Страница 13 из 16
— Главное — всегда помни самое первое правило, которому научил тебя твой учитель. А теперь ступай вымойся — кому-то из нас придется наводить за тобой порядок.
Потом он повернулся и кивнул наставнику додзё.
— Наставник, я хотел бы продемонстрировать молодому Лобсангу Беспорядочные Шары.
Наставник додзё низко поклонился.
— Все, что пожелаешь, метельщик Лю-Цзе.
Лобсанг поспешил за Лю-Цзе, а за его спиной раздался голос наставника додзё, который, подобно всем учителям, не упустил возможности закрепить наглядный урок:
— Итак, додзё! Каково же Правило Номер Один?
Так и не поднявшийся с колен монах тоже присоединился к дружному хору голосов:
— При встрече с лысыми морщинистыми улыбчивыми старичками веди себя крайне осторожно!
— Хорошее правило, кстати, — пробормотал Лю-Цзе провожая своего нового ученика в следующий зал. — Я встречал немало людей, которым бы оно очень пригодилось.
Он остановился, не глядя на Лобсанга, и протянул руку.
— А теперь, будь так добр, верни лопатку, которую ты украл, когда мы с тобой познакомились.
— Но я даже не приближался к тебе, о учитель!
Улыбка продолжала играть на губах Лю-Цзе.
— O да, ты прав. Прими мои извинения. Обычный стариковский вздор. Разве не написано: «Я б и собственную голову потерял, не будь она приколочена»? Идем же.
Пол в этом зале был дощатым, а высокие, обитые войлоком стены были испещрены красновато-бурыми пятнами.
— Э-э, у нас есть такая машина в додзё для послушников, о метельщик, — сообщил Лобсанг.
— Но ваши шары сделаны из мягкой кожи, не так ли? — спросил старик, подходя к высокому деревянному кубу. На грани, обращенной в сторону длинной части зала, виднелся ряд отверстий, доходивший примерно до высоты человеческого роста. — И летят они достаточно медленно, насколько я помню.
— Э… Да, — согласился Лобсанг, наблюдая, как старик нажимает на очень большой рычаг.
Откуда-то снизу донесся лязг металла о металл, потом шум бурного потока воды. Из соединений куба со свистом стал выходить воздух.
— Эти шары — деревянные, — спокойным тоном сказал Лю-Цзе. — Попробуй их поймать.
Что-то чиркнуло Лобсанга по уху, потом вздрогнула от сильнейшего удара обитая войлоком стена, и через мгновение шар упал на пол.
— Может, чуть-чуть медленнее… — сказал Лю-Цзе, поворачивая рукоять.
Из пятнадцати выпущенных машиной шаров Лобсанг поймал только один. Животом. Лю-Цзе вздохнул и перевел рычаг в исходное положение.
— Молодец, — похвалил он.
— Но, метельщик, я не могу… — произнес юноша, поднимаясь на ноги.
— Я знал, что ты не сможешь поймать ни одного шара, — перебил его Лю-Цзе. — Даже наш неистовый приятель, оставшийся в соседнем зале, не смог бы это сделать. На такой-то скорости!
— Но ты же сказал, что сделал скорость поменьше!
— Только чтобы тебя не убило. Хотел испытать тебя. Наша жизнь — одно сплошное испытание. Пошли, юноша. Не стоит заставлять настоятеля ждать.
И Лю-Цзе, оставляя за собой след табачного дыма, двинулся дальше.
Лобсанг последовал за ним, почему-то чувствуя все возрастающее беспокойство. Этот старик действительно был Лю-Цзе, происшествие в додзё доказало это. Впрочем, он, Лобсанг, сразу это понял. Посмотрел на маленькое круглое лицо, на дружелюбный взгляд, устремленный в сторону разъяренного бойца, и понял. Но… простой метельщик? Без каких-либо знаков различия? Без статуса? Нет, статус все же был, потому что наставник додзё поклонился ему ниже, чем самому настоятелю, но…
А теперь Лобсанг шел за ним по коридорам, вход в которые под страхом смерти был запрещен даже монахам. Рано или поздно неминуемо должна была случиться беда.
— Метельщик, мне правда нужно вернуться на кухню, я ведь дежурю… — неуверенно произнес он.
— О да, Дежурство по кухне, — улыбнулся Лю-Цзе. — Чтобы развить привычку к повиновению и тяжелому труду, верно?
