Рота Его Величества

— Извините, Илья Степанович, — сконфузился он. — Я не вовремя.

— Очень даже вовремя, — возразил я. — Прошу к столу! — Я плеснул в рюмку и подвинул ему.

— Что вы! — замахал руками нотариус. — Я по делу!

— Обижусь, — сказал я.

Он помялся и присел. Нотариус мне нравился. В провинции встречаются такие пареньки: румяные, стеснительные и безукоризненно честные. Антон, так звали нотариуса, не только выдал мне свидетельство о праве на наследство, но подробно рассказал, как оформить дом, и даже вызвался к нему сопроводить, пожертвовав ради этого своим обедом. Я едва отбился.

— За наследство!

Антон выпил и закашлялся. Я придвинул ему тарелку и подал вилку. Гость торопливо закусил. Я снова наполнил рюмки.

— Илья Степанович! — Он прижал руки к груди. — Я вас прошу! Я не пью!

— Жена запрещает?

— Я не женат!

— Невеста?

— У меня ее нет.

— Это большое упущение со стороны местной общественности! — сказал я. — Его следует немедленно исправить. У Глафиры Семеновны есть на примете порядочные и работящие девушки. Не шалавы какие-нибудь, в чем она дает ручательство. Соседка предлагала их мне, но мне столько не потянуть. Могу поделиться.

Антон изумленно уставился на меня и вдруг прыснул. Я подождал, пока он закончит смеяться, и придвинул ему рюмку.

— Илья Степанович, давайте сначала о деле, — попросил он. — Я действительно не пью и могу охмелеть.

— Ладно, — сказал я. — Что за дело?

— У вас нет намерения продать дом?

Холодный ветерок пробежал по моей спине. Заявись ко мне Антон в первый же день, он бы немедленно получил ключи — и клятвы не забыть вовек. Но за последние дни кое-что изменилось.

— Не определился, — сказал я уклончиво.

— Есть покупатель.

— Кто он?

— Не местный. Ко мне обратился его представитель и попросил о посредничестве.

— Зачем им дом?

— Не знаю! — пожал плечами Антон. — Мне не объяснили.

— В городе нет свободных домов?

— Полно! Продавцов больше, чем покупателей.

— Однако вам сказали: именно этот?

— Да.

— Вы не находите это странным?

— У богатых свои причуды! — вновь пожал плечами Антон. — Может, вырос человек здесь, может, родня его жила.

— Обделенные наследники?

— Не думаю, — сказал Антон, помолчав. — Не похоже.

— Но клиент богатый?

— С чего вы решили?

— Вы сами сказали, — напомнил я.

— Ну… — Антон покраснел и насупился.

Если вы отвечаете в фирме за договоры: встречаетесь с поставщиками, согласовываете формулировки и следите за исполнением обязательств; если всем этим вы занимаетесь ряд лет, то начинаете чувствовать подвох в каждой детали — не важно, что это: слова или текст на бумаге. От предлагаемой мне сделки несло гнилью. Не со стороны нотариуса. По всему было видать: Антона используют втемную.

— Скажите, Антон, вы с тем человеком заключили договор?

Он покачал головой.

— Взяли аванс?

— Они не предлагали.

— Только пообещали?

Он кивнул, и я едва не рассмеялся. Нет, я люблю русский бизнес! Какой-нибудь олигарх местного разлива будет пить в три горла, швырять бриллианты многочисленным телкам, покупать «Бентли» и «Хаммеры», но он же задавится, чтоб заплатить человеку, который заработает ему миллионы. Скольких жлобов я поймал на этой привычке, сколько выгодных сделок заключил! Персонал сливал мне владельцев радостно, рьяно.

Я достал из бумажника две банкноты по пять тысяч рублей и положил их перед Антоном.

— Я нанимаю вас, Антон!

— Для чего? — изумился он.

— Для правовой помощи…

— Вы же сами юрист!

— Юристам помощь тоже нужна.

— Какая?

— Представлять мои интересы в переговорах о доме.

— Но я представитель другой стороны!

— Уже нет. Они вам не заплатили, а я — да!

— Я дал слово!

— Хорошо, — согласился я. — Исполняйте до конца.

— Мне поручено предложить вам пятьдесят тысяч.

— Жлобы! — сказал я искренне.

— В случае вашего отказа — сто тысяч! Это хорошая цена, Илья Степанович! Ваш дом стоит меньше. Я регистрирую сделки и знаю цены.

