Замуж не напасть

— Что-то раньше я не замечала у тебя склонности к кликушеству, — замечает Евгения.

— Никому нельзя верить, никому! — не обращая внимания на ее слова, продолжает повторять Люба.

— Да что случилось-то, скажешь ты или нет?! — теряет терпение Евгения.

— Представь, едем мы в машине. Я, как всегда, на переднем сиденье, поскольку муж за рулем, а на заднем — эта гадюка! Хохочем, анекдоты смешные рассказываем — прямо-таки в массах небывалый подъем. Вдруг черт дернул меня обернуться! Что я вижу? Сидит эта крыса и моего благоверного по голове гладит! Эдак нежно пальчиками его волосы перебирает! Прядями играет!

— Какая крыса? — опять пытается прорваться Евгения через поток сбивчивой речи подруги. — Ты так до сих пор и не сказала: кто — она?

— Наша с тобой общая знакомая — Людочка Смирнова!.. А я все понять не могла: чего это она в нашу дыру вдруг зачастила? И меня, что интересно, стала вдруг полным именем называть! Ты, Любовь, своего мужа совсем заездила! У тебя, Любовь, характер отвратительный! Ты, Любовь, всегда была жестокой! А муженьку моему все со слезой в голосе — бедный Санечка! У тебя, Санечка, руки золотые! У тебя, Санечка, характер ангельский! Как я завидую, Любовь, что у тебя такой необыкновенный муж!

— По-моему, у нее Михаил тоже был не плох.

— Поначалу. А потом она его задолбала. Ты тупой! От тебя вечно бензином воняет! Все не могла смириться, что она — архитектор, а он — простой шофер!

— Говорят, он совсем спился?

— Любой бы на его месте спился. Он же эту змею любил…

— Можно подумать, замуж за него ее выдали насильно.

— Нет, конечно, но она вроде снизошла. И того ему же самому не простила… Завидует мне, будто Санечка мне таким в чистом виде достался. Поначалу и спиртным увлекался, и к дому не шибко тяготел. Порой за полночь на рогах приходил… Ты видела его когда-нибудь грязным или мятым?

— Не-ет!

— А Мишка Смирнов вечно в грязных рубахах ходил. Людка трепалась, что он просто грязнуля. Как хочешь, а тем или иным мужчину жена делает. Хотела бы я посмотреть, как она со своей ленью Санечку обихаживать бы стала! Небось через неделю всю романтику побоку бы пустила! Семейное счастье — это совместный труд: и мужа, и жены…

— А что говорит Саня?

— А ничего. Отбивается. Она, говорит, сама на меня вешается, а меня моя жена вполне устраивает!

— Тогда я не понимаю, чего ты дурью маешься? Разве ты не знала, что Людка — стерва?

— Знала.

— И продолжала ее у себя принимать. За что боролась, на то и напоролась! Сама подготовила эту ситуацию, так что нечего и ныть!

Внезапно лицо Любы, до того будто закаменевшее, оживляется, от уголков ее небольших, миндалевидного разреза глаз во все стороны разбегаются лучики, и лицо освещается улыбкой.

— Женька? Ты на меня прикрикнула?

— Само собой! — не отрицает Евгения.

— Ей-богу, мир перевернулся. Наша тихая овечка стала показывать зубы. Может, мы просто неправильно определяли ее породу?.. Ты ведь права: почему мы всегда стесняемся сказать подлецу, что он подлец? Принимаем у себя людей, не только нам неинтересных, но и откровенно неприятных. Кормим их, поим, а в конце концов они еще и ухитряются уводить у нас мужей… У тебя как с продуктами? Совсем плохо?

— Почему? У меня все есть.

— Не похоже, — притворно вздыхает Люба. — Все есть, а подруге и стакана чаю не налила!

— Ой, прости! — спохватывается Евгения. — Я уже привыкла, что ты всегда торопишься, забегаешь на минутку, что тебя всегда Саня ждет в машине…

— На этот раз у меня в запасе минимум два часа. А мой чоловик поехал по своим делам. И вернется скорее всего голодным.

— Тогда я помчалась на кухню!

— Опять! Из одной крайности в другую! — покачивает головой Люба. — Эти два часа мы распределим так: первый час сидим и пьем мой малиновый ликер — кстати, я сделала его впервые, но напиток явно удался! На второй час мы приготовим в четыре руки что-нибудь вкусное и поедим как следует уже втроем.

