Большая Сплетня

Я пожал плечами, расслабленно зевнув.

— Купить, — предложил, только чтобы что-то сказать.

Дана отрицательно качнула головой:

— У нас нет свободных ресурсов, ведь мой отец, к сожалению, не печатает деньги... Хорошо бы полюбовно договориться с крупными держателями, например, с той самой фирмой «F», которая зарегистрирована в офшоре на Каймановых островах, но все наши факсы, посланные на Кайманы, пока остались без ответа. Возможно, фирма «F» — лишь номинальный держатель бумаг, а имя настоящего владельца засекречено... Значит, нам остается что?..

— Что? — тупо переспросил я.

Вместо того чтобы следить за смыслом ее речей, я наблюдал, как она движется, как склоняет голову к плечу, задумчиво хмурится, закидывает ногу на ногу, отбрасывает упавшие на лицо волосы...

— Вот что... Можно, например, заблокировать недостающие акции! Чтобы их владельцы не участвовали в голосовании.

— Ты предлагаешь убить оптом оставшихся акционеров? — съехидничал я. — Чтобы они не смогли голосовать?

Но мой скепсис не произвел впечатления.

— Есть способ получше: акционеры могут передать свои бумаги доверенным лицам. Или...

Приблизившись ко мне, она опустилась на ручку кресла. Я ощутил ее тепло и ее тяжесть, ее тонкий обворожительный аромат. Этот запах мешал мне сосредоточиться, забивал ноздри, путал мысли, кружил голову...

— Или что? — проговорил я, шалея от ее животного, зовущего тепла. И, как бы нехотя, машинально опустил руку ей на бедро.

— Как ты знаешь, акции в нашей стране имеют бездокументарную форму хранения... — проговорила она, сползая с ручки кресла мне на колени. Пряные душные волосы щекотнули мне щеку, рука автоматически потянулась к гладкому шелку халата, сминая его прохладный покров. — То есть они хранятся в электронном виде в реестре акционеров или в виде записей на счетах депо...

Конечно, я это знал!.. Ее бедра были твердыми и округлыми, а кончик груди, выскользнувший из прикрытия халата, — упругим и темным...

— По существующему законодательству, чтобы перевести акции с одного лицевого счета на другой, не обязательно предъявлять регистратору договор о купле-продаже...

— Да, — согласился я. От ее иссушающей близости мое тело стало как бы расплавленным, в голове мутилось, а мозг отказывался соображать.

— Требуется лишь предъявить регистратору передаточное распоряжение, заверенное личной подписью и печатью юридического лица, владельца бумаг...

Наши губы соединились, и лишь через несколько секунд я вновь обрел способность дышать.

— Если накануне собрания перевести какое-то количество акций — пусть даже небольшое! — от нескольких акционеров, то они даже не заметят этого... Тем более если их не будет на собрании...

— Ни один акционер в здравом уме и твердой памяти не подпишет такое передаточное распоряжение!

— И не надо! — обещающе прошептала она.

Мы переместились на кровать. Теряясь в бархатной глубине, я то нырял в бездонные омуты, с головой погружался в отчаянное наслаждение, доселе не испытываемое мной, то вновь выныривал на поверхность глотнуть спасительного воздуха — чтобы вслед за тем вновь отдаться засасывающей трясине, которая сжимала меня в цепких объятиях, пока последняя косточка моего тела не расплавилась от иссушающего, высокоэлектрического жара...

— Это просто... Попросишь у своей подружки образец подписи, а печать мы сделаем у частного мастера... Переведем акции на твой лицевой счет... Никто ничего не узнает... Никто никогда ничего не узнает...

— Да, да, да... — шептал я, погружаясь в сладко зовущую бездну, припахивающую тленом и гибелью, отдающую жизнь и отдающуюся мне, ритмическими толчками всасывающую меня в свою утробу, все глубже и сильнее, чтобы больше не выпустить меня из теплого сжимающего лона, чтобы бесконечно пульсировать и давить, чтобы разливаться розовым потусторонним светом, всхлипывать и звать — до тех пор, пока зыбкая волна наслаждения не накроет с головой, безжалостно выплеснув нас в скучную повседневную реальность...

Я совсем запамятовал про назначенную на вечер встречу с Михайловым. А когда вспомнил, было уже слишком поздно.