Я покачался на стуле.

— Передайте нанимателю: я не продаю дом! Я его полюбил, прирос сердцем. Сегодня я вскопал огород, завтра засажу его картофелем. Я буду окучивать всходы, выпалывать сорняки, с появлением колорадских жуков соберу их и казню лютой смертью. Осенью соберу урожай и буду плакать над каждым клубнем: они пахнут детством.

— Вы это серьезно? — спросил Антон. — Насчет детства? Так и передать?

— Дословно!

Он хмыкнул и засмеялся. Я улыбнулся. Антон глянул на лежавшие перед ним купюры и спрятал руки под стол.

— Чего вы хотите, Илья Степанович?

— Просто Илья, — предложил я. — Мы ведь партнеры!

— Еще нет, — возразил он. — Я не дал согласия.

— Расскажите мне о покупателе. Вернее, о его представителе.

— Это не этично, — насупился он.

— Я не требую сведений о его состоянии, тем более что вы этого не знаете. Как он выглядит, сколько ему лет, какое впечатление производит. Это преступление?

— Пожалуйста! — пожал он плечами. — Мужчина, под пятьдесят, седина, плотный такой. Лицо… Оно… не запоминается.

«Ага!» — сказал я мысленно.

— Говорит вежливо, но почему-то производит неприятное впечатление.

— Он расспрашивал вас обо мне?

— Я ничего не сказал!

— А о вас самом расспрашивал? Не интересовался, между прочим, любите ли вы женщин или, скажем, выпить?

— Откуда вы знаете?

— Привычка — вторая натура. Спасибо, Антон, у меня больше нет вопросов. Берите деньги, вы их заработали!

Он помялся. Его щепетильность начинала раздражать. Быть честным хорошо, но не до такой же степени!

— Я не могу взять деньги просто так, Илья Степанович, — сказал нотариус. — Я должен что-то сделать. Хотите, оформлю дом вам в собственность?

— Буду рад.

— Договорились! — Он сунул деньги в карман. — Вы заплатили только за это. Хочу сказать вам, Илья, что я пришел потому, что думал: вам это нужно! Мне показалось, вы хотите продать дом.

— Ты хороший человек, Антон! — сказал я растроганно. — Я лично выберу тебе невесту!

Он захохотал и протянул руку. Я пожал.

После ухода Антона я плеснул себе в рюмку. Портрет, обрисованный нотариусом, сказал мне много. У людей, служивших в конторе глубокого бурения, она же ФСБ, на всю жизнь остается привычка искать слабые стороны людей. Выходя в отставку, «конторщики» оседают в окружении людей состоятельных — там, где востребованы их опыт и знания. Домом интересовалась не ФСБ. Государство не ищет обходных путей; оно действует грубо и прямо. Мне следовало быть настороже.

Главное, что следовало из разговора с Антоном: я плохо искал. Или не там.

3

Тусклая лампочка под потолком погреба давала мало света, и я принес фонарь. Он высветил убогую обстановку: полки-стеллажи по обеим сторонам от входа и зашитую досками дальнюю стенку. Я положил фонарь и взял монтировку. К моему удивлению, она не пригодилась. Стеллажи не крепились к стенам, как я предполагал, более того, они легко сдвинулись с мест. Присмотревшись, я разглядел на ножках маленькие металлические колесики; благодаря им стеллажи катались по полу.

— На фига такая приблуда? — подивился я вслух. — Куда на них ездить?

Никто мне, конечно же, не ответил, и я решил использовать нежданную находку. Стеллажи были сдвинуты в центр подвала и тщательно осмотрены со всех сторон. Безрезультатно. Ни доски, ни стойки не трогали с тех пор, как соединили в целое. Я простукал монтировкой стены погреба (может, для того стеллажи сделали подвижными?). Монолитный бетон отзывался глухо — ни пустот, ни замаскированных ниш.

Оставалась последняя, зашитая досками стена. Расстроенный предыдущим результатом, я в сердцах саданул по ней монтировкой. К моему удивлению, доска, на которую пришелся удар, не рассыпалась, в ней не появилась дыра; более того, монтировка отскочила со звонким стуком. Обшивка оказалась не гнилой, хотя выглядела именно так. Я взял фонарь и присмотрелся, а затем поскреб доску монтировкой. Она оказалась крашеной! Под черной морилкой показалось здоровое дерево, причем не сосна. Кто-то не пожалел дубовых досок.