— Вот видишь, мне никогда не удается все так ладно распланировать!

— Легко планировать чужие обстоятельства. Ты видела, случилось нечто неординарное, я и растерялась… Так, говоришь, твоя Надежда учудила?

— И не говори! Уж такого-то я от нее точно не ожидала. Поскольку дата у нее была не круглая — Надьке исполнялось тридцать два, — мы решили отметить ее день рождения в комнате отдыха шефа. Он сам и предложил. Там как раз длинный стол, с десяток стульев… Набралось восемь человек, включая и мужа Нади. Он сейчас у нас не работает, но на торжестве пожелал присутствовать…

— И тут же, как я понимаю, его бывшая любовница оказалась?

— Так она же у нас главным бухгалтером работает. Надежде, видимо, неудобно было ее не пригласить.

— А может, специально пригласила. Мол, полюбуйся, чего достигла я, стала законной женой, а ты годна разве только на то, чтобы перейти в чьи-то другие руки!

— Откуда ты знаешь? Можно подумать, ясновидящая.

— Большого ума тут и не нужно: встретились две соперницы. К тому же предмет их вожделений вот он, рядом… Ладно, я тебя перебила. Так кто же был еще на этом вашем празднике?

— Шеф фирмы со своей секретаршей, Надя с Эдуардом, главбухша, экономист, Иван Иваныч и я. Должен был прийти зам, но его не оказалось на работе. Куда он подевался, никто не знал. Кстати, нет и до сих пор, со вторника его никто не видел.

— Четвертый день, как человек пропал, и никто не поднял тревогу? — изумляется Люба.

— Жена подняла, но в милиции сказали, что он, возможно, загулял. Приняли заявление и пообещали, что будут искать.

— А раньше с ним такие исчезновения случались?

— Нет. Он вообще-то примерный семьянин. Любовница есть, но он старается своей связи не афишировать. По крайней мере жена об этом ничего не знает… Тебя не поймешь! То ты о Надежде спрашиваешь, то о постороннем человеке волнуешься! Не тот это человек, уверяю тебя, и к тому же очень неприятный!

— Я и не волнуюсь, — пожимает плечами Люба. — Просто странно, человек пропал, а вы все спокойны, как слоны!

— Я тебе всегда говорила: переходи в юридический. Ты же прирожденный следователь!

— Знаю, — без тени кокетства соглашается Люба. — Мне нравится до всего докапываться, и логика у меня не хромает. Увы, тридцать восемь лет. В таком возрасте, милочка, поздно менять свою жизнь… Знаю-знаю! — Она делает рукой предостерегающий жест. — Сейчас ты скажешь, что, если даже осталось жить один день, все равно не поздно начать жизнь сначала.

— Ничего от тебя не скроешь!

— Вот и не скрывай. Так с чего же началась ссора у твоей Надьки с главбухшей?

— С того, что мы решили потанцевать. У шефа неплохой японский магнитофон, кассеты с джазом-ретро, такие расслабляющие. А поскольку мужчин оказалось меньше, то из женщин танцевали в основном те, что пошустрее. Потом, правда, прораб подвалил, сразу с кадрами полегче стало. Но все равно Ирочка увлеклась, вспомнила, должно быть, прежнее времечко. Словом, она на Эдике зависла.

— Я Надежду понимаю, такое никому бы из жен не понравилось.

— Вот Надя и стала права качать, ногой топать. К тому же в ходе ближнего боя выяснилось: жена сильнее! Очевидно, ее укрепляло сознание собственной правоты: мое — не трожь!

— А как повел себя ейный муж?

— Растерялся. Похоже, несмотря на его многочисленные увлечения, ему удавалось прежде не сталкивать друг с другом своих любимых. Первая жена его не в пример тише была. А еще, ты не поверишь, но я внимательно за ним наблюдала: Надькиной ярости он испугался. Такой амбал, на голову ее выше, а поди ж ты!.. Шеф первый от столбняка опомнился, стал Надежду от Ирки оттаскивать. И Лада, видимо, уже приготовилась побежденную уводить, сердечными каплями отпаивать. Ничего подобного. Главбухша уйти не согласилась, так за столом и осталась. Эдик что-то любимой женушке на ухо шептал, успокаивал, но мы уже не слышали.

— Да, весело у вас!

— Веселее не бывает!

И как в последнее время часто в квартире Евгении случается, звонит телефон.