Да и к чему теперь эта встреча? Зачем? Все перерешено, переиначено...

Я чувствовал себя опустошенным и выжатым как лимон. Внутри наряду с блаженной усталостью вскипало, щекотало шкуру булькающими пузырьками колкое раздражение. Меня использовали как мальчишку! Заставили согласиться со всем! Со всеми ее идеями и планами!

Ой ли, ее ли это идеи и планы? Или ее хитроумного папаши? Не он ли подложил под меня свою соблазнительную дочурку?

Однако слабый голос благоразумия был совершенно заглушен петушиным самодовольством: Леди Ди не такая, чтобы слушаться приказов своего отца. Она ни за что не решилась бы на интимную связь, если бы не полюбила меня. Моя долговременная осада принесла наконец свои запоздалые плоды. Большая Сплетня вручила мне заслуженный охотничий трофей, сладчайший из всех возможных трофеев!

Вспоминая, как загнанно дышала Дана в моих руках, как закидывала голову, закрывала глаза, как умоляюще тянулась губами к моему рту, — я горделиво улыбался: нет, такую страсть невозможно подделать, такое чувство невозможно изобразить. Леди Ди действительно влюбилась в меня — когда я уже потерял надежду завоевать ее.

Моя хитроумная тактика сработала: сначала нежность, потом охлаждение... Легкие уколы ревности, демонстративная холодность... Она поняла: еще немного — и она потеряет меня. Только после этого она решилась. А чтобы вернее скрепить бессловесный договор двух воспаленных тел, предложила мне новую деловую комбинацию. Умоляла, чтобы я согласился! Загнанно дыша, металась подо мной, с силой вжимаясь в грудь, обхватывая меня руками, точно стараясь вмять в свое тело. Даже потом, после сладострастных корчей, все еще не желала отпускать, припадая к моей груди.

А потом, провожая меня, стояла, прислонившись к дверному косяку, и лицо у нее было такое... такое... Что мне вдруг захотелось остаться с ней до утра. И не расставаться долго-долго, всю жизнь!

Но я ушел — во-первых, затем, чтобы не показывать ей, насколько от нее завишу, во-вторых — чтобы в одиночестве обдумать происшедшее, в-третьих — чтобы немедленно приступить к выполнению нашего совместного плана. Ее плана.

Но одиночества у меня не получилось.

Едва я, стараясь не шуметь, прокрался в дверь, из комнаты выскользнула встревоженная тень.

— Почему так поздно? — Повисла на шее, сцепив руки. — Я ждала тебя, ждала... Мы должны были ехать к моему отцу, неужели ты забыл?

— Пришлось встречать в аэропорту начальника, самолет задержался, — легко соврал я, расцепляя кольцо ее рук.

— Отец звонил, спрашивал про тебя! Мне пришлось соврать, что у тебя что-то с машиной. Он возмутился. Сказал что-то про безалаберность. А еще добавил, что мы с тобой одного поля ягоды...

Вот еще, будет он мне читать нотации!

— Ладно, я сам позвоню ему, извинюсь, все объясню. Потом... А сейчас иди-ка ты спать!

— Я звонила тебе раз сто, но твой телефон не отвечал! Я так волновалась! — Лена обиженно надула губы, и без того слишком пухлые.

— В аэропорту, милая, сотовые телефоны не работают — чтобы не падали самолеты, — соврал я.

Она, как ни странно, поверила.

— В следующий раз я не отпущу тебя одного!

— Ага. Обязательно...

Вечно она цепляется! И какая настырная! Постоянно требует отчета — где был, с кем, зачем! Нет, это невыносимо!

Я затих на кухне в темноте, выжидая, пока диванный скрип в комнате и сладкое позевывание не сменятся размеренным сопением.

Как меня бесит, когда она пытается контролировать каждую минуту, проведенную мной вне дома. Вчера ревниво выспрашивала, с кем я работаю, кто мои подчиненные. Услыхав про Лилееву, что-то заподозрила и потребовала избавиться от нее. Нет, она решительно обнаглела!

Я открыл холодильник — пусто и грязно.

И хозяйка из нее никакая! Никогда не позаботится оставить мне хотя бы кусочек! И хотя есть мне совершенно не хотелось, внутри зарождался праведный гнев. Ну ничего, я ей покажу...