Большая Сплетня

Мы вращались в обществе битый час, как вдруг Рита, прикончившая к тому времени уже пятый бокал спиртного, побледнела, будто увидела привидение. Навстречу нам катился плешивый коротышка с гладким лбом, плавно перетекавшим в затылок, и хищной улыбкой объевшейся акулы.

— Кого я вижу! — с лицемерным восторгом воскликнул коротышка, явно облизываясь, отчего его оттопыренные губы влажно запунцовели. — Рита Фукис! «Мисс России» образца 1895 года! — воскликнул он. Неизвестно, оговорка в дате была случайной или намеренной. Судя по ехидному прищуру — последнее.

— Здрст-ссс! — пробормотала Рита, предпринимая отчаянную попытку попятиться, однако сзади ее поджимала толпа, сбившаяся возле столиков с едой — официант только что внес икру.

— А где же Сема? — осведомился приставучий коротышка. — Давно не видел его, соскучился.

Рита пробормотала что-то вроде того, что ее супруг испытывает аналогичные чувства, но вынужден был от них сбежать в места отдаленные, нефтяные, северные...

— Жаль... Так хотелось поболтать с ним! — просиял коротышка, из чего стало ясно: огорчение было не столь глубоким, чтобы испортить его великолепное настроение.

Внезапно он обернулся ко мне:

— А кто вы, мадемуазель? — И вопросительно обратился к Рите: — Наверное, Семочкина внучатая племянница из Тель-Авива? Или его дочурка от первого брака?

— Знакомьтесь, — напряженно выдавила Рита, блуждая слегка косившими от страха глазами. — Лида, моя подруга.

— Очень приятно, — блеснул зубами коротышка. — Август Лернер.

— Ой, я на минутку! Попудрить носик! — пискнула мадам Фукис и дернула по направлению к туалету, предоставив меня моей судьбе.

Коротышка, проводив ее насмешливым взглядом, произнес, почти не размыкая губ:

— Лилеева Лидия? Младший специалист аналитического отдела?

— Она самая, — кивнула я, почти не удивившись. Белоснежно сверкнули полированные зубы.

— Эльза говорила о вас много хорошего. Надеюсь, она не ошиблась?

— Если только немного преувеличила, — дерзко ответила я. — Но думаю, совсем немного!

По адресу Солянка, 23 прозябала целая куча контор, конторушек, конторочек и конторок. Офисы занимали подвалы, чердаки и сараи конца прошлого века. Когда-то они были пристроены к дому и теперь находились в разной степени распада. Некоторые скрывали признаки гниения под сверкающей евро-отделкой, а остальные все еще демонстрировали советский полузабытый шарм, сверкая дырявым линолеумом и отваливающейся штукатуркой.

Искомый депозитарий принадлежал к первым, евробогатым счастливчикам. Дверь с видеоглазком, за которой, приоткрыв рот, точно ему снились удивительные сны, дремал охранник, вела в чистые, просторные комнаты.

— Чем могу помочь? — осведомился прыщавый клерк в мятой рубашке, чей чубчик вздымался от сквозняка, распространяемого натужно гудящим кондиционером.

— Мне нужна выписка из реестра акционеров. Я представляю своего клиента, владеющего восемью процентами акций «Стандард Ойл». Вот необходимые документы.

Я показала внушительную пачку бумаг.

— Через двадцать дней выписка будет готова, — кивнул клерк. — Если хотите, мы доставим ее вам по почте...

Пока я боролась с входной дверью, юноша перебросил мои документы на стол хорошенькой барышне с коровьими глазами.

— Эй, Михайлова, — сказал, — тебе еще работы привалило.

— Потрясно! — скуксилась барышня. — Только чего это все как бешеные требуют выписку из «Стандард Ойл»?

Что-то в голосе недовольной феи показалось мне знакомым. Какие-то интонационные обертоны, какие-то мятно-жвачечные флуктуации...

Я обернулась. Хорошенькая барышня двумя пальчиками клевала клавиатуру компьютера. На ее столе красовалась фотография, с которой на меня скалилась потрясающе знакомая, самоуверенная улыбка. Которую я каждый день видела на работе. От которой я потухала и возгоралась по сто раз на дню. Которую я ненавидела больше жизни, любила больше жизни. Которую я больше жизни хотела потушить!

