Когда завидуют мертвым

— Затем, чтоб ты знал свое место. А теперь пшел отсюда.

Патрульные убрались восвояси, при этом Мищенко что-то бормотал, оглядываясь на Кабана.

— Спасибо за помощь, — усмехнулся Людоед и разжал ладонь с гранатой.

Кабан нахмурился и покачал головой.

— Ты совсем, что ли?

— Да она учебная! — засмеялся Крест. — В танке их десяток был.

— Учебные черного цвета. А эта хаки. Как узнал, что она учебная?

— Так если поскрести краску, под черной и есть хаки. Там половина была с содранной черной краской. Наверное, впарить кому-то собирались за боевые. Ну, я сувенирчик и прихватил. И они там все без чеки.

Теперь усмехнулся Кабан.

— Да, это у нас могут. И снаряды после выварки тола продают. И пули, бывает, стреляные. Насыплют песок в гильзу, впаяют пулю, насечки от ствола зашлифовав войлоком, законопатят капсюль и продают. Только не каждому. Лохам всяким.

— Кое-где за такое вешают, — хмыкнул Людоед, видимо имея в виду Москву.

— И правильно делают. Но… Не будь лохом, и все будет на мази. Ладно, лирика все это. Сами-то как? Рад, что все живы, но вот насчет здоровья, что у вас?

— Нормалек, — махнул рукой Варяг.

— А парень. — Кабан кивнул на Николая, — он же весь в крови.

— Это не его кровь, — усмехнулся Крест и, прищурившись, посмотрел на Васнецова.

— Ну, слава богу. На самом деле если бы у вас со здоровьем проблемы были, то помочь мне реально нечем. Аптечку бы свою дал, конечно, но этого ведь мало.

— А что, у вас врачей тут нет? — спросил Вячеслав.

— Да есть, конечно. Но они не станут вам помогать. По крайней мере, пока вавилонцев всех не обслужат. А раненых у нас и изувеченных очень и очень много.

— Ну, на том спасибо. А как насчет помыться да постираться? — поинтересовался Илья.

— Ну, это я вам организую. Только не сейчас. Часика через полтора приходите ко мне в бар. Там у меня две кабинки есть и небольшая прачечная. Сейчас, извини, не могу. Дел по горло. А через полтора часа, пожалуйста. — Бармен перевел взгляд на Николая. — Ты Васнецов?

— Я. — Николай устало кивнул.

— Тебя видеть хотели.

— Меня? — Васнецов едва не удивился, но вдруг вспомнил Леру, ее парня, которого он взгрел, часового Петра. Наверняка кто-то из них или все вместе претензии предъявить хотят. — Кто? — Он все-таки решил уточнить.

— Ветер, — ответил Кабан.

— Ветер? Зачем? — Это было совсем неожиданно.

— Ну, это ты у него спроси. Он в гостинице сейчас. На вот. — Бармен протянул листок пожелтевшей бумаги с каким-то штампом и надписью, сделанной от руки. — Это «вездеход». С такой бумажкой любой патруль можешь матерно посылать в любую сторону света или часть тела. Только потом мне ее обязательно верни, когда в бар придете.

— Спасибо…

— Все, парни, пока, до встречи. Жду вас в баре через полтора часа. — Бармен стал уходить и, на секунду повернув голову, сказал через плечо: — А ты глазами на отца очень похож.

Николай проводил его взглядом, потом посмотрел на товарищей.

— Схожу я к этому Ветру.

— Погоди. — Варяг приподнялся и стал растирать ладонью лоб. — Погоди, я что-то не понял. Он что-то про отца твоего сказал?

— Отец был здесь. В свой последний поход он пришел сюда. В Вавилон, — угрюмо проговорил Васнецов.

— Ты уверен в этом? — удивленно спросил Вячеслав.

— Майор ВДВ. Николай Васнецов. Искатель из Надеждинска. Был тут шесть или семь лет назад. Тебе какие еще доказательства нужны? Меня по глазам узнали. У меня его глаза.

Болезненное состояние, вызванное пусть легкой, но все-таки контузией, не давало Варягу в полной мере выглядеть удивленным. По крайней мере, настолько, насколько удивленным был сейчас Сквернослов. Что до Людоеда, то тот безучастно смотрел в сторону снующих вавилонцев, занятых ликвидацией последствий нападения. Он из оставшихся членов группы единственный не был знаком с отцом Николая и ничего о нем не знал.

— Короче, я пошел, — вздохнул Николай.

