Большая Сплетня

— Тем более вам нечего волноваться...

А иначе... Ей даже не хочется думать о таком развитии событий: заявление в милицию о пропаже акций, возбуждение уголовного дела, наложение ареста на бумаги, после которого они станут «мертвыми» — ими нельзя будет голосовать... Акции на пару миллионов сорвут игру на полмиллиарда. А этого никто, совсем никто не хочет! Ни она, ни Ромшин, ни даже я.

— Я попробую, — обещает она. — Но все-таки откуда вы узнали?

Я рассказываю.

Она кивает, бледнея.

— Я так и думала. — Потом гордо вскидывает голову. — Какой же он дурак! Бабник!

Я с ней полностью согласна.

Рита настроена решительно, и даже призывы к осторожности не могут ее поколебать.

— Ведь я человек, самостоятельная личность! — твердит она, как заклинание. Как клятву.

Наспех собрав вещи, она выезжает из квартиры, задорого снимает комнатушку на окраине, находит адвоката — точнее, это я привожу к ней юриста, большого спеца по таким делам. В преддверии грядущего успеха он готов работать в долг.

— Впрочем, будут сложности, — предупреждает он честно. — Будет много сложностей!

Но Рита ничего не боится — это я научила ее не бояться сложностей. Объяснила, что самостоятельной личности все трудности по барабану.

— Значит, ваш муж встречался с руководителем компании «Данако» перед ее банкротством... — уточняет юрист. — Где именно это произошло?

— В небольшом ресторане на Брайтон-Бич, — отвечает Рита. — Названия я не помню, но, кажется, смогу показать сам ресторан.

— Кто-нибудь еще присутствовал на встрече?

— Нет.

— Во что был одет ваш муж? Она подробно описывает.

— А его собеседник? Описывает.

— Как они расстались?

— Очень тепло. Пожали друг другу руки.

— Ваш муж передавал ему что-нибудь — бумаги, свертки, папки?

— Я не видела.

— Они отлучались от столика?

— Да, кажется... В мужскую комнату.

— Вы думаете, ваш муж мог передать там своему собеседнику деньги? Чек?

— Вполне.

— У вас есть данные, из которых можно сделать вывод, что деньги были переданы?

— Ну... Вообще-то тогда меня это не сильно интересовало... Но после ужина, когда мы вернулись домой... Ну, в наш дом в Нью-Йорке... Я выразилась в духе, что у меня давно уже не было такого скучного вечера, а Сема... то есть мой муж, Саймон Александер Фукис, сказал... сказал, что у него, напротив, давно не было такого веселого вечера, как сегодня. Ведь он потратил пару миллионов, чтобы выиграть несколько сотен. «Вот что я называю хорошей игрой», — сказал он мне тогда. Я так поняла, что он имел в виду взятку. А через неделю было объявлено о банкротстве компании «Данако»...

Юрист прилежно записывает ее слова.

— Кажется, эти сведения подействуют на вашего мужа, — заявляет он, — если он откажется действовать полюбовно.

— Он все равно откажется, — заявляет Рита, — я его знаю!

Фукис действительно отказывается. Под предлогом, что ему некогда, не является на встречу с юристом. Заявляет, что бракоразводный процесс намерен вести исключительно через своего адвоката.

— Однако, мне кажется, вы не захотите, чтобы сведения, ставящие под сомнение вашу порядочность, попали в третьи руки... — Юрист подпускает туману, рассчитывая на компромисс.

Но Фукис терпеть не может компромиссов.

— Какой еще Паркинс? Не желаю слушать, что болтает эта чертова курица! Мы находимся в правовой стране, и Рите придется выполнять условия брачного контракта, несмотря на то что он ей так не нравится!

Фукис действительно занят, у него масса дел, он готовится к стратегической операции. Во время разговора нервно звенит параллельный телефон. Выслушав незримого абонента, американец произносит (юрист жадно ловит каждый звук в трубке):

— Прекрасно, несколько лишних голосов нам не помешают... А на общественное мнение мне наплевать!

На очередное занятие в шейп-клубе я возлагаю огромные надежды. Если ничего не выйдет, то...

