство, которое считывало бы число покрытых маслом ковриков.
Через пару полных оборотов стрелка прибора измерения соотношения намасленных ковриков и ненамасленных достигла значения шестидесяти процентов, и диски остановились.
— НУ И? — сказал Смерть. — ЕСЛИ ТЫ ПОВТОРИШЬ ПОПЫТКУ, ВПОЛНЕ МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ, ЧТО…
Смерть Крыс переключил рычаг и снова принялся крутить педали.
— ПИСК, — приказал он, и Смерть послушно наклонился поближе.
На сей раз стрелка поднялась всего до сорока процентов.
Смерть наклонился еще ближе.
Восемь ковриков, которые на этот раз испачкались маслом, были именно теми, что избежали данной участи при первой попытке.
Внутри приспособления застрекотали похожие на пауков шестерни, и откуда-то из его недр на неуверенно дрожащих пружинках (визуальный эквивалент спецэффекта «прыг-прыг») вывалилась табличка.
А еще через мгновение вспыхнули две искорки. Разбежавшись в стороны, шипя и потрескивая, они прочертили слово «ЗЛОНАМЕРЕННОСТЬ», после чего погасли.
Смерть кивнул. Ничего другого он и не ожидал.
Он пересек кабинет — Смерть Крыс вприпрыжку бежал впереди — и подошел к большому зеркалу. Поверхность его была темной, как дно колодца. Рама, само собой разумеется, была украшена узором из черепов и костей — не мог же Смерть смотреться в свой череп при помощи зеркала, украшенного херувимчиками и розочками.
Смерть Крыс, быстро работая когтистыми лапками, взобрался на самый верх и выжидающе уставился на Смерть. Подлетел Каркуша и, глянув в зеркало, на всякий случай клюнул свое отражение. Его принцип существования был весьма прост: в жизни надо попробовать все.
— ПОКАЖИ МНЕ, — приказал Смерть. — ПОКАЖИ МНЕ… МОИ МЫСЛИ.
Появилась шахматная доска, но она была треугольной и настолько громадной, что виден был только ближний угол. Именно здесь, на этой вершине треугольника, находился весь мир — черепаха, слоны, крошечное, движущееся по орбите солнце и все остальное. Это был Плоский мир, существующий на грани полной невероятности, то бишь в самой что ни на есть пограничной зоне вселенной. Ну а в пограничной зоне, как известно, границы зачастую нарушаются, и с той стороны в нашу вселенную могут проникнуть существа, на уме у которых не только обеспечение счастливой жизни своему потомству и счастливый труд в плодоуборочной и домашне-бытовой областях.
На всех остальных черных и белых треугольниках уходящей в бесконечность шахматной доски, стояли маленькие серые фигурки, похожие на пустые плащи с капюшонами.
«Почему именно сейчас?» — подумал Смерть.
Он узнал их. Они не были жизненными формами. Скорее, они были формами безжизненными. Они наблюдали за работой вселенной, были ее служащими, ее аудиторами. Они следили за тем, чтобы все крутилось, а вода текла.
А еще они знали истину: чтобы что-то существовало, оно должно обладать определенным положением во времени и пространстве. Появление человечества стало для них пренеприятнейшим потрясением. Человечество воплощало в себе вещи, у которых не было и не могло быть положения во времени и пространстве, такие как воображение, жалость, надежда, история и вера. Если лишить человека всех этих качеств, останется только падающая с деревьев обезьяна.
То есть разумная жизнь являлась аномалией. Она вносила беспорядок. А Аудиторы ненавидели беспорядок. Периодически они пытались чуток прибраться.
В прошлом году астрономы Плоского мира стали свидетелями плавного перемещения звезд через все небо. Всемирная черепаха вдруг взяла и крутнулась вокруг своей оси. Никто так и не узнал, почему так случилось, ибо толщина мира не позволяла увидеть причину, а на самом деле это Великий А'Туин внезапно высунул из панциря свою древнюю голову и поймал пастью летевший с огромной скоростью астероид, прямое попадание которого в Диск означало бы, что больше никому никогда не пришлось бы покупать календари.
