Когда завидуют мертвым

— МТЛБ, да еще на ходу, неплохо совсем, — послышался голос Варяга.

— В Москве этого добра навалом. У одних сталкеров с Лужников штук пять ходовых, — ответил ему сквозь ветер Людоед.

— Гляньте! Дед Мороз! — Сквернослов указал в другую сторону палкой.

С соседнего склона спускалась повозка, которую тянул усталый олень с огромными рогами. В повозке виднелся укутавшийся в тулуп человек.

— Чем он оленя своего кормит в наше лихое время, интересно? — пробормотал Крест.

— Да какие проблемы. Под снегом соломы завались. И мухоморы полярные, наверное, так и растут, как и раньше, — пояснил Варяг.

И повозка и МТЛБ остановились у торчащего из своего укрытия танка. Из комплекса через небольшую дверь вышла группа людей. Они что-то долго смотрели и в санях и в машине, пока наконец не открылись большие ворота, поднявшиеся вверх. Визитеры заехали внутрь, и ворота снова опустились.

Над воротами красовалась огромная надпись «ВАВИЛОН». Очевидно, ее сняли с какого-нибудь довоенного строения. Ибо буквы были исполнены не грубо и вручную, как в артели «Три свиньи», а весьма приличным образом.

— Варяг, я же говорил, что это «ИС»! Точно! «ИС-три»! — воскликнул Людоед, указывая на танк.

— Я рад за тебя, — пробормотал Яхонтов.

Они остановились перед огромным строением. Стена перед ними была около двухсот метров в длину и в высоту была с пятиэтажный дом. Собирали этот колосс из контейнеров и грузовых вагонов, бетонных плит и массивных древесных стволов. Из крыши торчали мачты ветряной электростанции. Лопасти быстро вращались. У самой крыши из огромных труб были сооружены еще и дополнительные турбины. В трубах были лопасти поменьше и, видимо, тоже играли роль ветряных генераторов. Они были направлены в разные стороны и ловили ветер в расширяющиеся широкими парусами из листового железа раструбами. Во многих местах в стене зияли небольшие окошки, бывшие, видимо, бойницами. Рядом с некоторыми бойницами были лючки, в которых, очевидно, скрывались прожектора. Даже сквозь завывающий ветер и гудение лопастей было слышно, что внутри кипит жизнь, доносящаяся различными шумами, стуками и иногда даже музыкой.

Людоед задрал голову и смотрел на ветряки. Марлевая повязка для согрева лица сползла, и было видно его ухмылку.

— Надо было сильно ужалить человека, чтобы он наконец перешел на экологически чистый источник энергии, — заметил он.

— А чему ты так ухмыляешься? — спросил Варяг.

— Радуюсь за человека. Что он получил урок. Получил по заслугам.

— А ты сам?

— А что я сам? Я всем доволен. Меня нынешние времена устраивают. Людей мало. Нет потребительства. Только выживание. Нет индивидуализма, ибо это смерть. Даже такие одинокие волки, как мы с тобой, всегда в какой-нибудь связке. Нет этого проклятого телевидения с лживыми новостями, псевдодокументалистами, опостылевшими мордами элиты, растлевающими молодежь передачами и прочей херней. Нет говенного гламура и лирических соплей. Эволюция стряхнула с себя весь этот шлак. Нынче времена сильных. Опытных. Таких, как мы с тобой, Варяг. Если кто-то плохо себя ведет, ты не ждешь, что власти на это отреагируют. Не зовешь милицию, которой не очень хочется возиться с твоими проблемами. Не сетуешь на несправедливость в разговорах на кухне за чаркой водки и не жалуешься в Европейский суд по правам, мать его, человека. Берешь автомат и валишь тех, кто не прав. Правосудие в его первозданном, не замутненном коростой цивилизации виде.

— А если кто-то решит, что ты не прав? Что тогда?

— Так ведь нынче времена равных возможностей. Пусть берет оружие и придет ко мне. — Людоед недобро засмеялся. — Знаешь, сколько таких было? Не сосчитать. Да только где они? А я вот жив еще. Значит, я кругом прав.

— Сомнительная логика.

— Да. Но она ведь работает. — Крест оскалился. — Еще как работает.

— Сплюнь…

— Да хорош трындеть, старперы! Пошли уже! — поморщился Сквернослов и двинулся к двери в массивных воротах.

Варяг и Людоед посмотрели ему вслед.

— Слышь, Яхонтов, ты не сильно обидишься, если я его замочу? — спросил Крест, смеясь.