— Девушка, извините... — склонилась к коровьеглазой красавице. — Не подскажете, где тут туалет? — И почти без паузы добавила, сопровождая свои слова завистливой ухмылкой: — Какой симпатичный молодой человек!

— Это мой жених, — горделиво поведала барышня, пальчики замерли над клавиатурой. — Правда, потрясный?

— Совершенно потрясный! — согласилась я.

— А туалет в конце коридора. Найдете?

Местный туалет еще не дотягивал до евростандартов. Ошеломленная удивительной новостью, я бестолково тыкалась в разные двери. Сначала попала в столовую, потом в какую-то комнату, полную пыльных и сырых бумаг, со следами недавнего потопа на потолке, пока, наконец, не отыскала нужное место. Открыла воду (струйка стекала в раковину по ржавой дорожке), замерла, неотрывно глядя в плесневелое, отколотое с одного края зеркало.

Значит, жених... А что же Леди Ди? Девица работает в регистраторе, который обслуживает «Стандард Ойл»... Неужели он на ней женится, потому что она работает в регистраторе? С ведома Якушевой, с ее сиятельного разрешения и поощрения? Но как же свадьба, как же коттедж на Рублевке, свадебное путешествие на Багамы и бриллиант величиной с глазное яблоко?

Стоп! Не я ли сама придумала эти подробности для вящего правдоподобия? Не я ли подбрасывала хворост в топку большой, очень большой сплетни?

Я не знала, что и думать...

Она — и она. Та — и другая. Небожительница — и тупенькая секретарша, питающаяся жвачкой и несбыточными надеждами. Кто из них настоящая невеста?

Резко рванула ворот белой блузки.

Господи, да я совсем запуталась! И это случилось теперь, когда мне, как никогда, нужны ясная голова и трезвое мышление.

Выход... Где здесь выход?

Потянув на себя дверь, я вдруг очутилась в подсобке — здесь евроремонтом и не пахло, здесь обнаруживалась изнанка настоящей офисной Москвы: трухлявые стены, источенные червецом, следы крыс, вековая паутина, аромат плесени и разложения. Аромат вырождения и скорой гибели. Дух фальшивого преуспеяния и показного благополучия...

Ржавый огнетушитель в поддерживающем кольце. Плакат советских времен: что-то насчет пожара... Да гори оно все синим пламенем!

ОН

Утром проходил мимо курилки. Был настолько поглощен своими размышлениями, что заметил развязавшийся ботиночный шнурок, только запутавшись в собственных ногах. Нагнулся, чтобы его завязать. А тут...

— Говорят, одно время он занимался тантрой, — восторженно пропел тонкий, подозрительно знакомый голос.

Пришлось замереть в согбенной позе стайера, ждущего стартового выстрела.

— Да врут все! Какой Тибет?..

— Нет, правда... Там ему вшили под кожу чего-то, что жутко мужскую силу увеличивает.

— Сказки, я лично этому не верю!

О ком это они?

— Нет, честно, она сама мне об этом рассказала, а ей-то зачем врать, ведь между ними все кончено...

Живой и верткий шнурок то и дело выскальзывал из пальцев. Я никак не мог с ним справиться. Или не хотел?

— Да-да, вот почему она на него запала.

— А-а-а...

— Да! А то еще почему? Конечно, такая девушка — умница, красавица — и он, ноль без палочки. Ничего особенного, кроме смазливой мордашки. Тут без восточных практик и приворотных средств не обошлось... Ну сама подумай, вот ты на ее месте связалась бы с простым консультантом? Даже не очень-то умным?

— Вот еще! Если бы у меня имелся такой папочка... Думаю, он бы приискал мне какого-нибудь миллионера. Но только нет у меня такого папочки... — Вздох. Молчание.

— Ладно, пошли работать! Сейчас он припрется в отдел, опять начнет орать и придираться... Ходит в последнее время злой как черт. Что это с ним, интересно? С цепи сорвался?

— Наверное, тестюшка отвалил ему на пару миллионов меньше, чем обещал, вот он и бесится.

— Эх, мне бы его проблемы!

Послышался легконожный женский цокот. Отпрянув как лань, я вжался в стену, тщетно стараясь унять сердцебиение.