Как выяснилось, от столь очевидных опасностей мир умел себя оградить. Поэтому в последнее время серые плащи предпочитали действовать более скрытно и подло в своем бесконечном стремлении создать вселенную, в которой не происходит абсолютно ничего непредсказуемого.
Эффект «маслом-вниз» являлся примитивным, но очень недвусмысленным индикатором. Он показывал повышение активности Аудиторов. «Сдавайтесь, — гласило их никогда не меняющееся послание. — Станьте слизью, вернитесь в океаны. Слизь — это наше всё». Но грандиозная игра шла на многих уровнях, и Смерть знал об этом. Хотя зачастую было нелегко определить, кто именно играет.
— У КАЖДОЙ ПРИЧИНЫ ЕСТЬ СЛЕДСТВИЕ, — громко сказал он. — ЗНАЧИТ, У КАЖДОГО СЛЕДСТВИЯ ЕСТЬ ПРИЧИНА.
Он кивнул Смерти Крыс.
— ПОКАЖИ МНЕ, — велел он. — ПОКАЖИ МНЕ НАЧАЛО.
Дело было морозной зимней ночью. В заднюю дверь домика послышался стук, да такой сильный, что с крыши лавиной сошел снег.
Девушка, вертевшаяся перед зеркалом в своем новом головном уборе, опустила и так низкий вырез платья еще ниже на случай, если вдруг явился мужчина, и открыла дверь.
На фоне скованного морозом звездного неба маячил темный силуэт. На плечах гостя скопились маленькие сугробики.
— Госпожа Ягг? Повитуха? — уточнил силуэт.
— Госпожа, да без господина! — не без гордости ответила девушка. — И да, самая что ни на есть ведьма.
И ткнула пальцем в свою новенькую остроконечную шляпу. Девушка еще пребывала в стадии, когда такую шляпу носят даже дома.
— Ты должна немедленно пойти со мной. Дело очень срочное.
Девушка заметно запаниковала.
— Что-нибудь случилось с госпожой Ткач? Мне казалось, она должна рожать через пару не…
— Я проделал долгий путь, — перебил силуэт. — Мне сказали, ты лучшая из лучших.
— Кто? Я? Да я только одни роды и приняла! — Вид у госпожи Ягг стал затравленным. — Тетка Спектива гораздо опытнее меня! Да и старая Минни Прямс! Госпожа Ткач будет моим первым соло, да к тому ж она сложена как комод…
— Прошу меня простить. Не смею больше злоупотреблять твоим временем.
Незнакомец скрылся за стеной падающего крупными хлопьями снега.
— Эй? — крикнула госпожа Ягг. — Э-ге-гей?
Но от незнакомца остались только следы. Которые обрывались прямо посреди засыпанной снегом тропинки…
В дверь кто-то громко забарабанил. Госпожа Ягг сняла с коленей ребенка, подошла к двери и отодвинула щеколду.
На фоне теплого летнего неба вырисовывался темный силуэт, вот только его плечи выглядели несколько странно.
— Госпожа Ягг? Надеюсь, теперь с господином?
— Агась, — весело откликнулась госпожа Ягг. — Уже с двумя по очереди. Чем могу…
— Ты должна немедленно пойти со мной. Дело очень срочное.
— Но я и не думала, что кто-то собирается…
— Я проделал долгий путь, — перебил силуэт.
Госпожа Ягг промолчала. Как-то странно незнакомец произнес слово «долгий». Она вдруг поняла, что на его плечах лежит снег, правда быстро таявший. И начала что-то смутно припоминать.
— Ладушки, — кивнула она, потому что многому научилась за последние двадцать или около того лет. — Спроси у кого хошь, я всегда чем могу помогу. Но лучшей из лучших я б себя не назвала. Всегда стремлюсь к новым знаниям, вот такая я пытливая.