Идя от троллейбусной остановки к парковке, оглядываюсь. Тревожусь. Замираю: на привычном месте нет той самой черной партократической «Волги» с шофером. Неужели Крысанова не пришла на занятие?

Но, разглядев в полумраке зала седую голову, паралитически дергающуюся в такт музыке, с облегчением выдохнула: она здесь! Однако почему на парковке нет машины? Неужели старушка против обыкновения отправится домой на трамвае?

Во время занятий стараюсь держаться к ней поближе — чтобы она запомнила меня. Чтобы разглядела, завязала разговор. Но женщина близоруко скользит мимо меня расфокусированным взглядом, то и дело слизывая с верхней губы выступивший пот. Я приятно улыбаюсь ей навстречу — но она не замечает моей перекошенной гримасы. Не хочет замечать?

Пялиться во все глаза на предмет своего интереса неприлично — и потому я усиленно придумываю, как познакомиться с ней поближе. Что может заинтересовать эту домохозяйку с полувековым стажем? Рецепт засолки нежинских огурчиков? Секрет новейшего пятновыводителя из конской мочи? Рекомендация преподавателя по сольфеджио для одного из ее скрипковооруженных внуков?

Занятие идет к концу, но ничего разумного в голову не лезет.

Значит, все зря. Значит, придется смириться с неизбежным. Напрасно я возомнила о себе бог весть что...

С опущенным сердцем сбегаю по мраморным ступенькам клуба. Обычно скользкая лестница покрыта искусственным, впитывающим грязь покрытием, но сейчас покрытия на ней нет — влажно блестит мрамор, уборщица драит нижнюю ступеньку с таким усердием, будто собирается плотно пообедать на ней...

Значит, мне никак не добраться до Крысанова... Значит, мне не удастся изменить расклад сил на собрании. Господи, да что это я напридумывала — у меня ничего, ничего не выходит!..

Пятка проезжает по мраморной глади, соскальзывая со ступеньки. Я непостижимым образом выворачиваюсь, машу в воздухе ногами и руками, стараясь нащупать точку опоры. Но точки опоры нет — и я кулем валюсь на лестницу. С обреченным и покорным судьбе видом. Вот так...

Прихожу в себя оттого, что кто-то осторожно хлопает меня по щекам.

Неохотно открываю один, мутно видящий глаз.

— Вам плохо? У вас что-то болит?

Да, мне плохо. У меня все болит. Внутри, в голове, и ниже, за тюремной решеткой ребер. Я абсолютно никчемный, ни на что не годный человек, бог весть что вообразившая о себе неудачница...

— Может, вызвать «скорую»?

Мотаю чугунной головой. Лучше палача!

— Я скажу мужу, чтобы поднял вас.

Не нужно. Зачем? Лучше мне сдохнуть на ступеньках этого проклятого шейп-клуба. Ведь я ни на что не гожусь.

— Вася, ну что ты сидишь? Помоги девушке встать!

Шарканье грузных шагов по асфальту. Властный баритон:

— Что стряслось? Это недопустимо! Я буду жаловаться директору клуба!

Узнаю чиновничий императивный говорок. Приподнявшись на локте, лепечу пересохшим ртом бессвязное:

— Нога... Помогите... Мне нужно домой... Будьте добры...

Добрый голос обращается к плавающей в обморочном тумане фигуре:

— Вася, нужно отвезти девушку домой... Ну что ты стоишь столбом? Помоги бедняжке подняться!.. Детка, приподнимите голову...

А потом раздраженный голос Васи:

— Но у меня совершенно нет времени... Ладно, скажу шоферу, чтобы помог...

В машине я бессвязно бормочу, изображая из себя пострадавшую:

— Как некстати... Нефтегорск... Командировка... Начальство посылает... «Стандард Ойл»... Собрание...

— «Стандард Ойл»? Собрание? — удивился начальственный Вася, полуобернувшись ко мне с переднего сиденья. — Какое отношение вы имеете к...

А я старательно выбалтываю секреты:

— Понимаете, мне поручено... Приватизация была проведена с нарушением федеральных законов... Есть такой чиновник — Крысанов... Так вот он...

— Что? — Вася подскакивает на переднем сиденье.

Добрая женщина рядом со мной встревоженно хлопает ресницами, посматривая то на своего супруга, то на меня...