— Хватит уже бродить, Коля, сколько можно, в самом деле, — поморщился Сквернослов.

— Пусть идет, — махнул рукой Людоед. — Ничего с ним не случится.

— И с чего ты так уверен? — зло бросил Вячеслав, повернувшись к Илье.

— Хватит его опекать как маленького. Не забывай, что он первым вандалов заметил и на подходе положил их немало.

— Варяг! — Теперь Сквернослов обратился к Яхонтову.

Искатель снова разлегся на бетонной плите и вздохнул:

— Пусть сходит, поговорит с Ветром. Может, об отце что узнает. Только, Коля, потом сразу иди в бар. Там встретимся. Никуда больше не встревай.

— Да уж, — устало кивнул Васнецов. — Хватит с меня. На сегодня, по крайней мере.

В душе царило полное опустошение. Тот эмоциональный всплеск, который поглотил его разум без остатка во время боя, оставил даже не смятение, а полную пустоту. Он словно выдохся. И только лишь как-то вяло и скудно пробуждались на короткие доли секунды образы тех, кого он с такой жестокостью лишал жизни. Трудно поверить, что он, всегда даже чрезмерно добрый и меланхоличный, способен был вытворять то, что в другое время просто не укладывалось бы у него в голове. Кем он стал? Или во что превращался? Николай угрюмо брел в сторону гостиницы, размышляя о том, что может выйти наружу из недр его сознания.

За рынком медленно росли две горы трупов. Одна гора состояла из поверженных вандалов, другая из тех, кто подвергся нападению. Из пролома в стене города тащили еще трупы нападавших. Когда вандалов вытеснили обратно в ту дыру, через которую они проникли в город, то сверху их забросали самодельными осколочными бомбами, увеличив потери среди противника. Вавилонцы раздевали мертвые тела, не оставляя ничего из одежды. Даже сбривали с голов мертвецов волосы. Оказывается, среди вандалов хватало женщин. Трудно это было разобрать в горячке боя, когда на них были маски. Некоторые вавилонцы раскрывали убитым, как своим, так и чужим, рты и выдергивали золотые зубы и коронки.

— Зачем вы это делаете? — поморщившись, спросил Николай у старого жителя Вавилона, который бережливо складывал золотые зубы в тряпичный мешочек.

— Чудак ты, хе, — усмехнулся старик. — С этим приду к дантисту нашему, так он обслужит не за деньги, а за пару коронок или зубов. Да те же зубы мне вставит взамен прогнивших.

— А трупы вам зачем? Ну, своих, понятно, похороните, наверное. А вандалы зачем вам?

— А что им валяться кругом? Так одежды вон сколько. На некоторых даже бронники. Это же сколько добра! А трупы ихние свиньям нашим на звероферме скормим да собакам. А кости перемелем, да на удобрения в оранжерею пойдут. Чего пропадать добру?

— А волосы зачем?

— Как зачем? Стельки для обуви делать. Хорошо тепло держат. Ну, подкладки для бушлатов и фуфаек набивать. У нас даром ничего не пропадает, хе-хе.

Васнецов прибавил шагу, желая побыстрее удалиться от этого жуткого действа. Сейчас Николай думал об одном: стал бы он воевать за Вавилон, узнай он заранее, как тут поступают с мертвецами? Можно было только порадоваться, что Надеждинск до такого не скатился. И удивляться, почему не скатился. А ведь поначалу Вавилон показался Николаю более светлым и наполненным жизнью местом, нежели унылые подвалы Надеждинска, пропитанные духом безысходности. Хотя, быть может, только он видел там безысходность в силу своего характера?

Он остановился и уставился на ровные ряды тел жителей Вавилона. Их, оказывается, погибло гораздо больше, нежели можно было подумать, глядя на кучу возле рынка. Ближе всего к нему лежал мертвый карлик Туранчокс и его девка. Та, что с бантами в волосах.

Увидев, что на них обратил взор Николай, молодой боец с перебинтованной головой тихо произнес:

— Он своей битой четверых забил, пока в него полрожка не всадили. До последнего защищал девицу свою. А она еще двоих зарезать успела. И Туранчокса, уже мертвого, на руки взяла и потащила в укрытие. А ее снайпер в голову… Жалко их…

Действительно жалко. Васнецову стало горько оттого, что он с ними тогда повздорил. Но ведь кроме них еще много кого стоило пожалеть. Он медленно скользил взглядом по рядам убитых…