— Я, пожалуй, еще раньше его замочу, — хихикнул в ответ Варяг.

Не успел Вячеслав стукнуть кулаком по железу, как дверь открылась.

— Заходим быстро! Заходим! Тепло вылетает! — послышалось изнутри.

Путники вошли в дверь. Это было что-то вроде огромного и хорошо освещенного холла. Внутренний простор поражал воображение. Справа была стоянка, где находились различные машины и телеги. Тут был и тот МТЛБ, что они видели совсем недавно. Таявший снег капал с него свежими каплями воды. Еще две подобные машины. Пара гражданских гусеничных вездеходов. БТР с обмотанными железными цепями колесами. Танковое шасси без башни. Вместо нее был установлен утепленный кунг. Дюжина различных снегоходов. За вездеходами виднелось стойло с парой оленей и загон, где отдыхали собаки из упряжек. Слева была будка с большими внутренними окнами, где находились вооруженные и тепло одетые люди. Видимо, пост охраны. Доносившиеся оттуда характерные стуки позволяли судить, что охранники играли в нарды. Человек, впустивший их, был уже стариком. Одет он был в теплый комбинезон и меховую шапку. Лицо скрыто густой седой бородой, начинавшейся уже от скул. На плече висел АКСУ с приделанным к цевью фонариком. Из будки вышла пара бойцов помоложе, одетых и вооруженных подобным образом.

— Здрасьте вам. Откуда, куда? — произнес деловито старик, потирая рукой красный нос.

— Да мы тут думали, что в этом месте перекантоваться денек можно. Ошиблись? — ответил ему Варяг.

— Да нет вообще-то. — Старик снова почесал нос. — Вавилон — самое то место. А чего у парня с головой? — Он указал на перебинтованного Николая.

— Так это он с горки на лыжах спускался и головой в дерево, — засмеялся Сквернослов.

— Ага. Понятно. Только чего тут смешного, не пойму. Вы, кстати, что, впервые тут?

— Ну да. — Яхонтов кивнул.

— А откуда вы?

— Из-под Калуги.

— Чего? — скептически прищурился охранник. — Откуда, откуда? Это вы, что же, из самой Калуги на лыжах шли?

— Да нет, конечно. Подвезли нас. Санями шли. А километрах в пятнадцати отсюда пути-дорожки разошлись. Дальше на лыжах.

— А… Понятно. И куда путь держите?

— Мы думали в Киров заглянуть. А там чертовщина какая-то… Решили идти дальше на восток.

— Ух… — Старик повесил голову и вздохнул. — В Киров, значит, говоришь… Понятно. Родня там была?

— Да, — кивнул Варяг.

— Соболезную. Крепко там врезали. А потом земля провалилась. Там ад настоящий. Ну ладно. Коли впервые у нас… Я вам сейчас правила объясню…

Его речь прервал какой-то шум и крики. В проходе между машинами показалась группа людей. Один пожилой мужчина. Он плакал и о чем-то умолял. Его толкали ружьями двое крепких парней лет тридцати.

— Топай на выход, чмо! Живее, мать твою!

— Ребята! Ну я же!.. Ну пьяный был!.. Ну с кем не бывает!.. — причитал мужчина.

Все лицо его было залито слезами и кровью, сочащейся из ожога на лбу. Ожог был в виде латинской буквы — Рот закрой! Правила для всех! Вали отсюда!

Затем один из них крикнул старику из охраны:

— Шум! Отдай ему его барахло! Пусть проваливает!

— Это какой номер? — спросил Шум.

— Сорок первый!

— Ага. Пацаны! Сорок первая ячейка!

Из будки спустя минуту вышел еще один охранник и бросил плачущему мужчине вещмешок и охотничье ружье с обледенелым стволом.

— Забирай и катись, — проворчал старик.

— Мужики! Ну вы чего?! Ну простите!!! — закричал тот.

— Поздно уже каяться. Ты уже клейменый. — Шум передернул затвор своего автомата. — Р-рраз! — угрожающе произнес он, целясь.

Двое охранников подхватили его и, открыв дверь, вышвырнули на улицу, бросив следом мешок и ружье.

— У тебя есть десять минут, чтобы отойти на расстояние выстрела! Или смерть! — крикнул один из охранников и закрыл дверь.

Тридцатилетние молодчики оценивающе посмотрели на группу Яхонтова и молча ушли, двигаясь походкой вразвалочку, красноречиво говорящей о том, какой высокий у них тут статус.