— Да, метельщик.
— И она развивается?
— О да.
— Правда?
— Нет.
— Должен сказать, не все так просто, как может показаться. А сейчас, отрок, — сказал Лю-Цзе, миновав арочный вход, — ты увидишь, что такое настоящее образование!
Лобсанг вошел в зал, больше которого ему видеть не доводилось. Лучи света врывались в огромное помещение сквозь застекленные отверстия в крыше. А ниже под присмотром старших монахов, осторожно ходивших по висевшим на тросах мосткам, не меньше ста ярдов в поперечнике, находилась…
Лобсангу приходилось слышать о Мандале.
Словно кто-то взял тонны цветного песка и разбросал их по полу, создав совершенно беспорядочно расположенные радужные завихрения. А среди хаоса боролся за жизнь порядок, переживал взлеты и падения, но постоянно разрастался. Миллионы беспорядочно кувыркающихся песчинок составляли часть узора, который, повторяясь, распространялся по окружности, отвергался другими узорами или сливался с ними, чтобы в итоге раствориться во всеобщем беспорядке. Это происходило снова и снова, превращая Мандалу в бесшумную яростную войну цветов.
Лю-Цзе ступил на выглядевший весьма непрочным канатный деревянный мост.
— Ну? — произнес он. — Что скажешь?
Лобсанг сделал глубокий вдох. Ему казалось, что если он упадет с моста, то скроется в бешеной пучине цветов и никогда, никогда не достигнет пола. Он заморгал и потер лоб.
— Весьма зловещее зрелище, — откликнулся он.
— Правда? — удивился Лю-Цзе. — Не многие так говорят. Обычно используют несколько другие слова. Типа «чудесное» или «великолепное».
— Что-то не так!
— Что именно?
Лобсанг схватился за канатные перила.
— Узоры…
— История повторяется, — сказал Лю-Цзе. — Они всегда одни и те же.
— Нет, они… — Лобсанг пытался вобрать в себя всю картину. Под узорами были другие узоры, замаскированные под часть хаоса. — Я имел в виду… другие узоры…
И тут он свалился с моста.
Воздух был холодным, мир вращался, а земля мчалась навстречу, чтобы заключить его в свои объятия.
И вдруг остановилась, всего в нескольких дюймах.
Воздух вокруг шипел, словно поджариваемый на медленном огне.
— Ньюгейт Лудд?
— Лю-Цзе? — сказал он. — Мандала — это…
Но куда подевались цвета? Почему воздух стал влажным и запахло городом? А потом ложные воспоминания исчезли. Исчезая, они сказали: «Как мы можем быть воспоминаниями, если нам еще предстоит случиться? Ты помнишь только то, что происходило сейчас. А происходило следующее: ты карабкался на крышу Гильдии Пекарей, но вдруг обнаружил, что кто-то расшатал камни карниза».
И последнее умирающее воспоминание сказало: «Эй, это же случилось несколько месяцев назад…»
— Нет, мы не Лю-Цзе, о таинственный падающий отрок, — произнес голос, обращаясь к нему. — Ты повернуться можешь?
С огромным трудом Ньюгейт повернул голову. Он как будто весь увяз в смоле.
В нескольких футах от него на перевернутом ящике сидел коренастый молодой человек в грязном желтом халате. Он был немного похож на монаха, если бы не волосы, потому что волосы были немного похожи на совершенно отдельный организм. Сказать, что они были черными и собранными на затылке в хвостик, значило лишиться прекрасной возможности использовать характеристику «слоновастые». Это были волосы с индивидуальностью.
— Меня, как правило, зовут Сото, — заявил мужчина под волосами. — Марко Сото. Но я не буду утруждать себя запоминанием твоего имени, пока мы не узнаем, останешься ты в живых или нет, хорошо? Итак, ответь же: задумывался ли ты когда-нибудь о преимуществах духовной жизни?
— Прямо сейчас? Конечно! — воскликнул… «Гм, ну да, Ньюгейт. Меня ведь так зовут. Откуда ж тогда взялся какой-то Лобсанг?» — Я, э… как раз обдумывал возможность сменить род занятий!
— Весьма разумный карьерный ход, — согласился Сото.
— Это какое-то волшебство? — Ньюгейт попытался пошевелиться, но добился лишь того, что стал медленно переворачиваться в воздухе прямо над поджидающей его землей.